– У меня скоро будет ребенок, – лепечу я.
Мне кажется, он не слышит, что я ему говорю. Он осыпает поцелуями мои глаза, лицо, шею. Он не верит своему счастью.
– Ты понимаешь, мальчик, что со мной произошло? У меня скоро будет ребенок!
– У нас будет ребенок, – выдохнул он в мои волосы. – Я вас люблю. Я вас очень люблю. Моя мама будет очень рада, что у нас будет ребенок, она мечтала стать бабушкой, я ей сейчас позвоню. Люблю!
– Это так прекрасно! Так замечательно! Мне никто никогда не говорил таких слов! – У меня из глаз брызнули слезы.
Максим с недоверием посмотрел на меня.
– Никто? – переспросил он.
– Никогда, – подтвердила я. Он весь дрожал.
Я чуть отодвинула его и сказала: – Одевайся.
Он продолжал меня обнимать, не понимая, зачем ему одеваться.
Однако остановился и, повинуясь, впрыгнул в брюки. Сорочку я застегивала ему сама. По одной пуговичке. Когда я помогла заправить ее за пояс, пальцы коснулись возбужденной плоти. Еще мгновение – и мы бы так и остались в раздевалке загородного склада.
– Поехали. – Я дала команду себе и ему.
Он словно во сне потянулся за мной, боясь ослушаться.
– Такси. – Я не могла вести свою машину и бросила ее без сожаления у склада.
На заднем сиденье мы обнимались до исступления, борясь с собой и со своими чувствами.
Наконец, выползая из машины, растрепанная, обессиленная, я взглянула в бархатные глаза своего любимого.
Они горели счастьем. Крепко держась за руки, мы вошли в офис.
– Вам пришел факс из Америки. – Лягушка встречает меня с папкой в руках. – Это первое, второе – звонил Влад, он вернулся, скоро будет здесь, и... – Влажные глаза Лягушки излучали повиновение и преданность. – Я ему не говорила, что вы вернулись. Правильно?
– Факс из Америки? – переспросил Максим, его взгляд напряжен. Он не отпускает мою руку.
– Черт с ним, с этим факсом, – говорю я, чтобы не расстраивать его.
– Нет-нет, прочтите, – настаивает Лягушка.
Я, не отпуская руки любимого, читаю послание:
«Дорогая! Сожалею, что не успела объясниться с тобой. Мы расстаемся со Стивом. Я ухожу к отцу своего будущего ребенка. Желаю счастья. Нэнси».
И приписка:
«Вернись, пожалуйста. Стив».
Максим заглядывает через плечо.
Последние строчки он читает вместе со мной, потом печально отпускает мою руку – по пальцам, каждый по очереди, словно прощаясь.
– Глупышка, – шепчу я ему, – звони маме.
– Правда?
– Правда. – Я затаскиваю его в свой кабинет.
– Звонить прямо сейчас? Я качаю головой:
– Сначала иди ко мне.
Он сбрасывает пиджак и неуверенно приближается ко мне. Через секунду я теряю над собой контроль.
Стон вызывает переполох в офисе. Робкий стук в дверь:
– Вам плохо?
Растерзанная, я открываю дверь: перед нами широко раскрытые глаза Лягушки и щелочки у сотрудниц, которых Влад называет серыми мышами. Как я их перепугала!
– Нам хорошо! Хорошо! Лучше всех, понимаете?
Серые мыши хлопают в ладоши:
– Мы так ждали вас! А Лягушка пятится к выходу:
– Вы меня уволите?
– Оставайся, – великодушно разрешаю я. – Будешь у Максима секретарем. Теперь он вместо Влада. Согласна?
– Конечно, – квакает она.
И в это время, словно на сцену в спектакле, входит Влад. Он, как всегда, загорел, свеж и удовлетворен. Италия пошла ему на пользу. Одет в тоненькую белую сорочку с широкими, по моде, манжетами, в настоящий костюм от Гуччи. Не подделка от Патриции.
– Что тут происходит? – Он обводит всех удивленным взглядом, еще не успевая ничего сообразить.
– А ты почему не на складе? – Грубый окрик касается Максима. – Рыжик, красавица моя, ты уже вернулась? – Он направляется ко мне. – Ты уже все? – Вопрос звучит довольно глупо, прошло всего четыре месяца. Я молчу. – Зачем вернулась? – наконец догадался, и голос звучит жестче.
– Это я ее вернул, – вдруг твердо говорит Максим. Мы стоим рядом.
Влад отталкивает его и кладет мне руку на плечо.
– Рыжик, – он проводит пальцем, как всегда, убирая волосы с моего лица, – Рыжик, что происходит? – Это он говорит тихо, а затем орет так, что у меня лопаются перепонки: – Что случилось? Ты сорвала контракт?
– Ничего, – Максим берет меня за руку и отталкивает Влада, – просто у нас с Надей скоро будет ребенок.
Глава двадцать пятая
Мы с Максимом сидим у бабушки Василисы. Прилетела из Канн Леля. Она рассказывает о своей поездке в Канны и одновременно печет блины. От клубничного варенья, которое стоит на столе, исходит сладкий аромат.
– Нет, ты представляешь себе? – Леля заходится от переполняющих ее чувств. – Японцы были уверены, что им достанется «Золотая камера», а когда объявили Россию, чуть не сошли с ума. Я сижу в зале с Лаврентьевым. Василисочка, ты помнишь красавца Лаврентьева, того, что снимался в послевоенном фильме «Бойцы»?
– Конечно, помню, – улыбается Василиса, – он за тобой всегда на «Победе» приезжал.
– Раньше на «Победе», а теперь на «ауди», ты забыла, он же за мной, когда мы улетали, заезжал.
– Как же, как же, все наши старушки, что по лавочкам во дворе сидят, носами к оконным стеклам прилипли: «Видите, за Лелькой еще кавалеры на импортных...» Надюш, как ты новым словом машины называешь, «телегами», что ли?
– Тачками, Василиса Васильевна, – подсказал, расхохотавшись, Максим.
– Да-да, на импортной тачке прикатил.
– Да ну вас, – не обиделась Леля. – Так вот, – ей не терпелось дорассказать о Каннах, – объявляют: «Лучший фильм-сказка середины прошлого века... – все замерли – „Тридцать три богатыря“ Романа Лиханова!» И зал как захлопал. «„Золотая камера“ вручается российскому представителю, одному из создателей фильма...» – и я иду на сцену.
Леля продемонстрировала, как она трусцой неслась за призом. Мы смеемся и хлопаем.
– Когда я увидела бархатный костюмчик, – продолжала тараторить Леля, – который ты мне привезла, я расстроилась. В нем бы я, конечно, на сцене выглядела лучше.
– Ничего, – возразила Василиса, – то креповое ретро сейчас опять в моде. Правда, Надь?
– Конечно, снова в моде. А костюмчик ты наденешь в Дом кино, бабушка сказала, что тебя пригласили рассказать о Каннах.
– Да, – с гордостью заявляет Леля и кричит: – Из-за вас блин сгорел.
– Не расстраивайтесь, я люблю подгорелые, – утешает ее Максим.
– Василиса, а на свадьбу можно надеть черное, как считаешь?
– Леля, ведь не ты же невеста! – Бабушка Василиса улыбается.
– Мы тебе с Максимом подарим к свадьбе тоже светлое, наподобие моего. Правда, Максим?
– Только недорогое, – сразу же согласилась Леля.
– Нет, ты же знаешь, Макс на вещевом складе работал, там стоков столько – даром отдают!
– А вещи новые?
– Конечно.
– Тогда я согласна. Я же буду свидетельницей со стороны невесты, – ловко оправдываясь за то, что выпросила новое платье, говорит Леля.
– Главное, чтобы папа ко дню свадьбы поправился.
– Ему ходить уже разрешили? – Василиса смотрит пытливо.
– Разрешили. Только дома у него покоя нет. Лучше бы его в больнице подержали. Ему всех детей подкинули. Мама с ними занимается.
– Как же Оля справляется? Раньше, помнится, она от одной тебя на работу сбежала. – Бабушка качает головой.
– Нет, бабуль, теперь она всех папиных детей обожает и жалеет.
– А Юлька-шалава куда подалась? – Леля намазала последний блин маслом и с осуждением воскликнула: – Как можно от детей отказаться!
– Она не отказалась, она просто их оставила мужу. Ей папа все равно бы Машку не отдал.
– А Вовика? Он вообще ребенок не Виктора. – Лелька продолжала возмущаться.
– Все дети Божьи, – поучительно произнесла Василиса.
– Он уже к Машке и Татьяне привык. Ему от них сейчас тяжело оторваться. Я маме в помощницы одну девчонку нашла. Девчонка детдомовская, но...
– Господи, ну зачем им детдомовская, обворует ведь! – Лелька строго посмотрела на меня.