Мать Светланы написала, что берет отпуск и приезжает к ним. Так выходило, что не Светлану мать забирает, а наследника Кориных. Потомка вечных пахарей, берет от земли. А он должен с первым своим вздохом вобрать в себя то, чем жили его предки на этой земле. Свои раздумья Светлана вносила в записи повествования о дедушке Даниле Сын ее должен все о нем знать. Полистала тетрадку и удивилаќсь, что записала свой деви-ческий сон. Стала перечитывать, вспоминать все новой памятью. И вставила как бы за-главие к этому сну: "Явленное мне во сне". Переписала сон заново, вспоминая все уже своей новой памятью. То, что раньше она не могла вспомнить, теперь вырисовывалось явью, выплывало как видение из тумана. И она поняла, что не прежний свой сан записала, а мысли, которые навевались ей этим своим девическим сном. Они внутренним взором и увиделись, как что-то уже должное сбыться. Перечитала несколько раз свою новую заќпись, и уже не как сна, а как предсказание того, что должно сбыться.

"Я иду по широкому полю тучной хлебной нивы. На мне бело-розовое платье, буд-то я вышла из-под венца в храме. Руками раздвигаю желтые колосья пшеницы. Они сами тянутся ко мне, охватывая меня и выводя на середину поля, к оконцу родничка с прозрач-ной зеркальной водой. В озерке этом красуется белая лилия. И тут же белый голубь слета-ет над родничком и опускается на эту лилию. К удивлению моему нежный цветок даже не качнулся. Откуда ни возьмись, словно из-под земли вынырнув, появилась черная птица и взвилась над моей головой. Сдеќлала круг, зловеще каркая. Голубь кинулся на эту птицу, защищая меќня. Черная птица отлетела на левую сторону. Я порадовалась за голуќбя, поблагодарила его за храбрость и отвагу. Заметила, как лилия при этом затрепетала. Я склонилась над ней и поняла, что это она даровала голубю силу победить черную птицу. И тут же услышала впереди взывный голос: "А теперь иди к своему дому". И я пошла через поле к холму, из-под которого струился прозрачный ручеек. На холќме и был светлый дом, чем-то похожий на прежний коринский. Появился старец в белом одеянии, и пригласил меня взойти на холм и войти в сам дом. Я обрадовалась старцу, а он сказал мне: "Это твой дом, и тебе жить в нем. Ты новая душа его. Сказав это, он осенил меня креќстным знаменем и развеялся как облачко".

3

Стояли ясные сухие дни с легким утренним морозцем. Ученики Светланы разохо-тились в писании сочинений и приносили их своей учительнице. Светлана и рассматривала их вечерами, устроившись уютно возле топившейся лежанки. В какой вот вечер и зашел Старик Соколов Яков Филиппович. Передал Светлане от Марфеньки баночку морошкового ваќрения. Сказал при этом:

— Прасковья Кирилловна просила зайти в коровник перегородки попќравить. По пу-ти вот и заглянул. Марфенька и подала баночку с покќлоном. Варенье-то, сказала, и нужно тебе теперь, — присел у леќжанки, грея руки о живой огонь. С какой-то значимостью огла-дил боќроду свою и веселым взглядом окинул Светлану, проговорил: — И млаќденца вот угостишь, — поймал смущенный взгляд Светланы, вымолвил: — Слухом-то он нас и не так слышит, а живет тем, что и мы… Ягоды-то эти волшебные, и будут пользительны ему. В них живительная сиќла самой нашей земли, вроде как причастие церковное. Места-то мо-рошковые ныне сгублены, а я вот берегу такое местечко, тайно дерќжу его и собираю Бо-жью ягоду. Другим-то туда вроде как и не к чему заходить, а мне вот оно указано.

Когда зашел Старик Соколов Яков Филиппович, Светлана читала теќтрадку Сережи Матвеева, его сочинение, названное "Наши березы". Оно так и начиналось: "Росли возле окон нашего дома-избы в деревќне Анкудиново две наши березы. Мы с мамой боялись, что их кто-то другой спилит на дрова. Они ведь все время были с нами, а мы вот от них уехали в Большое село. Они бы тоже пошли за нами, если бы ходили. Встали бы опять под нашими окнами. Мама и попросила дядю Захара спилить их, пока кто-нибудь другой к ним не подобрался. А потом Тарапуня приволок их целиком, прямо с сучками к нашему дому. Дядя Захар распилил их на кряжики. Потом я стал колоть дрова и складывать их в поленницу. Взял самый толстый комлевой кряж и углядел на нем коричневые кольца. Это был счет годов жизни березы. Выходит, березы росли при дедушке и бабушке, и при их дедушке и бабушке. Они ими и береглись. А мы вот не смогли их оберечь. Анкудинова нашего не стало, будет там поле. Березы вот и просили нас с мамой, чтобы мы их забрали. Мне и захотелось два кряжика от них, чтобы думать через них о своих дедушке и бабушке, умерших вот. Кряжики поставлю в избе, они и будут вместо табуреток…"

Светлана, разговаривая с Яковом Филипповичем, держала в руках Сережину тет-радку. И захотелось прочитать Сережин рассказ еще раз вслух. Яков Филиппович слушал, не отводя глаз от тетрадки. Будто сам читал. Помолчав, вымолвил: "Вот ведь оно как бы-вает". И пережќдав что-то в себе, рассказал Светлане о Матвеевых. Отец уехал на заработ-ки. Да так и не вернулся. Где и как пропал, Богу известно. Мать осталась с сыном и ма-ленькой дочкой. Сережа теперь в доме за большего. Хозяин. И живут, как могут. Сережу похвалил, сказал:

— Вишь как парень-то рассудил: кряжики березовые о дедушке и баќбушке ему голос подают. Деревья помнят людей, коли вместе и ними вырастают. Память нашу своей тихо-стью и удлиняют. — Каким-то своќим проницательным взглядом окинул Светлану, ровно ожидая от нее чеќго-то особенного. И внутренний голос ей подсказал, что между расс-казом Сережи и ее записью своего сна, есть невысказываемая связь. И Яков Филиппович не случайно зашел именно в то время, когда она читала Сережину тетрадку. И ее что-то вот подтолкнуло рассказать Якову Филипповичу и о своем сне. Будто он ей нынче вот приснился.

— Сон вот мне, дядя Яков привиделся, — промолвила она смущенно. — Поле вот и но-вый дом на бугре. И меня в него зазывал старец в белой одежде…

— Ну-ка, ну-ка поведай, — тихо отозвался Яков Филиппович.

Светлана намеревалась было прочитать то, что записано в тетрадке, но раздумала. Записанное — это вроде и не привидевшееся. Рассказаќла и удивленно посмотрела на Якова Филипповича. дивясь и сама, выќсказала:

— А старец-то, дядя Яков, больно на вас походил. Борода сливалась с белой его одеждой, и от нее исходило свечение. Мне порой кажется, что и от вас оно исходит, будто теплые лучики тебя касаются.

Яков Филиппович как бы не расслышал последних слов Светланы о лучиках, отходящих от него. Переждал с какой-то мыслью в себе и высказал, как бы взирая что-то только видимое ему:

— Это и хорошо, старец-то в белом. Чистота Божья. И о доме, коли он ввел тебя в него, то и сбудется. Предсказание это вещее. Души предков рода Кориных в тебе и видят надежду свою. Во снах мы живем и прошлой, и будущей своей жизнью. Данило Игнатьич ниву вот эту и вымечтал для будущих Кориных. Родник чистый посреди ее — знак неисся-каемости ее. А цветок белый в роднике, это и есть ты сама. Голубь тебя и обережет, чер-ной птице ходу не дает. А дух старца-отшеќльника дом пахарей и оградит от лиха. — Погля-дел на Светлану, на ее руки, скрещенные на животе, качнул бородой и высказал, как бы открывая ей тайну: — Старец-то я и есть в прошлой своей жизни. Мне вот и подсказалось сегодня придти к тебе. Сон твой о сыне твоем. В этом доме ему родиться, а жить в том, что тебе привиделся. Это Кориным судьбой означено.

Старик Соколов Яков Филиппович ушел, оставив на столе баночку с морошкой от Марфеньки. А от себя думы Светлане о новом доме Кориќных за рекой Шелекшей, на оскверненном святом месте, очищенном от скверны Дмитрием Даниловичем, пахарем-избранником.

Вечером сидели за чаем. Светлана ощущала, что с ними за столом и ее сын… И она не может оставить тут его одного. Сказала Дмитрию Даќниловичу, что в город к матери не поедет. Сказала как старшему в доме. Дом держится всегда старшим. Это и остерегает молодых от жеќлания что-то в нем порушить.

Все сливалось в единый клубок. В этот же вечер позвонила мать. Светлана и ска-зала ей, что в город не поедет, И просила ее повремеќ нить с приездом.