— Возможно, у нас никогда не будет настоящего мира, Стен, но, согласись, нам обязательно надо воспользоваться тем временем, которое у нас есть. Может, нам и придется жить все время с тенями прошлого. И все же мы живем. И мы вместе. Разве это совсем ничего не значит? — спросила Висиния.

Улыбнувшись, Стен попытался смягчить возникшее мрачное настроение:

— Ну почему, значит. Но иногда я чувствую себя, как Пард: возможно, мир — это и правда только для слабых, у которых от солнца спеклись мозги.

Висиния еле удержалась от дрожи, а Стен подумал об исполинском тролле, который не только в решающей битве против масридов, но и во всех предыдущих показал себя сильным бойцом, наводящим страх. Для него слово «мир» было, как минимум, ругательством.

Жена пытливо взглянула на Стена.

— Таким я тебя совсем не знаю.

Стен растерянно посмотрел в ее темные глаза. Он покачал головой, а затем улыбнулся.

— Это не похоже на то, что говорят о нас, влахаках? Что мы унылый народ?

Теперь уже Висиния невольно улыбнулась.

— Унылый народ, который все трудности жизни переносит без стенаний, дорогой.

— Я не жаловался, — бурно отреагировал Стен. — Может, совсем немного. И то только потому, что мне придется расстаться с такой чудесной женщиной, которая услаждает мои ночи! — Он взял Висинию за руки и нежно притянул к себе.

Висиния медленно запустила руку под рубаху Стена и провела ноготками по его коже, отчего у того по спине побежали мурашки.

— Сладкие ночи, так-так. Так это все, что я для тебя значу?

— Нет, конечно, нет, — ответил Стен с наигранно серьезной миной. — Я радуюсь также и сладким дням, которые ты… эй!

Нежные ноготки превратились в острые когти, впившиеся в его кожу. Широко улыбаясь, он обхватил руками ее тело и прижал к себе. Локоны ее рыжих волос упали ему на грудь и лицо, он вдохнул их запах. Висиния погладила его по спине, в то время как он пропустил ее волосы сквозь пальцы. Он почувствовал, как к затылку поднялся жгучий жар. Ее губы нашлись сами собой, и он нежно открыл ее рот языком. Почувствовав его возбуждение, она тихо застонала и слегка двинула бедрами, отчего уже и он не смог сдержать стона.

Тут Висиния поднялась на носочки и посмотрела на него сквозь рыжие локоны, упавшие ей на лицо.

— Пойдем, — прошептала она охрипшим от возбуждения голосом и взяла его за руку.

Он медленно встал, наслаждаясь и буквально впитывая в себя то, что видел: стройную фигуру Висинии, ее светлую кожу, растрепавшиеся волосы, лихорадочно блестящие глаза. Она потянула его в направлении двери, но ему не хотелось ждать так долго, поэтому он снова обнял ее и медленно поднял платье. Когда она поняла, чего именно он хочет от нее, то с легким вздохом опустилась на пол. Его руки гладили ее тело. Она задрожала под его ласками, в то время как он расстегивал ее платье, а затем снял его совсем. Его губы опустились к ее груди, поцеловали ее затвердевшие соски. В возбуждении она прижалась к нему. Пальцами она расстегнула его штаны, погладила живот, а затем опустилась еще ниже. Когда они оба были полностью раздеты, он притянул Висинию к себе и вошел в нее, наслаждаясь жаром ее тела, ее дыханием над своим ухом, нежными словами, которые она шептала ему, пока они занимались любовью. Сначала медленно, а потом все быстрее… А он снова и снова шептал ее имя.

Потом они лежали рядом в постели, накрытые лишь тонким покрывалом. И хотя была уже середина ночи, через узкое окно проникал лишь слабый теплый ветерок. Висиния спала мирным глубоким сном, прижавшись всем телом к Стену. Однако молодой боярин не мог сомкнуть глаз. Наконец он освободился от ее объятий, встал и почти бесшумно подошел к окну. Из комнаты высоко в башне он видел весь спящий городок Дабран, беленые дома и избы, жавшиеся друг к другу по эту сторону городской стены. За стеной до самого горизонта простирались поля, сады и леса. Как и в другие ночи, когда он не мог уснуть, он стоял здесь и оглядывал землю, которая была его наследством. Весь ее вид действовал в такие моменты успокаивающе, но тем не менее внезапно он почувствовал, как в нем поднялся страх, объяснить причину которого он не мог.

Тут позади послышался какой-то шорох, в то же мгновение рядом с ним появилась Висиния. Она обняла его.

— Я скоро вернусь, любимый, — пробормотала она совсем сонным голосом. — Не волнуйся. И потом, нам нужно еще отстроить многие улицы, мосты и стены.

А потом, не говоря больше ни слова, она потянула его в кровать, и Стен охотно последовал за ней, обнял ее и поцеловал. Он наслаждался каждым мгновением и отдал бы все за то, чтобы помешать восходу солнца, который будет означать начало дня разлуки.

Молодой всадник стоял на небольшом возвышении, с которого ему открывался вид на всю долину. По левую сторону от него изгибалась река Илт, которая здесь была еще узкой серо-голубой лентой, а по правую возвышались начальные отроги горного хребта. И хотя по сравнению с исполинскими горами Соркатами на севере, достигавшими, казалось, самого неба, здесь они казались маленькими холмами, но все равно были не менее ста шагов в высоту. Однако взгляд мужчины не задерживался ни на величественных горах, ни на речке, которая поблескивала в солнечных лучах, а искал в долине хоть один дымок. Ведь там, внизу была деревня Барлуи, одна из самых северных деревень Сиревы, окруженная густым лесом. Однако на таком большом расстоянии он не смог ничего разглядеть, как бы он ни прищуривался и ни прикрывал рукой глаза от солнца. Единственное, что он смог заметить, так это что около изб не было никакого движения, как и огня.

Его спутник явно терял терпение и постоянно оглядывался.

— Ну, успокойся, старик, — обратился к нему Тамар, не сводя глаз с деревни.

— Да, вецет, — ответил тот, воспользовавшись традиционным обращением к предводителю. — Просто…

Он оборвал фразу, и молодой всадник сначала просто проигнорировал ее. Но затем, когда понял, что ни при каких усилиях не сможет рассмотреть, что происходит в деревне, он наконец повернулся к своему спутнику:

— Так, что такое?

— Солнце стоит уже низко, вецет. Если мы хотим найти безопасное месторасположение для лагеря, то нам нужно поторопиться. Склад плотовщиков будет самым лучшим местом.

Тамар с любопытством посмотрел на сцарка, чьи темные длинные волосы обрамляли лицо, придавая ему совсем уж дикий вид. Неухоженная щетинистая борода и густые брови лишь усиливали это впечатление. От одного уха остались лишь жалкие кусочки — большая его часть стала жертвой удара топором в одной из битв с разбойниками.

— Кевес, но ведь тебе не впервые приходится проходить через глушь. Почему ты сегодня такой нервный? — с усмешкой спросил Тамар.

— Лес опасен, вецет, — загадочно ответил сцарский лазутчик, при этом старательно избегая смотреть в глаза Тамару.

Вместо этого он обратил взор к лесной опушке, словно ожидал, что в любую секунду среди деревьев может появиться ужасное создание.

— И в этом причина?

Кевес молча кивнул, коротко взглянул в глаза Тамару, но затем снова отвел взгляд.

— Ну что ж. Тогда отправляемся в путь. И все же нам надо заехать в Барлуи. Я хочу лично убедиться, что там все в порядке.

— Барлуи, вецет? — вырвалось у сцарка. — Но ведь мы сможем добраться до деревни только с наступлением ночи!

— Силы небесные! — накинулся Тамар на своего подданного. — Да что с тобой такое? Ты говоришь, как влахакский крестьянин, а не как воин!

Кевес смущенно что-то пробормотал, но все же не решился посмотреть Тамару прямо в глаза. Однако тот уже и так был вне себя от чудачеств сцарка:

— Так скажи, что хочешь, или вообще молчи!

— Да, вецет, — упрямо ответил Кевес.

— Значит, сейчас, когда ты снова обрел дар речи и мужество, скажи мне, почему ты хочешь добраться до этой деревушки обязательно до наступления темноты. Неужели ты стал настолько стар, что теперь тебе нужно спать обязательно в мягкой кровати? — язвительно произнес Тамар, хотя прекрасно знал, что Кевес был едва старше его, по крайней мере на вид ему было не больше двадцати пяти лет.