– Слушай, Дим, а ты сам давно знаешь Прериных?

– Года четыре. С Володькой мы познакомились сразу, как только я приобрел здесь жилище. Хорошими приятелями нас не назовешь, но иногда я к ним захаживаю. Редко, – добавил он, вцепившись в руль.

– А как ты можешь охарактеризовать их брак?

Новоселов равнодушно пожал плечами.

– О какой характеристике идет речь? И почему ты спрашиваешь?

– Мы долгие годы не виделись с Ларисой, – начала сочинять Копейкина, – встретились случайно в салоне красоты несколько месяцев назад. Тогда я и узнала, что теперь она жена обеспеченного человека и обитает в шикарном особняке. Но мне показалось… понимаешь, когда она говорила про Владимира, я не уловила в ее словах ноток любви.

– А ты, оказывается, натура сентиментальная, я бы даже сказал, очень. Ну какие нотки любви? По-твоему, она должна была рассказывать о Вовке нараспев?

– В вас, мужиках, нет ни капли романтики, – обозлилась Катка. – Не надо воспринимать мои слова буквально. Просто мы, я подчеркиваю, мы – женщины, как никто, умеем почувствовать, что одна из нас несчастлива в браке. Существуют определенные интонации, тембр голоса, когда дама говорит о муже. По ним-то как раз и несложно определить, любят супруги друг друга или всего лишь создают видимость прочных отношений.

– Ну ты и загнула, я ни фига не понял.

– Спрашиваю в лоб: как ты считаешь, их брак действительно строился на любви или же один из них преследовал какие-нибудь корыстные цели?

– Под одним из них ты, конечно же, подразумеваешь Ларису?

– Почему, я имею в виду обоих.

– Какая корысть могла быть у Вовки, он, как ты успела убедиться, упакован по полной программе.

– Кто знает?

– Ты сегодня какая-то загадочная. С одной стороны, мне нравится разгадывать женщин, тем более таких красивых, но с другой – я, ей-богу, не понимаю, куда ты клонишь.

– Ладно проехали, забудь, – Копейкина поежилась.

– Замерзла?

– Это нервное.

– Сейчас выпьешь чего-нибудь горячительного, вмиг в себя придешь.

– Никогда не питала особой любви к спиртным напиткам, но в данный момент не отказалась бы от рюмки водки.

Особняк Дмитрия практически ничем не отличался от дома Прериных, разве что обстановка была иная. А великолепие и шик – на уровне.

– Красивый домик.

– Чуть позже покажу тебе каждый уголок, а сейчас выпей, – Дмитрий подошел к бару и налил Катке бокал вина.

– Дим, я не хочу вина, оно меня не успокоит. После красного у меня полдня голова кружится, лучше налей водки.

Новоселов выполнил ее просьбу.

Как только огненная вода приятным теплом разлилась по телу, Катарина поморщилась.

– И все-таки отчего умерла Лариса? – тихо спросила она.

– Ты сама выдвинула гипотезу о неизлечимой болезни.

– Нет! – возразила она.

– Что нет?

– Теперь я понимаю: это невозможно, Лариска была абсолютно здорова.

– Неужели одна рюмка водки открыла в тебе дар ясновидения?

– Не иронизируй.

– Кат, давай не думать о смерти, по крайней мере сейчас. – Дмитрий налил себе виски и, сделав глоток, скривился.

– Дим, я совсем забыла спросить, ты один живешь?

– Это будет зависеть исключительно от тебя.

– Я серьезно.

– Извини. Да, словно водяной в болоте, я обитаю в огромных хоромах один-одинешенек. В доме не хватает хозяйки, он, как и я, истосковался по женской ласке.

– Почему ты не женишься? Только не рассказывай сказки, что не можешь отыскать свою половинку и все в таком духе. Вы, мужики, когда так говорите, изначально врете! Правда-правда, мне Андрей однажды сам в этом признался.

– И много еще наших мужских тайн выдал твой супруг?

– Достаточно, чтобы я могла ориентироваться, врет мужчина или говорит правду.

– Снимаю перед тобой шляпу.

– Так ты не ответил: почему не обзавелся длинноногой красоткой?

– А ты оглянись вокруг, и сама поймешь. Трудно найти женщину, которая полюбит меня, а не мое состояние.

– Ну не скромничай, ты довольно привлекательный мужчина.

– Но тебя же не привлек… все, все, молчу. Сказать по правде, один штамп в паспорте у меня был, но это было довольно давно, иногда кажется – в прошлой жизни. Мы учились в институте, она была дочка директора гастронома, я простой парень, приехавший грызть гранит науки в столицу нашей Родины. Естественно, моя кандидатура не устраивала ее родителей, им не нужен был студент-голодранец, живущий в общаге. Но Маринка проявила твердость характера, и на третьем курсе мы расписались.

– А потом?

– Тебе действительно интересно или ты спрашиваешь просто для поддержания разговора?

– Интересно. Где сейчас твоя жена?

– Понятия не имею.

Катарина склонила голову набок.

– Как это?

– Очень просто, после свадьбы мы стали жить с ее родителями. Жизнь напоминала кошмар: тесть считал меня заурядной бездарностью, обвиняя во всех смертных грехах, про тещу я вообще молчу. А Маринка разрывалась меж двух огней, кидаясь из огня да в полымя. В конце концов, родители взяли вверх, и она, поддавших их напору, подала документы на развод. Наш брак не продлился и двух лет.

– Вы больше не встречались?

– Последний раз я видел Марину в середине девяностых, она просила милостыню у вокзала.

– Не может быть!

– Еще как может.

– И ты не попытался ей помочь?

– Как сказать… я подошел, заговорил с ней, но она меня не узнала или сделала вид, что не узнала. Дал ей денег и был таков, может, поступил неправильно, но большего сделать не мог.

Катарина молчала.

– Что мы все о грустном-то беседы ведем? – Дима поднялся с дивана. – Я обещал показать тебе дом, прошу, следуй за мной.

Экскурсия заняла более получаса, Дмитрий показал Копейкиной каждый уголок своей холостяцкой берлоги, конечно, если так можно назвать огромный двухэтажный особняк.

Открыв очередную дверь, Новоселов воскликнул:

– А здесь находится моя гордость, проходи!

Катка оказалась в большой светлой комнате, заставленной стеллажами, на которых покоились различные сосуды, маски, тарелки и тому подобная дребедень.

– Для чего тебе это старье?

Дима наморщил лоб.

– Старье, говоришь? Да ты знаешь, сколько это старье стоит? Это ж бесценные вещи, – он подошел и взял с полки маску. – По-твоему, что я держу в руках?

– Маску. Причем очень уродливую. Не хотела бы я, чтобы такая страшила была у меня дома.

– Сразу видно – с древностью ты незнакома. Это маска индейского вождя племени акайя, и, к твоему сведению, ей более четырехсот лет.

– Да ну, а у тебя она как оказалась?

– Я приобрел ее несколько лет назад, когда был в командировке в Штатах.

– А это что за вазы?

– Вазы… скажешь тоже. Этот сосуд я привез из Египта, настоящая реликвия, а тот, что справа, мне друзья привезли из Таиланда, говорят, он обладает магическими способностями.

– Сам сказал, что коллекционируешь марки, а ты, оказывается, помешан на этих… – Катка не могла подобрать нужного слова, – вещицах.

– Марки меня, бесспорно, привлекают, но все же большее предпочтение я отдаю старинным штуковинам.

– Глядя на тебя, этого не скажешь.

– Такой вот я загадочный.

– Кстати, когда твой «мерс» чуть не сбил меня, за рулем сидел подросток. Ты сказал, что парнишка – твой племянник, где он сейчас?

– Мишка уехал на пару дней с друзьями поразвлечься.

– А говоришь, живешь один.

– Да он приехал-то ко мне всего на один месяц. В июле с родителями поедет во Францию, а в июне решил погостить у дяди. Отличный малый, когда он здесь, мы классно проводим время.

– Чем он занимается?

– О!.. Парень бредит химией.

– Химией?

– Представь себе.

– Терпеть ее не могла в школе. Всегда считала людей гениальными, если им удавалось постичь данную науку.

– Мишка – один из них, мне даже пришлось оборудовать ему в особняке специальную комнату для опытов. Хочешь взглянуть?