— Он стал шантажировать Майвина? — догадался я.

— Называйте это как хотите. Но, во-первых, рецидивисту Ямковецкому никто бы не поверил, если бы он дал ход собранным доказательствам о преступной деятельности депутата Московского областного совета, руководителя акционерного общества, вхожего в правительственные круги — Майвина, во-вторых, если бы и поверили, то попытались бы спустить это дело на тормозах: в его бизнесе уже были задействованы крупные международные корпорации, в коттеджи, построенные «Землей», уже вселились ведущие российские бизнесмены и генералы, а в-третьих, вспомните девяносто второй год — кадровые перестановки…

— Только не нужно мне читать лекцию о внутриполитическом положении, Матюшин. Он с самого начала задумал прибрать фирму Майвина к рукам, с этой целью и собирал компромат. Вор у вора дубинку украл. Чего он хочет сейчас?

— Хочет вернуть свои капиталы.

— Каким образом?

— Он оформил счет на свою дочь.

— Какой счет?

— В одном из зарубежных банков. Я не знаю, ничего не знаю! Давыдов знал, кто-то еще из его особо доверенных лиц знал, а я…

— Пока он сидел, его дочь удрала с Майвиным?

— Удрала или он ее удерживает силой. Ее круглые сутки охраняют бандиты из майвинской службы безопасности.

— А что он поручил вам?

— Ничего, ничего! — клятвенно заверил Матюшин. — Я освободился, я не хочу больше участвовать ни в каких делах! Я уже говорил, что Ямковецкий старается не появляться на людях, он просил меня найти квартиру вне подозрений и диспетчера круглосуточно.

— И вы предложили свою тетю, так?

— Да… я хотел… она просила меня о работе…

— Не надо, Матюшин! Вы предоставили машину Рыжему, который следил за мной, затем устроили из квартиры Балашовой явку, а ее уговорили за скромную плату поработать диспетчером, зная, что дальше молочного магазина она не ходит. И не из добрых побуждений, а чтобы не предоставлять убежища Ямковецкому в собственном доме. А ваша жена Евгения Васильевна…

— Она не моя жена, — тихо сказал Матюшин.

— Значит, сожительница, сохранившая ваши капиталы, сокрытые от конфискации. Не нужно делать хорошую мину при плохой игре. Где скрывается Ямковецкий?

— Я уже сказал: мне неизвестно. Об этом знал Давыдов, но…

— Когда он назначил вам встречу?

— Он не назначал мне никаких встреч. Кроме того, что я вам рассказал…

— Вам ничего не известно, это я уже слышал, — я завел двигатель и не спеша покатил по лесной дороге.

— Куда мы едем? — беспокойно заелозил он на сиденье.

— Отвезу вас к Майвину. Может быть, с ним вы будете откровеннее. Да и мне нужно оправдать свой гонорар — не нашел Ямковецкого, так хоть вас привезу. Кстати, пристегнитесь, чтобы меня не оштрафовали. «Порше» ваш?

— Нет, Давыдова.

Из-за поворота метрах в двухстах показался черный «БМВ» с тонированными стеклами. Я всегда настороженно относился к этой бандитской модели, а сейчас, в этом месте, появление ее мне и вовсе показалось подозрительным. Матюшин также насторожился, покосился на меня и положил ладонь на ручку дверного замка, полагая, что делает это незаметно.

Я зарядил оба пистолета — свой и Давыдовский.

«БМВ» замедлил ход, остановился. Никто из него не выходил. Я тоже остановился. Нас разделяло метров пятьдесят. Противостояние продолжалось довольно долго.

— Вы знаете, чья это машина? — спросил я у Матюшина.

Он помотал головой. Наконец задние двери «БМВ» одновременно распахнулись, отчего он стал похож на вспорхнувшую большую ворону, и из салона вышли два упитанных парня. Один из них не вынимал руку из кармана, другой придерживал под полой ствол, не слишком заботясь о маскировке, так что я мог видеть откидной металлический приклад. По мере приближения неизвестных напряжение нарастало. Я опустил стекло, взял «Майами» в левую руку… и проморгал: Матюшин распахнул дверцу и с криком: «Он здесь! Здесь!..» — выбросился из «Порше».

Оба бандита как по команде вскинули стволы, но я оказался быстрее — попал в одного, а другого заставил упасть на землю. Ответная очередь оставила три пробоины на стекле. Я вылез в пассажирскую дверцу, скатился под откос, интенсивно отстреливаясь.

«БМВ» резко сдал назад, на пригорок, потом рванул в сторону. Я хотел выстрелить по колесам, но эта сволочь Матюшин, петляя и визжа, как подрезанная свинья, перекрывал перспективу. Увидев, что «БМВ» уходит, охранник с автоматом вскочил, и тут моя пуля достала его — он споткнулся, упал, перевернулся на спину и, рывком приподнявшись на лопатках, всадил заряд в Матюшина.

Как же я сразу не сообразил: очень было нужно им заставлять меня рыть могилу! Шлепнули бы сразу, еще там, в гараже на Серебряноборской, 4, а потом отвезли бы в болото, на свалку или закатали в асфальт. Им нужна была Илона или какие-то сведения о Майвине, которые они хотели получить от меня как от его сообщника. Перед тем как вывезти меня сюда, Матюшин созвонился с Ямковецким. В том, что в «БМВ» был именно он, не было сомнения. Потеряв двоих охранников, он решил не рисковать и ретироваться, к тому же Матюшин посеял панику, и выстрел из «Порше», где должен был находиться Давыдов, был для них такой неожиданностью, как если бы во время арии Тоски в партер упала люстра.

«БМВ» очень хорошая машина, — у нее высокая крейсерская скорость и отличные ходовые качества, потому бандиты ее и выбрали. А еще потому, что им не по карману «Порше». Это тоже очень хорошая машина, с вместительным багажником, комфортабельная и скоростная. В том случае, если у нее не прострелены колеса. А если прострелены, то ей не угнаться даже за «БМВ». Метров триста я еще продержался, а потом руль стало вести вправо, скорость не набиралась, захлопала резина и стало ясно, что и эту гонку я проиграл. Для самоуспокоения я послал вдогонку Ямковецкому несколько пуль, но желаемого результата не достиг: он вырвался на трассу и был таков.

Обработав тряпкой руль, дверцы, багажник и все прочее, к чему прикасались мои пальцы, я утопил в Москве-реке «майами» и побрел к остановке маршрутного такси, которое и доставило меня через полчаса на Серебряноборскую.

В салоне «фисташки» разрывался телефон.

— Бюро детективных услуг «Шериф»!

— Где тебя черти носят? — сердито спросил Горохов. — Обговнял мне выходной, заставил тащиться в морг вместо того, чтобы пригласить в кабак! — язык его заплетался, видимо, причину смерти Балашовой они с экспертом Башиловки устанавливали в пивной. — Звоню ему, понимаешь, звоню!..

— Не серчай, Сергеич. Ну, отлучился по нужде — с кем не бывает.

— У тебя что, понос? По нужде он отлучился… на три с половиной часа!.. Значит, так. Балашова твоя скончалась от инфаркта, но инфаркт был спровоцирован — у нее отечные легкие, какие бывают при сильном отравлении ядовитым газом. Возможно, брызнули в лицо из баллончика с ортохлорбензоломолонодинитрилом…

— Повтори, я запишу!

— А может, с чем другим — сейчас отдали срез легочной ткани на гистологическую экспертизу. Следователь на основании заключения судебного эксперта вынес постановление…

— Правильно сделал, — не дослушал я его. — Спасибо, Саня! С меня причитается. Ты гений!

Гением был не он, а я. Шаткая, недоказанная версия нетипичного убийства, изложенная мной под дулом пистолета, начинала подтверждаться. Оставалось надеяться, что у следователя хватит воображения и улик, чтобы довести это дело до конца. Жаль только, что окурки, спичку и кусочек клейкой ленты от коробочки с пулями «дьяболо» для пневматической винтовки Давыдов изъял из моего кармана вместе с отпечатками своих пальцев. Жаль, жаль, жаль — лазуритовую «капельку», убитого свидетеля Матюшина, несостоявшуюся встречу с Ямковецким. Частично это окупалось информацией о нем, выложенной Матюшиным в отместку за вероломное убийство тетки. Но Майвину информация была не нужна, ему нужен был сам Ямковецкий.

И кажется, я начал понимать зачем.

Дома меня ждал Шериф. От нетерпения он лаял и бросался на стены, так что пришлось бежать без поводка и ошейника. Наверно, он все это время проклинал меня и ностальгически вспоминал, как они с отцом и дедом жили в горах, пасли овец, всегда были при ключевой водичке, свежем мясе и ни от кого не зависели. Что ему Елисейские поля!