– Не расстраивайтесь, Олечка, дело не в вас. Во мне дело! Ведь с Кирюшей столько лет бобылями живем. С тех пор, как моя жена умерла и он свою первую любовь потерял! Эти события почти одновременно случились. А теперь все так хорошо складывалось, вы такая замечательная пара, и он вас любит, я это точно знаю. Только Кирюша ведь очень гордый, не признается, что переживает, и ранимый, весь в мать. Вы, наверное, не успели еще до конца понять, какой он. – Отец Кирилла разволновался и, схватившись за сердце, произнес: – Он с детства такой был. Новый год, как каждый ребенок, очень любил: елка, игрушки, подарки. Но вдруг однажды перед самым Новым годом сказал, что ему почему-то не нужна елка. Мы стали допытываться почему, он упрямо молчал, не хотел, чтобы его слабаком посчитали. Но потом признался: жалко дерево. «Постоит немножко у нас в комнате, а после иголки начинает ронять. Вы не знаете, елка так плачет!»

Оля не могла представить сегодняшнего Кирилла, опечаленного судьбой растения. Хотя психологи утверждают, что все человеческие комплексы, страдания родом из детства.

– Так что он и ребенком необычным был, и мужчиной тоже стал необычным.

– Да, – согласилась Оля, – мы с бабушкой считаем, что он... – Она посмотрела на старика, ей очень было жаль его несбывшихся надежд.

– Что – он, Олечка? – забеспокоился Петр Романович. – Не хотите говорить?

– Он мужчина высшей пробы!

– Ваша оценка дорогого стоит. – На глазах старика выступили слезы. – Спасибо вам, Олечка, утешили меня. А то я уж думал, все! Вы ведь тоже не простая девушка. Если б сбросить десятков пять лет, о такой, как вы, я бы сам мечтал!

– Перехвалите меня, – улыбнулась Оля.

– Кирюша, обжегшись в первый раз, очень осторожным стал, – словоохотливо продолжил Петр Романович, – неудача с Ларисой его подкосила. Она очень красивая была. Но только внешне. А в душе... Эх! Моя жена, Кирюшина мама, его предостерегала: «С красавицами одни хлопоты». Я согласен. У писаных красавиц столько соблазнов в жизни! Устоять не каждая может. Жена должна быть... А впрочем, вы как считаете, какой должна быть жена? Деток ведь этому учите?

Оля в замешательстве молчала.

– Я вас ввел в заблуждение?

– Нет. Почему же? Я отвечу. Если речь идет о вашем сыне, то у него жена должна быть особая, ведь и он человек особый. А что касается бесед с девочками на эти темы...

– Я вам как отец взрослого сына скажу, – в нетерпении перебил ее Петр Романович, – да и муж почти с полувековым стажем. Сейчас девушки все состоятельных ищут. Ведь так? Деньги в доме – хорошо, спору нет. Только достаток сам по себе ничего не значит. В доме любовь должна царить. А это все от женщины – и доброта, и мягкость, и улыбка. Знаете, за что я любил свою жену? Когда я просыпался, всегда видел на ее устах улыбку. Она мне так и помнится до сих пор. Вы не поверите, мы с ней всегда уступали друг другу. Вы ведь с Кирюшей всего лишь поссорились, не правда ли?

– Поссорились.

– Я вас так понимаю. Сам бы на вашем месте тоже... А впрочем, нет. Вы умная, вы должны его понять и... приготовиться с этим жить.

– Я, кажется, поняла и приготовилась, – засмеялась Оля.

– Вот и умница, вот и молодец! – обрадовался старик. – Вы мне даете слово? А то как я умирать-то буду, на кого его оставлю?

– Петр Романович, что вы такое говорите? Мы с вами еще...

– Хотите сказать, попляшем?

– Попляшем!

– Если обещаете, что на свадьбе, то назло болезням доживу.

– Не сомневайтесь.

– Обещаете? – спросил он.

– Клянусь.

Петр Романович повеселел.

– Олечка, это он вам рассказал, что меня сюда катапультировали?

– Нет.

– А кто?

– Соседка.

– Полина Дмитриевна?

– Я не знаю, как ее зовут.

– Значит, она. Обычно со всеми молчит, как партизанка, а вы, видно, ей по душе пришлись. Тайну доверила. А Кирюша, неужели он не рассказал? Ах, я ведь забыл, вы в ссоре.

– Нет, не в этом дело. Я его сегодня еще не видела. Думала, вы знаете. В школе его с утра не было. Я собралась помириться с ним, но увы!

– Если мириться, я сейчас вспомню, где он может быть. Так, – отец Кирилла наморщил лоб, приложив палец к виску, – вчера какой-то парнишка, ученик из лицея, ему вечером пару раз так настойчиво звонил. Кстати, может, вы знаете почему? Кирюша такой усталый, замученный был, а звонок еще больше его разволновал.

– Нет, – соврала Оля, дабы не мутить душу старику.

– А потом он с кем-то о встрече договаривался. Показалось, что с отцом этого парнишки. Вы ведь знаете его – устал, не устал. – Старик махнул рукой.

– Да-а, – обдумывая полученную информацию, протянула Оля.

– Только чтобы он после этой беседы в школу не явился, на него не похоже. Я вот что, Олечка, думаю, – лицо Петра Романовича разгладилось, и он хитро улыбнулся, – Кирюша все равно к вечеру домой придет, любые важные разговоры когда-то кончаются. Да? Так вот, вы возьмите ключи у нашей соседки и поджидайте его дома. – Не увидев согласия на лице собеседницы, укоризненно добавил: – Вы не знаете, каково мужчине в пустую квартиру приходить!

– Да неудобно как-то... у соседки, – засомневалась Оля.

– Все удобно, – не отступался Петр Романович от своей затеи, которая казалась ему на редкость удачной. – Полине Дмитриевне передайте, мол, я приказал. Она меня послушается. Милые бранятся, только тешатся, – пробубнил он себе под нос.

– Хорошо, – еще сомневаясь, поступит ли она так, кивнула Оля.

– Обещаете? – почувствовав ее нетвердый ответ, дожимал отец Кирилла.

– Обещаю.

Старик вздохнул, устраиваясь поудобнее на подушках.

– Теперь я вам верю. А Ларисе не верил. Знаете, какая она была? – Петр Романович вложил в свой вопрос море эмоций.

«Какая была, не знаю, – подумала Оля, – знаю, какая стала!»

– Ну, вы тут со мной столько времени провели, спасибо вам, – заторопил ее старик, – а теперь ступайте!

– Я пойду, но теперь и вы мне пообещайте тоже, что волноваться за нас не будете и поправитесь.

– Не буду, поправлюсь, – послушно повторил старик, – только...

– Никаких «только», – строго сказала Оля, словно он был ее ученик, и встала.

– Только от хороших известий... от вас. – Старик еще раз хитро улыбнулся.

– Будут у вас хорошие известия. – Сказав это, Ольга подумала о Максиме: обрадует или огорчит старика новость, что у него взрослый внук? И сама себе ответила: «Наверное, обрадует. Внуков уже дождаться он не рассчитывает, а тут, здрасьте, готовый, взрослый, принимайте!»

Соседка, как ни странно, не только без разговоров отдала ключи Оле, но и помогла открыть квартирный замок.

– Ну, как там Романович?

– Вроде ему лучше.

– Вы уж меня извините, что я утром вас не узнала.

– Что вы! Я не обиделась! Вы ведь меня никогда не видели.

– Видела по телевизору.

– Ах да! – припомнила Оля прыткую корреспондентку в загсе. И, поблагодарив соседку, прошла в квартиру.

В доме был идеальный порядок. Комната Кирилла сияла чистотой. Аккуратно застеленный пледом диван, на котором он спал, письменный стол с ровными стопками бумаг, его пижама, складочка в складочку уложенная на кресле. От пижамы пахло одеколоном Кирилла. Вспомнив обещание, данное Петру Романовичу, Оля скинула платье, облачилась в пижамную куртку любимого и залезла под плед.

В постели Кирилла ей лежать еще не приходилось.

«Отец старых правил, – пользуясь квартирой Лельки и не приглашая ее к себе, оправдывался Кирилл, – не стоит его волновать до свадьбы».

Оля и сама так считала. Сейчас Петр Романович оказался мудрее их, решил, чтобы помирились быстрее, дать ключи. Специально, чтобы она его вот так поджидала.

В постели любимого ей было уютно.

«Интересно, где он может пропадать целый день? – подумала она. – К отцу Максима поехал на беседу? К какому отцу?»

В доме было тепло и спокойно. Оля, не верящая ни в какие привороты, отвороты и чудеса, ощутила тепло, исходящее от куртки возлюбленного, его энергетику, словно он гладил ее, укачивал, как маленькую, успокаивал, говорил нежные слова. И ей стало так хорошо, уютно, тяжкие проблемы и переживания неприятного дня куда-то отступили, и девушка задремала.