Тщательнейшим образом подобрали одежду. Если самому Салаутдину и Руслану необходимо было придерживаться имиджа солидных предпринимателей, то все остальные должны были выглядеть обычными гастарбайтерами.

После этого распрощались. Командир и главный разведчик должны были подготовить базу для отряда мстителей, договориться об оружии, собрать информацию о тех, кому предстоит умереть... Салаутдин не скрывал, что цель его поездки – месть. Вот только пришлось ограничиться полуправдой. Своим соратникам он сказал, что русские бандиты убили его племянника. От изложения подробностей полевой командир воздержался по вполне понятным причинам.

...Вслед за галдящей толпой азербайджанских торгашей Салаутдин медленно спустился по трапу самолета в изорванную ярким светом прожекторов ночь... Холодный, резкий ветер, смешанный с мелкой жесткой снежной крошкой, рванул полы дорогого кожаного плаща, хлестнул по ушам, попытался сдернуть шляпу... Да, чего-то Салаутдин при подготовке этой поездки не учел.

Руслан, который выбрал себе при закупке экипировки демисезонное драповое пальто и демократичную кепочку, сейчас чувствовал себя намного лучше и, стоя в стороне, время от времени бросал на командира сочувственные взгляды.

Аэропортовский автобус – прицепленный к тягачу-"ЗИЛу" насквозь промороженный застекленный вагончик – подошел минут через десять, когда Салаутдин в полной мере ощутил на себе все прелести сибирской зимы.

Даудов и сопровождающий его разведчик заняли места в разных концах прицепа. Так они вели себя с самой столицы Азербайджана – ничем не проявляли своего знакомства. Даже билеты покупали в разных агентствах Баку. Ну, и в самолете занимали места в противоположных концах салона. Природные азербайджанцы, правда, держались группами по несколько человек... Но Даудов считал, что конспирация – превыше всего.

Взвыл двигатель тягача, автобус тряско покатился по бетонным плитам рулежной полосы... Остановился у одноэтажной пристройки к основному зданию аэропорта. Над широкой дверью красовалась табличка: "Таможенный досмотр".

Длинный хвост очереди практически стоял на месте, продвигаясь примерно со скоростью полшага в час. Азербайджанцы, попутчики Салаутдина, ехали не порожняком, а с поклажей, отягощенные огромными сумками и баулами, под завязку набитыми всякой всячиной... Таможенники добросовестно копались в этих сумках. Между тремя столами, на которых проводился досмотр, индифферентно прогуливалась дама в форме работника таможни. Вместе с дамой прогуливалась маленькая лохматая собачка, которая с неподдельным интересом обнюхивала багаж и одежду приехавших иностранцев...

– ...Зейналов Гасан Мамед-оглы?.. – лениво поинтересовался таможенник, заглядывая в паспорт Салаутдина.

– Да, – с готовностью подтвердил Даудов.

– Цель прибытия в Красногорск?.. – Таможенник покосился на кейс, который держал в руке Салаутдин, перевел испытующий взгляд на его владельца. Полевой командир состроил мину, которая, по его мнению, приличествовала торгашу, и ответил:

– Бизнес, дорогой, бизнес! Лесмес купить хочу!

Краем глаза Салаутдин видел, как у соседнего стола прошел таможенный контроль Руслан и, не оглядываясь, но в то же время и не торопясь, направился к выходу из здания таможни.

– Проходите, господин Зейналов, – таможенник протянул "азербайджанскому предпринимателю" паспорт.

Изобразив улыбку, Салаутдин вежливо кивнул стражу российской границы и не спеша пошел к выходу.

Разведчик уже топтался на автобусной остановке. Салаутдин неспешно прошел мимо него, остановился на краю тротуара, у бордюра. Тут же к нему подскочил разбитной и какой-то дерганый, как на шарнирах весь, малый в короткой меховой куртке и пушистой норковой шапке. Вертя на указательном пальце связку ключей, малый небрежно поинтересовался:

– На такси поедем?..

– Сколько? – Вопрос прозвучал тяжеловесно, даже грубовато – сейчас Даудов уже не строил из себя подхалимистого торговца-азера.

– Полтора "косаря" – и с ветерком до подъезда! – продемонстрировал золотой оскал таксист.

– Поехали! – Салаутдин решительно шагнул к стоящей рядом иномарке.

– Может, еще кого возьмем?.. – Таксист не спешил открывать машину. – Тебе, братуха, дешевле станет...

– Нет, никого брать не надо! – решительно отказался полевой командир. – Один поеду!

– Хозяин – барин! – ухмыльнулся таксист, открывая дверцу машины.

Уже тронувшись с места и поворачивая на трассу, ведущую в город, поинтересовался:

– Куда едем-то?..

Салаутдин назвал адрес сестры. В любом случае начинать следовало с нее. А дальше видно будет...

Василий проснулся глубокой ночью. Его разбудил громкий телефонный звонок.

Чертыхаясь и матерясь вполголоса, Василий соскочил с дивана и бросился в прихожую, точнее, в заменяющий ее узкий коридор – там у самого входа стоял на тумбочке телефонный аппарат.

– Слушаю!

– Здорово, Скопа! – Немного хмельной мужской голос.

– Здорово... Кто это?! – Спросонья Василий не сразу "въехал", с кем он разговаривает. Хотя голос и был знакомым... Но вот акцент...

– Кто-кто... Конь, бля, в пальто! – Звонивший засмеялся. – Ты там уже вообще... Своих узнавать перестал...

– Подожди... – Скопцов вспомнил этот голос! – Вовка?! Штырь?!

– Узнал! – ликовал собеседник. – Проснулся, бля?!

– Ты откуда звонишь?.. – поинтересовался Скопцов.

– Так из дома! С родины предков, в рот бы ей ноги! – сообщил Штырь. – Мы тут с мужиками сегодня того... Маленечко поддали... Ну, и решил позвонить... Ты не рад, что ли?

– Брось ерунду говорить! "Не рад"!.. Ты, наверное, лишка сегодня хапнул, если такую хрень говоришь! – Произнося эти слова, Василий ни грамма не кривил душой. Звонкам Штыря, или, если по-человечески, Володи Шварца, он был рад всегда...

...Так уж получилось, что Скопцов вылетел с третьего курса Красногорского университета. Несчастная любовь, переросшая в академическую задолженность... При этом кто-то свел счеты то ли с ним самим, то ли с его матерью, преподававшей в том же универе, только на другом факультете, – уже через две недели после исключения Василий получил повестку из военкомата...

"Косить" и уклоняться от призыва Василий не стал – собрал то, что предписывалось повесткой, и в указанный срок прибыл на областной призывной пункт.

Огромная толпа разнокалиберных парней кипела и бурлила во дворе призывного, внутри периметра, огороженного высоким забором из бетонных плит, по верхней кромке которых было натянуто еще и несколько рядов "колючки". Почему-то у Василия сразу же возникла ассоциация – концлагерь...

Большинство призывников были пьяны в той или иной степени. "Отрывались", гуляли так, вроде бы и водки никогда в жизни больше не увидят... Некоторых, наиболее преуспевших в пьянке, даже отправляли в районный "трезвяк", машина которого стояла тут же, у подъезда.

Время от времени висящие по углам громкоговорители взрывались хриплым криком: "Команда номер такой-то! Строиться у восточного крыла здания!" Некоторые из призывников, услышав "трубный глас", лениво брали свои сумки и рюкзаки, после чего отправлялись в указанное место.

На медицинской комиссии Василий оказался чуть ли не единственным трезвым. А если точнее, то было их таких двое – Скопцов и щупловатый невысокий паренек...

Вот тогда он и познакомился с Володей Шварцем... Толкаясь в ожидании своей очереди то у одного кабинета, то у другого, молодые люди разговорились.

Парень оказался веселым и общительным, не обремененным излишними комплексами. Называл себя "природным немцем" и грозился уехать в "фатерлянд" прямо отсюда, с призывного. Правда, "фатерлянд" было единственным словом, которое "природный немец" знал из родного языка. Даже в школе учил английский. В пику родственникам...