– Понимаю.

– А Лизка, думаете, не соображает? Она мне позвонила, и мы договорились встретиться. Даже по телефону не сказала зачем.

– Конспирация!

– Да. Когда я к ней шел, думал, она меня разорвет. Потому что понимал, вся эта придуманная версия со страстью и ревностью, как в «Санта-Барбаре», для тех, кто хоть немного знал Кирилла Петровича, не убедительна. А потому плелся, как на казнь. Когда увидел Лизку, понял, что в своих предположениях не ошибся. Она набросилась на меня прямо, как тигрица, и заорала: «Скажи немедленно, зачем ты договорился с Кириллом Петровичем и зачем вы всю эту байку про его любовь к Кате выдумали? Чтобы твою шкуру спасти?»

Я молчал. Мне ведь не разрешили ни с кем эту тему обсуждать!

Тогда она выпалила: «Вот что я тебе скажу, новенький ты наш! Все несчастья в нашей школе из-за тебя и из-за твоего бандита Шведова!»

Я возмутился и спросил: при чем тут Шведов и почему он бандит?

«Те, что находятся там, – Лизка показала пальцем вверх, – и милиция – все-все бандиты! А Шведов, знаешь при чем? Он дуру Катьку уломал на „феррари“ покататься!»

Я не мог в это поверить.

«Ты ведь Катьку только обещал покатать на „феррари“, а Шведов обещание выполнил! Вот! Что там было дальше, я, конечно, не знаю. Может, в тот момент и правда Кирилл Петрович подоспел, может, Катьке опасность грозила... Только Шведов-то все равно замешан!»

Я пришел домой и позвал маму в свою комнату.

– Шведов дома был? – опередила его рассказ Ольга.

– Да.

– Он смотрел пресс-конференцию по телевизору?

– Не помню, кажется.

– Так что мама?

– Я маме все выложил. А она сникла и заплакала.

– Плохо, – твердо заключила Ольга. Ей показалось, что она произнесла это про себя, но юноша услышал.

– Почему? – удивился Максим.

– Значит, что-то подозревала и раньше, а потому сразу поверила тебе.

– Да. Мне тоже так показалось. Она не кричала, не возмущалась, а стала такой маленькой, несчастной и заплакала.

– Ты поэтому подумал, что Лиза не обманула?

– Нет. Я еще слышал, как мама со Шведовым про какую-то заколку от галстука спорила. Все выясняла, когда он ее носил, утверждала, что видела на нем ее утром того дня, когда с Катей случилось несчастье. Ведь эту заколку с галстуком потом нам милиционер на опознание принес. Она в бардачке машины лежала. А Шведов утверждал, что оставил ее в «феррари» несколько дней назад, когда они из театра с мамой возвращались. Вместе с галстуком. Потом они стали друг на друга кричать и спорить. Она свое, он свое. Я вообще ни разу не слышал, чтобы мама на него голос повышала. Я высунулся из своей комнаты, а они на меня так посмотрели... Потом все затихло. Я подумал, помирились, и вышел посмотреть. В этот момент Шведов, красный такой, прижал маму к стене и шипит: «Если кому-нибудь про заколку скажешь – и тебе, и твоему сыну конец!» Теперь вы понимаете, Ольга Алексеевна, почему я Лизкину информацию никому не могу выдать. Он решит, что это мама его сдала. Не за себя, за маму боюсь!

– Да... – протянула Ольга. – Вот тебе и расследование, – сказала сама себе, тихо, под нос, но Максим опять расслышал.

– Что же мы будем делать?

– У нас, Максим, получается путь один.

– Какой?

– Катю вылечить, чтобы она всю правду рассказала. Она единственный свидетель, который может пролить свет на это дело. Начнем с врачей. Завтра я пойду в больницу и попробую поговорить с врачами.

– Может, ей лекарство какое-то специальное, дорогое нужно достать? Или в хорошую больницу перевести? Она же в простой городской больнице лежит, ее туда Шведов из загородной перевел по маминой просьбе! Там, за городом, все в одной палате лежали: и после хирургической операции, и сердечники, и нервнобольные. А у нее черепно-мозговая травма и гематома, я слышал. Ей и нейрохирург, и невропатолог нужны.

– Да, ты прав. Возможно, ей специальное лечение и диагностика требуются.

– Ольга Алексеевна! А что, если ее за границу отправить? В Швейцарию, например? Мама говорит, что в Швейцарии продвинутые клиники. Людей с того света возвращают!

– За границу?! Ты, Максим, молодец, что подсказал! Будем думать!

Ольга вспомнила про тетю Сабрину, которую ее знаменитый дед-хирург собрал по косточкам, а французский врач, не менее знаменитый, поставил на ноги. Тетя Сабрина рассказывала, что теперь сын этого врача открыл на побережье клинику и реабилитационный центр для людей с различными травмами. И что она материально помогает этому центру. «Доходы от виноградников большие, а тратить некуда, вот если бы детки были!» – жаловалась она Олиной маме. И еще тетя Сабрина всегда предлагала: «Если что понадобится, помните, в этом центре трудятся лучшие врачи не только из Франции, но и со всего мира!» «Не дай Бог!» – отвечала мама.

Вот Бог и наказал Катю. Видно, разгневала она его своим поведением.

Бабушка Татьяна, выслушав все, что поведала ей Татьяна, покачала головой:

– Пожалуй, у тебя жизнь еще покруче складывается, как говорят теперь в кино, чем у меня, детка.

– А то, – в тон ей сокрушенно отозвалась Оля.

– Если хочешь своей ученицей Катей заняться, вытащить ее из комы, нужно начинать с выписки.

– Что это значит?

– Больница, в которой лежит девочка, должна предоставить тебе выписку из истории болезни. Мы ее передадим Сабрине, она в медицинский центр – им решать!

Оля все время помнила, что для Кирилла каждый день, проведенный в следственном изоляторе, – пытка, поэтому сразу же после разговора с бабушкой помчалась в больницу. Разыскав кабинет главврача, к своему счастью, не пустой, она ворвалась туда, как вихрь.

– Успокойтесь, девушка, – раздраженно остановила ее пожилая неухоженная женщина, оказавшаяся, к удивлению Оли, главврачом. Рыжеватые волосы с непрокрашенными корнями, помада, кое-как намалеванная на узкие губы, мятый халат. – У вас запрос имеется? – не поднимая головы от каких-то бумаг, спросила она.

– Нет, а от кого нужен запрос? – удивилась Оля.

– От того, кто интересуется состоянием здоровья больной.

– Ну я же вам объяснила, что есть возможность направить Катю на лечение во Францию, в один из известных медицинских центров, с последующей реабилитацией там же.

– Мне очень жаль, дорогая девушка, но без запроса...

Оле показалось, что врачиха просто издевается над ней.

– Я не девушка и не посторонний человек, я классный руководитель Кати.

– И что? – бесстрастным голосом произнесла главврач.

– Мы хотим вам помочь!

– Кто это «мы» и кому «вам»?

– Мы – лицей. А вы – больница.

– Ваш лицей, – главврач посмотрела на Ольгу поверх очков, – уже помог... довоспитывались! – Она злорадно усмехнулась. – Передачу по телевидению смотрели?

– Как вы можете такое говорить! – Пропустив мимо ушей обвинения в адрес воспитания Кати, гневно произнесла учительница. – Я вам предлагаю квалифицированную помощь. У меня контакты в зарубежном центре.

После этих слов главврач чуть не подпрыгнула от злости:

– А что, у нас в больнице трудятся неквалифицированные врачи?

– Нет, я этого не сказала. Просто там есть и дорогостоящее оборудование, и если понадобится...

– Наша больница одна из лучших в городе! Мне вчера звонил очень высокопоставленный человек, интересовался здоровьем вашей ученицы и даже пообещал в ближайшем будущем помочь приобрести современное диагностическое оборудование.

– А Катя тем временем, пока он будет вам обещать... – Оля хотела перекричать врачиху, но та ее не слушала.

– У нас врачи буквально голыми руками... – продолжала та. – Нет инструментов, нянечек и сестер. Весь медперсонал поразбежался в частный сектор. Пришлось из бывших советских республик заманивать. Зато работают они, как кони!

– Вот я вам и предлагаю...

– Мне от вас ничего не надо! Я повторяю, те, что у нас работают, замечательные, самоотверженные люди.