Ермолай к тому времени получил очередное звание и по-флотски именовался уже капитан-лейтенантом.

Это было месяца за полгода до Катастрофы.

Отсюда, с башни, при взгляде в одну сторону открывались холмистые дали степного Крыма, в другую – стеной поднимающееся к высокому горизонту Черное море. Если же посмотреть прямо вниз, то взгляд тонул в зеленых волнах военно-исторического парка. На его месте когда-то, в первую оборону Севастополя, располагались артиллерийские батареи, защищавшие город с суши. Одной из них командовал поручик Лев Толстой.

Над полуостровом плыл воскресный полдень.

Легкий ветерок с моря казался чьей-то мыслью, веселой и интересной. Нужно было только ее понять.

Наплававшись вдоль скалистого побережья Херсонеса, капитан-лейтенант контрразведывательного управления флота с доктором наук закрытой лаборатории "17-17" решили пообедать со вкусом. Они заказали жаркое по-байдарски. Это острое блюдо готовилось из мяса барашка. Оно тушилось в закрытом казане с помидорами, сладким ялтинским луком и жгучим красным перцем. Важными элементами его состава являлись чеснок и свежий базилик, добавляемые незадолго до готовности. К мясу товарищи взяли крымского красного портвейна, имеющего сверхъестественное свойство замедлять время и делать хорошие блюда очень хорошими.

Такие обеды за минувший год стали у них традицией.

В тот воскресный полдень Тир Сулейменович был одновременно возбужден и погружен в себя. Он то с подъемом начинал говорить, то неожиданно замолкал.

– И планета Земля и мозг человека окружены электрическим полем. – говорил Тукеев, – Это давно известно и не удивительно…

Он замолчал и начал рассматривать безоблачное небо.

– А что удивительно? – спросил Бебут.

– А то, что, несмотря на громадную разницу в размерах, структура электромагнитного поля Земли и человеческого мозга очень похожа. Практически тождественна! – поднял свой крупный палец с необычно длинными фалангами Тир Сулейменович.

– Странное сходство… Прямо-таки толкающее на невероятные мысли… – наполнил рюмки густым темно-красным портвейном капитан-лейтенант.

– Вот! – поднял рюмку Доктор. – Электромагнитное поле человеческого мозга, является отражением проходящего в нем процесса мышления. Невольно напрашивается вопрос, а не является ли похожее на него по структуре поле Земли тоже отражением процесса мышления?

– Чьего мышления? – не понял капитан-лейтенант.

– Нашей планеты. Земли! – с торжествующим видом произнес доктор Тукеев и со вкусом выпил густой темно-красный нектар. – Электромагнитное поле Земли точно также является отражением ее мышления, как электромагнитное поле нашего мозга, является отражением мышления человека.

Вокруг них лежал Крым. Необычная земля находящаяся внутри моря. По ней прошло много народов – тавры, скифы, славяне и генуэзцы. Воевали друг с другом, мирились и торговали. Любили, плакали и смеялись. Появились они во Времени и исчезли, как появляются и исчезают чьи-то мысли.

– Что барашек? – осведомился Доктор.

– Не могу представить, что бывает лучше. – причмокнул Ермолай. – Может быть, повторим?

– Э-э-э! Нет-нет-нет! – предостерегающе погрозил огромным указательным пальцем Тир Сулейменович. – Это уже будет однообразие и скука. Я предлагаю – другое!

– Да? Я весь внимание! – подался вперед Бебут.

– Предлагаю спуститься по Большой морской к Графской пристани. – воодушевленно блестя глазами, начал Доктор. – А там, рядом с пассажирским портом есть замечательный кабачок-с! Я там был. Какой там люля-кебаб готовят!… – покачал головой доктор наук. – О-о-о! Ты, Ермолай Николаевич, будешь приятно удивлен, уверяю тебя! А кофе выпьем уже потом, в турецкой кофейне на проспекте Нахимова… Как, план?

– Как в германском генеральном штабе! – одобрительно отозвался Бебут.

– Это как? – поинтересовался Доктор.

– На словах лучше не придумаешь. – двусмысленно ответил капитан-лейтенант.

– На словах? – возмутился Доктор. – Сейчас ты убедишься, что у меня, в отличии от вермахта, слова с делами не расходятся. Идем!

Они спустились вниз и отправились по Большой морской к Графской пристани.

Разомлевшая под полуденным южным солнцем улица дремала. Стены послевоенных домов, облицованные ракушечником, излучали тепло. Прохожие двигались по тротуару лениво, будто все только что плотно пообедали. Отказывались бежать даже лошадиные силы в автомобильных моторах и разноцветные самодвижущиеся экипажи катились по шипящему на солнце асфальту, словно в замедленной киноленте.

Небольшая черно-белая собачонка легла под арку, ведущую во двор, и, накрытая густой синей тенью, издевательски смотрела на облитых солнцем людей. «Хорошо быть умной. – читалось в ее живых круглых глазах. – А кто тупой от рождения, тот и бегай по солнцу.»

По другую сторону арки виднелся зеленый южный дворик. За дощатым столиком тройка серьезных пенсионеров играла в домино. Под столиком стояла большая оплетенная лозой бутыль. Маленькая девочка с большим белым бантом прижимала в себе котенка тигровой масти.

– Лена! – звучал женский голос из невидимого окна. – Иди домой! Кушать пора!

– А, Барсик не хочет! – отвечала девочка, подняв круглое личико вверх.

– Лена, кому говорю! Ты мне Барсиком голову не морочь, быстро иди!

Мелькнувшая мимо них жизнь неизвестного двора показалась отсюда, с залитой солнцем улицы уютной и желанной, словно хороший сон.

Впереди между домами стояло море.

Не верилось, что там, за горизонтом лежит обычный торговый город Стамбул, и гигантские танкеры с нефтью проходят Босфор и Дарданеллы. Верилось в другое. Будто там живет неизвестный Мир. Непохожий на все, что есть на свете.

Доктор, действительно, оказался хорошим стратегом. Изложенный им план полностью удался.

У Морского пассажирского порта, они в самом деле нашли сочный люля-кебаб из настоящей баранины. Он был обложен снежными колечками сладкого ялтинского лука и черными маринованными маслинами. Особой похвалы заслуживало и то, что к нему подавался не сладкий фабричный кетчуп, а самодельный темно-красный соус из свежих помидоров, жгучего перца и барбариса.

К люля-кебабу присоединился сначала один, а затем и второй графинчик красного крымского каберне.

Друзья с трудом поднялись и, стараясь не выходить из густой тени каштанов, отправились пить кофе. Они двигались медленно и осторожно, как наполненные до краев нефтяные танкеры в Дарданелльском проливе.

От турецкой кофейни на расстоянии броска гранаты пахло Востоком.

После тягучего, как мед, кофе, выпитого маленькими глотками из крохотных керамических чашечек, прошла осоловелость, и захотелось познакомиться с загорелыми дамами средних лет, сидящими напротив.

Это удалось.

В результате капитан-лейтенант с доктором ночевали не в расположении родной воинской части, а в другом месте.

Но запомнились Бебуту не веселые подруги. Запомнилось другое.

Утром они пили кофе на открытой террасе дома, недалеко от Артиллерийской бухты. Дамы, приехавшие с Урала, сняли его, чтобы с толком провести в Крыму свой отпуск. За кофе, доктор излагал внимательно слушающим его женщинам, известные ему способы приготовления варенья из айвы. Неожиданно он прервал себя на полуслове, и, вне всякой связи с предыдущими словами, произнес, обращаясь только к Ермолаю:

– То, что размеры человеческого мозга и планеты так различны – это ерунда! Бактерии чумы тоже меньше людей в миллионы раз! Однако, и те и другие относятся к живым существам! Как говорил один мой друг, домашняя кошка и лев – существа разного размера, но оба они относятся к семейству кошачьих. Оба – одной породы. Человек и Планета имеют куда больше общего, чем это кажется на первый взгляд.

Именно это запомнил после той воскресной прогулки по Севастополю капитан-лейтенант Бебут.

Из городского сада доносились звуки духового оркестра.