— Не кладите трубку, я подожду, пока он вернется, — раздраженно потребовал я.

— Говори, — раздался хруст пивной банки под асфальтовым катком; отвечал кто-то из людей Майвина, «на которых можно положиться».

— Если вы с меня не слезете, я откажусь работать, — выдвинул я ультиматум.

Несколько секунд им потребовалось на совместную выработку решения.

— Не нужно пыли, сыскарь, — узнал я знакомый голос. — Работай спокойно. Твоя голова стоит того, чтобы ее охраняли.

Речь, конечно, шла не о моей голове, а о его деньгах.

— Я сказал: сними этих проктологов, которые двое суток смотрят мне в задницу! — перешел я на его манеру общения. — В прейскурант моих услуг они не входят.

Не знаю, как у проктолога, а у дантиста такой поступок называется «показать зубы». Меня не столько возмущало, что они меня пасли, сколько было жаль времени, затраченного на замену транспортного средства. Между тем на ночь я оставлял «шоколадку» в соседнем дворе, а садился в нее, соблюдая все меры предосторожности, и по сотовому телефону из машины не разговаривал.

— Тебе видней, — сказал Майвин. — Будет нужна помощь…

— Мне бы она не помешала, — перебил я его, посмотрев на часы, — в лице нашей общей знакомой.

— Ты озабочен? — этот хам был явно избалован холуями, и вседозволенность стала его второй натурой, если не первой.

— Меня не интересует порода «русская коротконогая», — нахамил я в ответ, использовав опыт общения с подобными типами, — нужна наживка.

— А ты можешь дать гарантию, что ее не снимут с крючка?

— Гарантию дает мастерская по ремонту гантелей.

— Это не входит в мои прейскурант.

Он бросил трубку. «БМВ», остановившийся на виадуке и мигавший аварийными огнями, демонстративно развернулся и умчался в обратном направлении. Мое избавление от «черного дьявола» стоило Майвину десяти минут.

Некоторые из моих друзей не понимают, почему я работаю «канатоходцем» — подписываюсь на дела, требующие постоянной балансировки между кодексом чести и Уголовным кодексом, почему работаю в одиночку, придуриваюсь, лезу на рожон, подставляюсь, с одинаковой настороженностью относясь к бандитам и милиции. На самом деле все очень просто: в России-матушке полтора миллиона честных и не очень честных граждан работают в частной охранной и детективной сфере, и мне нужно выжить в условиях такой конкуренции.

Моя развязность, туповатость, лоховатость и прочие подобные симптомы позволяют и ментам, и бандитам доверять мне самые скользкие и бесперспективные дела. «Браться за все, что оплачивается» — девиз бюро «Шериф» и мое кредо. Все ли доводить до конца — это уже другой вопрос, в его решении во главе угла становится нравственный кодекс. Кто из полутора миллионов моих конкурентов станет работать на клиента только на том основании, что он чего-то недоговаривает или у него плутоватый взгляд? Бюро «Шериф» — это мышеловка для нечистоплотных клиентов. С ветеранов Первой мировой, лиц, чей доход исчисляется суммой ниже прожиточного, женщин со сроком беременности свыше девяти месяцев денег не берем. Тем более что они к нам не обращаются.

И пускай Степанов называет мою контору «шарашкой» — каждый, кто хочет носить красивую бороду, поначалу кажется небритым.

Артур Новожилов, в прошлом офицер ПГУ (у них в «Альтернативе» все такие — кто из ПГУ, кто из «Вымпела», СОБРа или ГРУ), встретил меня как старого приятеля: летом я обучал его искусству точечного удара, и он в этом деле преуспел, а еще раньше моя наводка помогла ему отыскать квартиру, где киднепперы держали заложника, и продвинуться по службе.

— Кофе, Женя?

Я инстинктивно поморщился:

— Как в Бразилии, ей-Бо! — куда ни приду, повсюду предлагают кофе. Я думал, хоть у вас есть альтернатива. Компот, например. Или хотя бы фруктовый чай, — я улыбнулся к вдруг крикнул: — Десять пятьдесят!

Он мгновенно принял стойку, сделал выпад.

— Шан-син! — отчеканил.

— Э-э, Николаич!.. Переходи на спину: цзинь-со, осень ведь!

Он почесал в затылке, покачал головой:

— А-а, ну да, ну да… Между седьмым и восьмым грудными позвонками — на селезенку.

Каждый из моих учеников знал по два-три удара, но теоретически — почти все. Дим-маку я учил «элитников» — аналитиков, международников — и тех, кому за тридцать; сотрудникам охраны объектов (банков, коммерческих структур) показывал смертельные удары из кексуль-до, которых нет в карате и джиу-джитсу. Все это, конечно, для общего ознакомления. У меня была возможность заниматься этим на протяжении ряда лет профессионально, с утра до ночи, с ночи до утра — на берегу озера Ханка под строгим наблюдением Кима и Хана Челей. Увы, ничего не достигается на любительском уровне, потому что всякое серьезное занятие — это образ жизни. Трудно подчинить себя образу шаолиньского затворника, живя по принципу «По дороге не забудь купить хлеба и пакет кефира детям на завтрак».

— Слушаю тебя, Женя.

— Артур Николаевич, мне нужно выяснить, в какой структуре работает некто Майвин…

— Анатолий Ильич? — повел он бровями. — Нет проблем!

Я обалдел, что, вероятно, не замедлило отразиться на моем лице. Новожилов улыбнулся, поглядев на меня, и? щелчком вставил дискету в компьютер.

— Вы что, знаете его?

— Его лично — нет, но Майвин — это «Земля».

Такого я и вовсе не ожидал. Фирма «Земля» фигурировала во всех приложениях «Из рук в руки» — давала объявления о продаже участков, торговле недвижимостью, строительстве коттеджей и поставках стройматериалов оптом и в розницу.

Новожилов водрузил на нос тяжелые очки со слегка замутненными стеклами и погрузился в поиск нужной информации. Мы сидели в информационно-аналитическом центре, который сотрудники «Альтернативы» называли «святая святых» и которым пользовались даже МВД и ФСБ. Фирмы наподобие «РДС» или «Тибета» здесь отслеживались самым тщательным образом — предостеречь деловых людей от вложения капиталов в подобные «пирамиды» было одной из главных задач центра.

— Ну вот тебе, пожалуйста, — кивнул на светящийся экран Новожилов, — все об этой фирме. По крайней мере все, чем мы располагаем.

Нет ничего более скучного, чем экономика и финансы. Хотя во время мытарств по биржам, комитетам муниципального жилья, ассоциациям риэлтеров и прочим учреждениям мне не раз пришлось пожалеть о тройке по математике и обзавестись калькулятором — дальше этого я не пошел. Студенческую практику в Бабушкинском РУЭПе я бы с удовольствием променял на аналогичный срок в сизо «Матросская тишина». Но, как говаривал один мой ставропольский знакомый: «Таковы наши реалии, товарищи». Без экономического ликбеза сегодня как без компьютера или иностранного языка, иначе придется пялиться на всякого, кто элементарные отношения между покупателем и продавцом называет маркетингом, а спекулянта — дистрибьютером.

— Вы это, Николаич, — почесал я в затылке, — может, переведете? А то у меня по части дифференциации «паблик рилейшен» и корнера с лакгингом дисфункция в силу временной маргинальной корреляции.

Он рассмеялся:

— Ну тогда, Женя, ты пропал! Таэквондо сегодня полезно сыщику ровно настолько, насколько всякому другому гражданину — как средство обороны от трамвайных хамов и способ сохранить физическую форму.

С этим можно было не соглашаться, но спорить я не стал. Как бы ни были мне противопоказаны экономические раскрутки, я вынужден этим заниматься, потому что неэкономических преступлений попросту не бывает.

Новожилов сосредоточился на зеленом экране, испещренном схемами и цифирью. Авторучка в его руках превратилась в телескопическую указку:

— Майвин Анатолий Ильич, родился в тысяча девятьсот сорок пятом году в Кемерове, в семидесятом окончил факультет промышленного и гражданского строительства МИСИ и уехал на родину. Там, как писали когда-то в партийных характеристиках, прошел путь от прораба до начальника стройтреста, был городским депутатом — вплоть до восемьдесят шестого. Потом основал строительную фирму — строил дома для военных…