– А развестись ты не пробовала?

– Он сказал, что по их законам я ничего не могу, если муж возражает.

– А он возражал?

– Да. Плохо ли? Я, как рабыня Изаура, целыми днями за конями хожу.

– А в полицию ты не пробовала обращаться?

– Где ее взять? Раз шериф к нам на ранчо приезжал, на тачке такой шерифской, посмотрел на меня, спрашивает: «Все о’кей?» Что я должна ему сказать: «Плохо мне, муж не трахает». Да? Потом он уедет, а Боб меня прибьет.

– А что, он тебя бил?

– Нет, не то чтобы бил. Однажды его любимый конь заболел, я ему не ту еду подала, он меня так пнул, что я чуть ребро не сломала. Злой очень был. Я понимаю, не обижаюсь – расстраивался. Нам в детском доме еще не так доставалось. Я коня, как могла, лечила. Я ведь медучилище закончила и уже с детишками новорожденными работала. – Катя мечтательно закатила свои глаза-пуговки. – По вечерам на дискотеку ходили, с ребятами разными знакомились. В Москве жизнь! Я ведь москвичка коренная, и мама, и отец в Москве родились.

– Ну и что тебе не нравилось, почему в Америку захотелось?

– Денег совсем не платили. Я с девчонкой вместе в общаге жила, есть не на что было. Мы только картошку да сахар с чаем покупали. За общагу заплати, поесть надо, а шмотки на что купить? В Америке шмотки дешевые. Только мне там, на ранчо, они не пригождались. Целый день в джинсах да в сапогах. – И сейчас на Кате были надеты плотные джинсы с такой же безрукавкой и кожаные техасские сапоги. Она заметила, что я оглядываю ее. – Вот в чем была, так и сбежала. Здесь, в самолете, холодно, я пледами укрылась. Меня в Москве девчонки приедут встречать. Русских денег тоже ни копья. Я ведь не думала, что назад вот так возвращаться буду.

– Как же тебе все-таки удалось сбежать?

– О-о, это не простая история. Я целый год готовилась. Боялась в тюрягу американскую загреметь. У них там, говорят, негры-бабы – во, – Катя изобразила толстые бедра негритянок, – всех белых девок насилуют.

– Да за что тебя в тюрьму-то?

– Если бы захотел, придумал бы за что. Украла, например, что-нибудь или ущерб его коню нанесла.

– За коня только штраф могли бы тебе назначить.

– А деньги где на штраф взять? Вот тебе и тюряга. Значит, я к парню, что работал на бензоколонке, подлизалась, негритенок такой симпатичный и смышленый. «Привет, мол, привет! Тут у тебя все так круто, потусуемся?» Он головой мотает: «Нет, мне нельзя, я наемный, хозяин узнает, что жену у фермера отбиваю, выгонит, а здесь работу не найти». Я к нему за бензином часто ездила, у нас генератор собственный на ранчо. В общем, не зря же я в детдоме воспитывалась, уломала негритенка, сама понимаешь как. Знаешь, для чего он мне нужен был? У него компьютер, хоть и старенький, но зато Интернет имелся. Я девчонкам своим послала весточку: так, мол, и так, деньги позарез нужны, чтобы обратный билет купить. Они мне в ответ: «Насобираем и вышлем».

– Тоже через Интернет?

– Они мне просто билет через Интернет купили.

– А английский у тебя откуда?

– Я способная, в школе и училище он у меня отлично шел. А потом Боб меня учил. И телевизор у него классный был. Там фильмы показывали. За три года пень научится.

– Однако он не таким плохим оказался твой Боб?

– Я не говорю, что он плохой, может, какая баба постарше, деревенская с ним бы счастливо жила. Там тихо, спокойно, он не пьет. Она бы коней его кормила. Только не я!

– А он не захотел старую. Молодую сватать приехал. Да еще в Москву. – Я покачала головой.

– То-то и оно. Мне бы сразу на это внимание обратить: он в Москве от машин шарахался. Я подумала, может, у них не так лихо водят, вот он и боится. А он просто в большом городе жить не умеет. А главное, когда он в Москву приехал и в отеле жил, мне бы с ним хоть разок потрахаться надо было. Я, глупая, решила, что он меня за гулящую примет. А я не такая. По делу, если надо, конечно. А так только по любви. Ведь у нас с ним все чин-чинарем начиналось: обручение, цветы.

Так вот, когда мне девчонки номер рейса сообщили, я в ближайший городок приехала, потом с одного автобуса на другой – до маленького аэропорта. Хорошо, мне немного баксов негритенок одолжил. Я ему обещала, как до Москвы доберусь, с процентами выслать. Он поверил.

– Вышлешь?

– А то! Он сам несчастный, без родителей, как я. Ну вот, доехала до небольшого аэропорта, а оттуда местным рейсом до Майами. Теперь лечу в Москву.

– А почему они тебе из Майами билет сделали? Ведь место, где ты жила с Бобом на ранчо, совсем в других краях находится!

– Я тоже подумала, девчонки перепутали, а оказалось, они по акции самые дешевые купили – только из Майами. Вот я поэтому так оголодала, три дня добиралась.

Катя доела мой завтрак.

– А у тебя что, тоже импотент оказался? – Она с сочувствием посмотрела на меня.

– Нет, совсем наоборот. Я беременна. – Дальше мне не хотелось вдаваться в подробности с незнакомой попутчицей.

Катя с непониманием пожала плечами. Ее жест означал: беременность – это хорошо. Но дальше ничего не спросила. Только сказала, что любит новорожденных.

– Я вот, если все будет нормально, в больницу работать не пойду, а к новым русским наймусь в няньки. Детдомовских берут неохотно, теперь зато скажу, что бебиситером три года в Штатах отработала. Паспорт покажу. А что? Животные как дети, с ними даже еще тяжелее. Я тяжелой работы не боюсь, главное, знать за что. Как считаешь, меня возьмут?

– Конечно, возьмут. Ты мне телефон свой оставь или хочешь, позвони сама. Может, я тебя кому-нибудь предложу.

– А ты не новая русская? – Катька хитро посмотрела на меня своими глазами-пуговками.

– Нет. – Я улыбнулась. – С чего ты взяла?

– Ты одета дорого.

– Ты же сама сказала, что в Америке шмотки ничего не стоят.

– Смотря какие шмотки. Твои стоят.

– Я не богатая. Есть свой бизнес в Москве, но небольшой. И потом, – я помолчала, – у меня нет мужа. – Подумав, я еще добавила: – Официального.

– У меня, можно считать, все наоборот – есть официальный. Что толку-то! Я теперь замуж просто так не выйду ни за что! Только по любви.

В Москву самолет прилетел ранним утром. Я распрощалась с попутчицей Катей. Толпа девчонок на прилете орала ей так, что пассажиры, выходившие с рейса, глохли.

Доехав до нашей с Владом съемной квартиры, я открыла ключом дверь. Мое сердце билось так... Но наш дом оказался пуст. Несколько разбросанных сорочек, брюки, защемленные дверцей шкафа. Это в духе Влада. Хотя беспорядок успокоил: никакой женской руки не чувствовалось. На туалетном столике все по-старому – моя пудра, помада, даже духи. Только на зеркале поблескивало что-то синеватое. Я подошла ближе и увидела сапфировый якорь.

Якорь-якорь, откуда я его знаю? Ах да, висел на пояске у моей сводной сестры Татьяны. «Талисман мачехи», – вспомнила я. Кто его забросил в мое жилище? Кто встал на якорь? Таня! Этого не может быть! Ведь ей всего тринадцать! Я бросилась к телефону.

– Таня, это я, Надежда! – Не знаю, с чего начать.

– Ты из Штатов?

– Нет, из Москвы.

– Выслали?

– С чего ты взяла?

– Какой дурак раньше срока сюда вернется?

– Ты, случайно, не знаешь, где Влад? – Мой вопрос должен был прозвучать дико. Откуда Таня могла знать о моем любовнике, где он в такой ранний час.

– Представь себе, знаю.

– Понятно. – Мой голос звучал так, будто я поймала вора за руку.

– Что это тебе понятно? – возмущенно прокричала девочка. – Он в Италии на выставке итальянской моды!

– Да?

– Да. Почему ты не спрашиваешь с кем?

– С кем?

– Пообещай, что ты никому не расскажешь!

– Обещаю.

– Поклянись.

– Клянусь.

– Ты стоишь?

– Да.

– Сядь. Я села на край стула, ожидая ужасного.

– Он с моей мачехой.

Я с грохотом упала. Такого ужаса я не ждала точно. От неожиданности качнулась, и ножка стула подогнулась.