– Ну а я не могу каким-то другим самцом стать? – спросил Боря.

– Неа. По крайней мере у нас в племени все социальные ниши заняты. Смотри: вот Александр – вождь, альфа-самец. Он получает основную часть ресурсов, кушает нормальную еду, живет в большой комнате, имеет много денег и машину, регулярно меняет самок. Альфа-самцы полигамны, как правило. А Ящик иерархически ниже стоит, он – бета-самец, он может конкурировать с вождем, но не претендует на его место. Соответственно и ресурсов получает меньше.

– Как это меньше?! – возмутилась Элли. Глаза цвета морской зелени, изгиб груди, длинное черное платье с кружевными подолом и манжетами… Если подумать, Элли действительно была примечательным и ценным ресурсом. – Я что, уродина? Или дура?

– Среди самок есть аналогичная иерархия, только там все менее ярко выражено… – Я получил крепкий тычок в бок от Элли. – Ты милая и сообразительная, честное слово! К тому же сама подумай: бета-самцы зато более стабильны в отношениях с партнером и менее агрессивны.

– А сам-то ты кто получаешься?

– Я шаман.

– Это какого рода самец?

– Никакого, Борь. Я не принимаю участия в социальной жизни племени.

Элли засмеялась. Видимо, она все же принимала меня за какого-то самца.

– Ты только не запаривайся, Борис. – Я похлопал его по плечу. – Чтобы общество нормально существовало, нужны и омега-самцы. А то всем остальным будет не от чего отмерять и не над кем доминировать. Вот не было бы тебя в племени – мы бы регулярно ссорились.

На лице Бори появилась слабая улыбка. Я хлебнул еще пива и удалился в туалет.

На обратном пути я остановился у барной стойки. Трактирщица смотрела висевший под потолком тотем; показывали какую-то русскую юмористическую сатанинскую передачу со вставками хохота, – чтобы люди понимали, где смешно должно быть.

– А можно новости включить? И сто граммов водки налейте, пожалуйста, – попросил я.

Трактирщица нехотя переключила канал и налила мне водки. В сеансе вечерних новостей показывали Слактериса, магистра экономики, покровителя финансовых, банковых и торговых дел. Дух Слактерис на вопрос о том, что же, черт возьми, творится с экономикой Латвии, невозмутимо отвечал:

– Насинг спешал.

Ничего особенного, то есть.

– Хорошо бы после их фраз тоже смех вставлять, – заметила девица-трактирщица.

– Ничего хорошего, – ответил я и выпил водку.

Если и было на этом свете нечто полностью противоположное радужному далю, какой-то его злой двойник, его анти-версия, противовес на схеме инь-ян, то это, вне всякого сомнения, был Супер Гетто. Настолько же, насколько радужный даль был недосягаем, мистичен и великолепен, сеть супермаркетов “Супер Нетто” была штукой земной, утилитарной и простой. С наступлением кризиса мы вкусили все плюсы и минусы этих супермаркетов с лихвой.

К Ящику пришел очень серьезный клиент: заказал чрезвычайно грубое матерное слово на всю спину, оформленное в стиле граффити, и Ящик возился с ним уже третий час. Элли было скучно, и она вытащила меня за покупками. Мы поехали в Супер Гетто.

Своих супермаркетов в Латвии практически нет, а если и есть один или два, то никто их толком не видел. Большинство супермаркетов перекачивают финансовую энергию потребителей в Литву, Польшу и Скандинавию. Сеть “Супер Нетто” – не исключение.

Мы ехали в троллейбусе, Элли читала книжку, а я наблюдал за людьми. Почему-то в моду вошел особый способ ношения шарфа: его складывали вдвое и завязывали на шее хитрой петлей; шарф обязательно должен был быть полосатый. Я насчитал в троллейбусе как минимум трех человек в таких шарфах. Вид у них был угрожающий, нездоровый и серьезный. Метод завязывания шарфа заставил меня подумать о висельной петле, и я все ломал голову: в чем смысл этого ритуала?

– Элли! – Я легонько толкнул ее локтем, и она прикрыла книжку. – Ты в моде разбираешься? В ритуальных одеяниях разных, я имею в виду.

– Как все женщины.

– Тогда скажи, что значит – носить на шее висельную петлю?

Элли задумалась.

– Как знак самоуничтожения?

– Другие версии есть?

– Неа, нету. Ну а что это на самом деле значит?

– Мне вот самому интересно…

Глаза у пассажиров были пустые, голодные и немного злые. Я пересчитал еще раз, и на этот раз вышло целых пять висельников. Все это были молодые люди от пятнадцати до двадцати пяти, в их руках лежало будущее страны. Их уши были заткнуты плеерами, социальный ранг они отмеряли стоимостью мобильного телефона, в их племенах не было тотемных животных – они поклонялись всемогущим финансовым единицам, и вера их была проста, тверда и понятна каждому.

– Элли, наша остановка.

– А? Да-да…

Она сложила книжку в сумочку, и мы двинулись к выходу. Стоявший перед нами мужик излучал ауру перегара и с трудом сохранял равновесие; он попробовал выбраться наружу, но что-то увидел на улице такое, от чего выпучил глаза и с ужасом вернулся обратно в троллейбус. Мы вышли, и я на всякий случай несколько раз быстро прочитал защитную мантру.

Супер Гетто отличался от остальных супермаркетов паранормально низкими ценами. В каком-то смысле это действительно было своеобразное гетто для студентов и пенсионеров – дешевле еда не продавалась нигде. Низкие цены достигались за счет особого фэн-шуй магазина: товары лежали как на складе, в упаковках, в ящиках, в блоках по сто, по пятьдесят штук, и приходилось таскать с собой перочинный ножик, чтобы добраться до нужного тебе продукта. Выбор был самый минимальный, но не скудный.

– Достань минералки, Степ, – попросила Элли. Я разрезал полиэтиленовую шубу, в которой пряталась рота бутылок, и вытянул одну. За ней в корзину направились пластиковая двушка дешевого пива и полдюжины керосин дринков.

– Сосиски дешевые подорожали, – заметила Элли, слоняясь вдоль полки с мясными изделиями.

Я только пожал плечами.

– Духи увеличили Верховную Пошлину с восемнадцати до двадцати одного процента. Все подорожало.

Взяли три упаковки дешевых сосисок и ведерко квашеной капусты, я выковырял из ящика две пачки макарон, а Элли вытянула из морозилки пакет с морожеными овощами. Встали в очередь. Элли взяла для Ящика маленькую пачку сигарет вместо большой: они дорожали быстрее и сильнее других продуктов.

Духи в последние годы всерьез заботились о здоровье нации и превратили курильщиков в угнетенное меньшинство: курить было запрещено во всех общественных заведениях, включая бары; возле входа в магазины, университеты, банки, рестораны и спортзалы висели магические надписи на латышском “Курить за 10 метров от входа”. Надписи подкрепляла пиктограмма, изображавшая зачеркнутую сигарету.

Денег у меня после покупок осталось подозрительно мало. Я их никогда не считал, никогда не вдавался в детали оборота энергий в моем кошельке – просто знал, что моя зарплата позволяет, а что – нет. Кризис вынуждал эти критерии пересмотреть.

– Он причиняет мне финансовую боль, – сказал я, когда мы уже стояли на остановке.

– Какой-то новый вид боли? – Элли подняла левую бровь.

– Вот это физическая боль. – Я ущипнул ее. – А это моральная боль: Элли, ты дура. А вот это все, это вот время, эти вот обстоятельства, кризис этот – причиняет финансовую боль. Понимаешь?

Элли грустно вздохнула.

Когда мы вернулись, Ящик уже закончил работу и забавлялся с Серафимом: пытался научить его искать закатившиеся за мебель деньги. Серафим ни о каких деньгах и знать не хотел, приносил Ящику только свои разноцветные мячики, лез играться.

Остаток вечера я провел за практикой фэн-шуй: начертил карту циркуляции энергии ци по квартире и пытался устанавливать в разных местах двушку с пивом, потом банки керосин дринка, но магия моя почему-то не действовала, никакого облегчения не приносила и кризис не останавливала. Я пробовал стучать в бубен даже махать оставшимся от Джимми жезлом, но толку не было никакого.