– Ладно, ты одевайся. – Девочка слезла с дивана. – Сейчас завтракать будем...

Настя, не оглядываясь на Скопцова, пошлепала к выходу из комнаты. Дождавшись, пока дверь за ребенком захлопнется, Василий сорвался с дивана и торопливо, как когда-то давно в армии, начал одеваться...

С ходу сунулся было в ванную, но там со всей возможной добросовестностью плескалась девочка. Пришлось сидеть в комнате и ждать, пока санузел освободится.

Ополоснувшись, Василий осторожно пробрался на кухню. Татьяна, что-то мурлыкая себе под нос, возилась у плиты. Никаких продранных халатов – то, чего Скопцов боялся как огня в каждой женщине, – не наблюдалось. Синие джинсы – "стрейч", маечка-футболка с коротким рукавчиком... Роскошные волосы собраны на затылке в "конский хвост" и прикрыты легкой косынкой довольно легкомысленной расцветки.

Неслышно приблизившись сзади, Скопцов обнял женщину и, чуть коснувшись губами розового ушка, тихо шепнул:

– С добрым утром...

Татьяна замерла. Притихла в объятиях Василия. И молчала...

Сзади послышался шелест шагов, и женщина ловко вывернулась из сильных мужских рук, отступила на шаг в сторону... А на кухню вошла Настя.

Тихий такой семейный завтрак... Только вот уверенно за столом себя чувствовала Настя. И Василий, и Татьяна прятали глаза друг от друга, смотрели каждый в свою тарелку. А если уж и начинали говорить, то преувеличенно бодро и стараясь не смотреть друг на друга...

И бог его знает, чем бы это все закончилось – может, Василий доел бы, встал, поблагодарил и, проклиная свою нерешительность, ушел бы из этой квартиры навсегда, – если бы обстановку не разрядила Настенька. За своего рода десертом, который остался со вчерашнего вечера, она довольно бесцеремонно ткнула в сторону Василия перемазанным в мороженом пальчиком и громко спросила:

– Мама, а он теперь у нас жить будет?

И Скопцов, и Татьяна как по команде подняли глаза друг на друга и тут же опять опустили их... По лицам обоих побежала краска, заливая щеки, уши, лоб...

– Ну, не знаю... – первой ответила Татьяна, не поднимая глаз. – Если сам захочет... И если ты не будешь против...

– Пусть остается! – махнула рукой девочка. И повернулась к Скопцову. – Ты же останешься?..

Василий не успел ответить – из прихожей, где он вчера оставил куртку, донеслась знакомая мелодия. Все те же "Семь сорок"...

– Минутку! – Звонок прозвучал очень вовремя. Скопцов соскочил с места и бросился к куртке. Вытащил из кармана телефон, мельком бросил взгляд на дисплей... Номер звонившего ему не был знаком.

– Да?..

– Это Василий Арсеньевич?.. – совершенно незнакомый женский голос.

– Да, это я...

– Вы просили вам сообщить, если в состоянии Бергмана произойдут какие-то изменения?..

– Да-да! – вскинулся Василий. – Что с ним?

– Он пришел в себя и переведен из реанимации в обычную палату.

– Я могу его навестить?

– Да, можете. – С этими словами женщина повесила трубку.

Василий отключил сотовый, сунул его в карман куртки. Снял куртку с вешалки, оглянулся... За его спиной стояла Татьяна.

– Ты уходишь?..

– Да, надо идти... Дела... – Скопцов растерянно пожал плечами. Какое-то время неуверенно топтался на середине прихожей... Потом, бросив свою куртку на пол, шагнул к женщине и крепко ее обнял, прижал к себе, осторожно, нежно коснулся губами щеки.

– Я вернусь... Не выгонишь?..

Татьяна спрятала лицо на его груди и тихо шепнула:

– Возвращайся...

Борис Максимович Лосев, если брать за основу мнение его секретарши, был очень приличным человеком. Он носил модные костюмы и пользовался дорогой туалетной водой, не обвешивался золотом, как новогодняя елка мишурой, являлся членом двух закрытых элитарных клубов, играл в теннис и не употреблял спиртного. Все эти внешние признаки респектабельности, впрочем, вовсе не мешали генеральному директору ЗАО "Крастехноком" выступать в роли одного из наиболее значительных городских криминальных авторитетов и иногда откликаться на погоняло Боря Лось.

Правда, так его называли в основном за глаза. О его "теневой" деятельности знали две категории граждан – так сказать, коллеги Бориса Максимовича по криминальной деятельности и менты.

Ну, коллеги – это понятно. Сложно оставаться в тени и в то же время "решать вопросы", "разводить непонятки" и "раскачивать проблемы". Такое возможно только в лихих детективных романах, написанных дилетантами. Если у тебя нет имени, известного и уважаемого среди криминалитета, с тобой просто не будут разговаривать ни на одной "стрелке". И тут уже наплевать, с кем ты играешь в теннис и "чмокаешься в десны". Хоть с бывшим президентом России...

Менты – ну, тем положено знать, что творится у них под носом. Существует Закон об оперативно-розыскной деятельности, существуют "лица, конфиденциально сотрудничающие с органами внутренних дел"... И не всегда на это сотрудничество идут деградировавшие алкаши. Иной раз на "контору" "стучат" такие люди, что ой-ей-ей!.. Из самого верхнего эшелона криминалитета...

Вот только знать – это одно... В такого рода делах одного голого знания мало. Нужна еще и доказательная база. А Борис Максимович был далеко не глупым человеком. Вполне возможно, на его совести была не одна человеческая жизнь, не одна хитро спланированная операция по перераспределению финансовых средств... По крайней мере иногда непосредственные исполнители все же оказывались за решеткой... Но только между ними и самим авторитетом непременно существовала двух-, а то и трехступенчатая буферная защитная зона. То есть исполнители знали, что они работают на Лося. Но самого Лося никогда в глаза не видели и каких-то конкретных указаний от него лично не получали.

Таким образом, влиятельный и известный бизнесмен Лосев мог позволить себе заниматься благотворительностью (в основном за счет "курируемых" его людьми фирм), давал денег на искусство и на милицию. А то развелось шпаны! Порядочному человеку и по улице спокойно не пройти!..

Ну а ментам приходилось терпеть. И ждать своего часа. А в том, что рано или поздно этот час наступит, никто из "подпогонной" братии не сомневался. Всем авторитетам свойственно кое-что общее – в конце концов они начинают зарываться, забывать, кто они такие на самом деле, воображать себя неуязвимыми. И вот тогда... Либо они уезжают в места не столь отдаленные на довольно приличные сроки, либо с ними разбираются недовольные коллеги. И тогда появляется еще один помпезный памятник на центральной аллее городского кладбища...

Впрочем, Борис Максимович еще не перешагнул ту грань, за которой его непременно ждал один из двух возможных финалов блестящей криминальной карьеры. Хотя... Некоторые предпосылки к этому наблюдались...

Лето для Лося было не самым простым. Возник конфликт с чеченской группировкой, достаточно сильной и "отмороженной". Причем разрешение этого конфликта было возможно лишь в одной плоскости – силовой. И здесь русский авторитет проигрывал вчистую... Его бойцы за последние пару лет спокойной и сытой жизни расслабились, обмякли, обросли жирком. И были просто не способны противостоять вечно злым и голодным "инородцам".

Борис Максимович засел в своем офисе, собрал всю "команду", состоявшую из нескольких "бригад" по десять-двенадцать человек, и приготовился к обороне. Но нападения не последовало – неожиданно для всех в дело вмешались правоохранительные органы, и чеченская группировка практически в полном составе просто-напросто перестала существовать...

Конечно, сразу же поползли слухи о том, что сам Лось и спровоцировал правоохранителей на столь решительные действия. И даже называлась сумма, уплаченная им командиру областного ОМОНа, полностью "отмороженному майору" с "пулей в голове", за ликвидацию кавказцев... Но! "Предъявить" за них авторитету никто не мог. Во время принятия решений сходка, как и суд, руководствуется не эмоциями и слухами, а серьезными, весомыми доказательствами. Долго ли оскорбить, не подумав, хорошего человека?.. А обид или, если уж использовать соответствующий язык, огорчений братва не прощает...