Внезапная мысль заставила ее еще раз просмотреть документы. Так и есть, отчет криминалистов о принадлежности отпечатков пальцев на канистре с керосином Рамиресу тоже исчез. Теперь Мелани была уверена, что в ее кабинет заходил Ромми. Слишком много совпадений. Начиная с того, как он напугал ее своим появлением в дверях кабинета перед происшествием в архиве. Обычно полицейские не имели права шляться по прокуратуре. Однако Ромми многое позволялось – с разрешения Бернадетт.

Ослепленная яростью, Мелани вышла в коридор и, не успев опомниться, оказалась в приемной Бернадетт.

Две дочки Шекейи, четырех и шести лет, играли в камешки на полу, пока их мама печатала. Дети так увлеклись игрой, что едва удостоили Мелани взглядом – все в мать! Погруженная в неприязненное молчание, Шекейя продолжала печатать, даже не потрудившись объяснить присутствие дочек.

– Бернадетт у себя?

– А ты как думаешь? Середина рабочего дня, однако, – холодно бросила Шекейя, не отрывая взгляда от клавиатуры.

– Какая-то она непривычно тихая.

– Ага, тихая, – как кобра перед нападением.

Мелани не стала ломать голову над загадочным комментарием и без объявления вошла в кабинет. Бернадетт подняла на нее глаза от бумаги, которую читала. Полуденное солнце сияло из окна прямо в глаза, ослепляя и не давая разглядеть лицо начальницы. Мелани знала, что Бернадетт сидела спиной к окну именно с этой целью – чтобы ошеломить посетителя и получить над ним преимущество.

Когда глаза привыкли, Мелани с изумлением увидела, что на лице Бернадетт не осталось и следа вчерашней пьянки и последующей ссоры. Она выглядела лучше, чем когда-либо в последнее время. Глаза прояснились, кожа порозовела, осанка прямая и энергичная. Бернадетт выглядела так, словно прошла через ужасное испытание с минимальными потерями и наконец выяснила, что собой представляет и чего хочет.

– Сядь, – приказала Бернадетт. – Хорошо, что ты сама явилась, не пришлось даже тебя вызывать. Я хочу поговорить о том, как ты расследуешь дело Бенсона. Или, точнее, о том, как ты провалила расследование.

– Что?! – в полном шоке вскрикнула Мелани. Спотыкаясь, она села в кресло для посетителей. Сердце бешено заколотилось.

– Я полагаю, ты слышала о последних жертвах Хирурга? Аманде Бенсон и ее охраннике?

– Да, – настороженно призналась Мелани.

– Я как раз проверяла вот эту служебную записку. Прочитай-ка.

Бернадетт подвинула Мелани через стол листок бумаги. Увидев ее пальцы, Мелани ужаснулась. Красный лак ободран, ногти обгрызены до крови – словно портрет Дориана Грея, руки Бернадетт выдавали то нервное напряжение, которое скрывало ее лицо.

Мелани взяла бумагу: подписана Бернадетт, адресована прокурору США, датирована сегодняшним днем. Служебная записка объявляла, что Мелани переводится на административную работу. Расследование убийства Бенсона отныне возьмет на себя сама Бернадетт.

– Это Ромми Рамирес тебя подговорил? Ты совершаешь ошибку.

– Ошибку? Я тебе скажу, когда я совершила ошибку. Когда назначила тебя на это расследование, вот когда я совершила ошибку! Ромми Рамирес твердил мне об этом с самого начала, и теперь я наконец убедилась в его правоте.

– А ты знаешь, почему он хочет снять меня с расследования? Потому что я слишком близко подошла к истине!

– Слишком близко? Да ты вообще забрела не в ту степь! Я дала тебе шанс. Но всему есть предел. Пока ты тут вся из себя такая умная кричишь о заговоре, убийца одного за другим отстреливает твоих свидетелей, как в тире. Ты хоть понимаешь, что означает убийство Аманды? Да в любую минуту ее мамочка вломится к начальству и потребует нашей с тобой отставки. Удивительно, что она до сих пор этого не сделала.

– Бернадетт, а ты сама хоть понимаешь, что означает убийство Аманды? Испуганная, ни о чем не догадывающаяся девочка пятнадцати лет от роду погибла. Она уже никогда не станет взрослой. А ты переживаешь о том, что подумает начальство.

– Да, переживаю! – зарычала Бернадетт. – И тебе тоже есть о чем переживать. Гора трупов растет с такой скоростью, что мы выглядим полными разгильдяями!

– О нет, все гораздо хуже! – воскликнула Мелани.

– Ты о чем?

– Тут уже не разгильдяйство, а коррупция, и твой возлюбленный непосредственно в ней замешан. Ромми выдал Хирургу местонахождение всех свидетелей. Бернадетт, открой глаза! Его отпечатки нашли на канистре с керосином, оставленной на месте убийства Джеда Бенсона. Я бы показала тебе результаты дактилоскопической экспертизы в качестве доказательства, но вчера ночью отчет криминалистов украли из моего кабинета – вместе с распечатками банковских счетов Бенсона, которыми так заинтересовался Ромми на банкете. Забавное совпадение, верно? Ромми приходил сюда вчера вечером после банкета?

У Бернадетт отвисла челюсть и побелело лицо.

– Ведь приходил, верно? Он может свободно шляться по отделу после окончания рабочего дня, да, Бернадетт? Готова поспорить, что именно так он обнаружил, где мы прятали Розарио Санградор. А кто его сюда впустил? Не ты ли, случайно? Тебе не кажется, что начальству будет очень интересно узнать об этом?

– Я понятия не имею, что ты несешь, – негромко, но с яростью ответила Бернадетт.

– Тогда я объясню подробнее. Дактилоскописты сравнили отпечатки пальцев на канистре с керосином с отпечатками пальцев всех сотрудников правоохранительных органов, находившихся на месте преступления. Оказалось, что отпечатки принадлежат Ромми…

– Ну и что? – заикаясь ответила Бернадетт. – Он допустил ошибку. Неправильно обращался с уликами. Нехорошо, конечно, однако…

– Я разговаривала с Бучем Бреннаном, – прервала Мелани. – Канистру изъяли с места преступления еще до того, как там появился Рамирес. Значит, никакой ошибки быть не могло.

– Ну пусть не ошибка. Тогда есть какое-то другое объяснение! – убежденно заявила Бернадетт, качая головой. – Ты сейчас только что подтвердила мои слова о безумных теориях заговора. Делать дикие предположения, что полицейский с пятнадцатилетним стажем работы замешан в убийстве, вместо того чтобы приложить дополнительные усилия и выяснить, что произошло на самом деле… это… я даже не знаю… да просто смешно!

– Бернадетт, я верю тем уликам, которые вижу. Наверное, потому, что у меня нет личного интереса их игнорировать.

Они уставились друг на друга. Мелани на секунду показалось, что она увидела проблеск сомнения, искру неуверенности, промелькнувшие на лице Бернадетт. Однако начальница не дала искре разгореться. Она терпеть не могла сомнения.

Не сводя глаз с Мелани, Бернадетт нажала кнопку вызова. В кабинет вошла Шекейя.

– Я проверила служебную записку. Все в порядке, можешь отправлять! – крикнула Бернадетт.

Не глядя на Мелани, Шекейя взяла листок. Она наверняка сама же его и напечатала как раз перед появлением Мелани. Неудивительно, что Шекейя вела себя так недружелюбно – она просто прикрывала смущение. Знала, что Бернадетт вот-вот обрушит беспощадный удар, однако предупредить Мелани не могла – скорее всего Бернадетт запретила.

– Ну вот и все, – пренебрежительно заявила Бернадетт. – Ты снята с расследования. Теперь я сама им займусь. Я всегда говорила: если хочешь сделать все как следует, бери дело в свои руки. Да, кстати, я тут приготовила тебе списочек заданий. Для начала посидишь недельку на заседаниях суда по освобождению под залог… Хватит лодырничать!

Бернадетт сунула Мелани листок бумаги. Мелани взяла его, не глядя.

– Раньше или позже ты убедишься, что я права, – сказала она, вставая с места и нависая над сидящей за столом начальницей. – Будем надеяться, что для этого не понадобится еще чья-то смерть.

Мелани развернулась и решительным шагом вышла из кабинета. Очутившись в коридоре, она порвала дурацкий список административных обязанностей на мелкие кусочки и выбросила в ближайшую мусорку. Ни за что на свете они не заставят ее отступить. Она в жизни себе не простит, если Хирург и его сообщники останутся на свободе лишнюю секунду.