Мой намек был понят правильно.

– Миллион, один миллион долларов…

Можно было назвать и миллиард, но вероятность того, что я после получения денег протяну достаточно долго, чтобы купить на них хотя бы пачку сигарет в супермаркете, стремилась к нулю.

– Однако… – просипел голос.

Я знал, что он играет свою роль. Сейчас поторгуется для вида, а потом как бы нехотя согласится. Ведь главное для них – это взять мой след снова, а тут на ловца и глупый зверь бежит. Но я хорошо знал другую прописную истину, ту, что про шантаж и бесплатный сыр, точнее, сыр в капкане.

– Нам нужно обсудить с партнерами кое-что, – вновь незримый собеседник порадовал меня тем, что я угадал их план.

– Хорошо, только помните, документы у надежного человека, точнее, они придут к нему по почте в случае моей гибели, поэтому проследить, кому именно, вы не сможете.

– Нам все ясно, господин Перцефф, мы вам перезвоним.

Короткие гудки вселили в меня надежду. Прежде чем отключить телефон, я позвонил и договорился о встрече с Майклом Юнгом, талантливым коллегой, который расследовал дело об афере с российским оружейным ураном. Отключив телефон, выигрывая таким способом необходимые мне часы, я устремился на встречу с собратом по перу и просто моим хорошим другом.

То, что я уже узнал, снова свидетельствовало в пользу моей теории, что совсем не российская преступность породила коррупцию в высших эшелонах власти России, – все произошло с точностью до наоборот. В итоге мы имеем то, что имеем, и виновато в этом ЦРУ. В частности, его далекоидущие планы – стереть СССР, а потом и Россию с лица земли. Ведь только Россия могла противостоять Штатам на мировой арене. К тому же это Клондайк, поскольку, как мы помним, такого количества полезных ископаемых и природных богатств, как в Сибири, нет ни в одном уголке мира.

…Юнг пожал мне руку, и, не вдаваясь в пространные разговоры, я сразу перешел к делу.

Пожав руку Майклу Юнгу, я расположился в огромном кресле.

– Знаешь, Перцефф, обдумал я все… – закурив сигару, начал Майкл. – Такая ерунда, что я ведь не все рассказал в статье, потому что на самом деле эти материалы даже не стали бы публиковать, поскольку против администрации Буша никто не пойдет. Однако гложет меня совесть. Но начну с самого начала. Ты же знаешь моего друга Томаса Армандо, работающего в посольстве? Так вот, он мне как-то дал письмо – подумал, говорит, вдруг мне пригодится.

Юнг протянул мне письмо.

Если бы мне дал это письмо не Майкл, я бы тоже подумал, что именно из-под пера душевнобольного вышло это письмо, уж слишком подобное обращение напоминает: «Дорогой Боженька!» Скептически хмыкнув, я принялся читать дальше:

– Это серьезно? – спросил я у Юнга, смотря на его самодовольную улыбку.

– Более чем, – ответил тот и, помолчав, продолжил: – Так вот, после того как Макаров запатентовал свою разработку, его уже дважды пытались убить. Один раз киллеры были близки к своей цели, однако благодаря счастливейшему стечению обстоятельств Льву Макарову удалось выжить. Спросишь почему? Все просто. Начиная двигать свой проект и обращаясь в различные инстанции, он как истинный патриот старался показать очевидные выгоды этого проекта. Однако так получилось, что именно проект Макарова и послужил катализатором, вызвавшим панику в российских верхах. И напрямую указал на тех людей, чья деятельность характеризуется просто: государственная измена, ущерб от которой исчисляется не миллионами и даже не миллиардами, а триллионами долларов.

– Но как?

– Все просто, Дэн, – с видом победителя посмотрел на меня Майкл. Хотя мне было сейчас не до его самодовольства, приходилось сдерживаться, чтобы не понукать – уж больно любил он изумлять, причем радовался как ребенок, когда ему это удавалось. Вскоре Майкл с некоторым лукавством продолжил:

– Что ты знаешь о конвенции относительно ядерного разоружения, подписанной в 1993 году первым президентом России Ельциным и США?

– Да ничего существенного. В общих чертах, что обе страны обязуются сотрудничать в ядерных вопросах.

Тут Юнг рассмеялся, – хорошо так, до кашля. Смешного в сказанном я не видел, но все же выдавил из себя улыбку. Он же, отдышавшись, продолжил:

– Так бы и говорил, что ничего не знаешь. Совершено преступление такого масштаба, которого история планеты еще не знала. Пятьсот тонн оружейного урана и плутония, оцененных минимум в 10—12 триллионов долларов, отдали Штатам за 11,9 миллиарда долларов. Этим проектом Макаров невольно раскрыл самое громкое преступление XХ века! Поэтому его и хотели убрать. Читай дальше письмо, прошу, вслух. Я тебе поясню по ходу.

– Так вот, – сказал Юнг, – дело в том, что мой друг из приближенных (Юнг поднял палец вверх) рассказал, что наше правительство истратило на подобный проект из национальных запасов оружейного урана и плутония 3,9 триллиона долларов. Можно предположить, и это абсолютно верно, что Россия в годы холодной войны истратила не меньше средств на решение этой проблемы, но не добилась успеха. В это время в 1997 году Минатомом на закрытых парламентских слушаниях в Госдуме отверг проект Макарова. А ведь всего одна тонна указанных материалов в ториевом реакторе конструкции Максимова дает итоговое энерговыделение, эквивалентное 100 миллионам тонн нефти.

– Знаешь, я незнаком с высокими, как вы говорите, технологиями, – сказал я, закуривая. – Однако могу логически мыслить. Все просто бывает только на бумаге. Урановый реактор исследован и изучен. Кто возьмется вкладывать безумные деньги на полномасштабные эксперименты с ториевым? Это может обойтись в годовой ВВП Штатов. Для тория нужны иные способы обогащения, это значит – строить с нуля целую отрасль промышленности – снова большие деньги. Плутоний нужен промышленности, из него делают ядерные боеголовки. Наконец, торий тоже придется утилизировать, и в том же объеме, только не частями, как сейчас, а разом. Пусть потомки разгребают?