Не только облик Решетникова, известный службе безопасности Майвина, но и его автомобиль, в котором он беседовал с наследником Моисея Мезина, практически выводили его из дела. Не придумав ничего лучшего, я принял не менее рискованное решение…

«Москвич» мы оставили на стоянке неподалеку от пересечения с Дмитровским шоссе (Викентий связался с племянником и попросил отвести его в гараж). Не теряя времени на объяснения, я разбудил телефонным звонком мужа моей сестры Зиновия и предупредил о нашем приезде, после этого мы отправились в Медведково…

Танька с детьми еще спала в дальней комнате и ничего не слышала. Она еще со студенческих лет привыкла поздно ложиться и поздно вставать, а если ее не будить, то не вставать вообще.

Первым приветствия был удостоен, конечно, лохматый друг: едва переступив порог, он сломя башку бросился на кухню, а Зиновий поспешил за ним — помочь открыть холодильник. Он только что вышел в отставку, изнывал от безделья. Служба в тыловом обеспечении Генштаба не могла не отразиться на связях, так что в холодильнике было что пожевать.

— Это Викентий, — представил я Решетникова, мявшего в руках шляпу. И добавил, когда они пожали друг другу руки: — Дай ему бритвенный станок и полотенце, а сам — на кухню, разговор есть.

Решетников скинул пальто, под которым в кожаной кобуре висел штурмовой «генц» с глушителем. Мы с Зиной раскрыли рты — я как-то не интересовался его оружием, а уж тем более где он его взял.

— Это игрушечный, — пояснил Зиновию, — не обращай внимания.

— Я и не обращаю, — пожал плечами флегматичный Зиновий. — Пошли в ванную! — позвал Викентия.

На кухне пахло кофе; на столе на тарелочке лежали приготовленные бутерброды с красной рыбой и сыром.

— Есть мы не будем, Зина, — заперев дверь, вполголоса сказал я. — Сядь, а то упадешь.

— Опять? — вздохнул он, но сел.

Он вообще человек молчаливый и догадливый. И чем-то похож на Решетникова. Именно это обстоятельство и привело меня сюда спозаранку.

— Не опять, а снова, — я положил на стол «магнум». — Оставляю тебе зверского пса на денек, если на него нападут — будешь защищать. Ясно?

— Ты хоть объясни, что случилось, — попросил он против своего обыкновения.

— Объясняю. Я охочусь на одного типа, и, как водится в таких случаях, кое-кто охотится на меня. В картотеке у них есть ваш адрес и даже адрес Валерии в Париже. Викентий засветился, а впереди масса дел — мне одному не справиться. Еще вопросы будут?

— Будут. Ты меня на работу возьмешь?

— Нет. Потому что ты мой родственник, а я не терплю кумовства. Но аванс тебе выдам.

Я вынул увесистую пачку долларов, полученную от Джерри, и отсчитал три сотни по двадцатке — сумму, которую занимал у Зиновия в прошлом месяце.

— А это — премиальные, — положил еше две. — Чтобы ты был свободен в выборе транспортных средств и позволил Мишке съесть мороженое. Понял?

Он покачал головой, сцепил пальцы.

— Понял, — опустил голову. — Ты забираешь мои колеса, что ж тут непонятного?

— Правильно. Но не совсем. Если ты выглянешь в окно, то увидишь мою новую тачку «Пежо» цвета сапфира. А вот мой напарник остался без колес.

— А доверенность?

— Доверенность не нужна. Отдашь ему свои права, техпаспорт, кожаную куртку и… и, пожалуй, все.

— Ты аферист, Эжен! — воскликнул Зиновий. — Рано или поздно тебя посадят в тюрьму. А заодно и меня. Если не случится ничего худшего, конечно.

— Не ной, Зина, — положил я ладонь ему на плечо. — Если что — заявишь об угоне тачки вместе с документами, случайно забытыми тобой в «бардачке». Таньке ни слова, скажешь, что я уехал на пару дней в Усть-Звездюйск.

Он снова вздохнул, тяжело встал и пошлепал босыми ногами в прихожую. Я видел, каково ему, законопослушному военному человеку, пойти на этот шаг. Тем более подержанный «жигуль» он приобрел недавно, в середине лета, и, как всякий владелец первого в жизни автомобиля, очень дорожил им.

Шериф расправился со всем, что ему дали, и, удобно усевшись посреди кухни, пытался загипнотизировать бутерброды на столе.

Неожиданно зазвонил телефон.

— Бюро детективных…

— Ты еще жив, сыскарь? — раздался после паузы знакомый голос.

— Что нужно сделать для того, чтобы вы в этом убедились? — спросил я.

— Привезти мне Ямковецкого! И как можно скорее — это в твоих интересах.

— И в ваших тоже.

— Много разговариваешь!

— Вы позвонили, чтобы упрекнуть меня в многословности?

Кажется, он был вне себя от недосыпания.

— Тебе ни о чем не говорит фамилия Решетников?

Надо же такому случиться, чтобы именно в этот самый момент — на реплику! — в кухню вошел Викентий, гладко выбритый и пахнущий каким-то благородным гелем. Я приложил палец к губам.

— Говорит. Вы меня что, совсем за лоха принимаете?

— Кто это? — спросили Викентий и Майвин одновременно.

— Выдающийся советский художник. У него еще картина такая есть — «Опять двойка» называется. Может, видели в Третьяковке?

Викентий улыбнулся, а Майвин заорал что было мочи:

— Я тебе не за образование плачу, сыскарь!.. Мне нужно, чтобы ты нашел Ямковецкого…

— Это вы уже говорили.

— Ты, а не этот Решетников! Понял?

— Не совсем. Вы хотите сказать, что поиском Ямковецкого занимается еще кто-то?.. Но соревнование не предусмотрено прейскурантом.

В трубке воцарилось молчание. А может быть, Майвин сломал телефон от злости. Решетников отвернулся к окну, плечи его тряслись от беззвучного смеха. На кухне появился Зиновий с документами.

— Если вы хотите, чтобы я нашел еще и этого художника, то я готов приехать для перезаключения договора, — напомнил я о себе.

— Даю тебе еще пять часов! — рявкнул Майвин и отключился.

Бедный Зина переводил непонимающий взгляд с меня на Викентия, а Викентий, конечно, ни о чем не спрашивал — подозреваю, что многое ему было понятней, чем мне.

— Давай! — забрал я у Зиновия пластиковую карточку с цветной фотографией. К счастью, последняя оказалась весьма низкого качества или Зиновий на ней был просто с похмелья. — Похож, — сравнил я изображение с Викентием. — Так что я нашему работодателю не солгал: теперь ты Кондратьев Зиновий Никифорович пятидесятого года рождения. Хорошо сохранился.

Владелец документов был все еще растерян и явно опасался аферы.

— Спасибо, Зиновий, — протянул ему руку Решетников. — Сочтемся. А за документы не переживай: вызываю огонь на себя.

— Кожан гони! — поднялся я. — Время, ребята!

Мы вышли в прихожую. Я слышал, как проснулась, заплакала маленькая моя племянница, как Танька стала ее убаюкивать. Мне чертовски хотелось увидеть их, но теперь каждая минута была на счету, как никогда.

В кожанке Зиновия Викентий приобрел и вовсе другой облик.

— Махните за город, Зина, — полушепотом сказал я хозяину на прощание. — В крайнем случае — в луна-парк, на карусели, в зоосад к тиграм.

Потом я забрал ключи от гаража-ракушки, стоявшего во дворе, и обнял Шерифа.

— Берега их, добрый пес, — шепнул ему в ухо.

Он заскулил, завилял хвостом, явно испытывая беспокойство и не понимая, как же я без него и как ему теперь без работы. Мне вспомнился осенний день девяносто третьего года в Козыне под Киевом, когда вот так же, обняв Шерифа за шею, шептался с ним на прощанье генерал Хоботов. Тогда они виделись в последний раз…

Мы простились с Зиной и стремглав скатились по лестнице.

Старая «четверка» оставляла желать много лучшего, но была на ходу, к тому же ничем не уступала «Москвичу». В бензобаке оставалось топлива на четверть.

Я отдал Решетникову его долю аванса.

— Опять потеряемся, — усмехнулся он, увидев, как я перекладываю из кармана в карман свой телефон.

— Постараемся не теряться. Но если во время связи я тебя вдруг «не узнаю» — называй свои координаты и бросай трубку. Домой на Первомайку и в офис не суйся…

Может быть, конечно, я ошибался и идея, посетившая меня на четвертые сутки изнурительной погони за миражом, была бредовой, но, несмотря на то что Викентий был мужиком грамотным и по чужой колее не ездил, не согласовать наши дальнейшие автономные действия было опасно.