усмотренному Началом. Без ничего и из ничего Единый Творец создал суќщий мир для человеков. Тебе, тленному, названному человеком, и дана власть Господне преумножать это разумом в труде… Но вот кем и для чего от тебя, названного колхозником, отнимается. И ты становишься поедателем до тебя сделанного. И оно на глазах истлевает, как чужая одежда И где тогда и кого раздевать, чтобы прикрыть наготу. Голому голого не прикрыть. Голым-то не тело твое остается, а душа. Тело-то и берестой можно прикрыть, а как вот душу облагородить, разум и сердце оздороќвить. Размышления эти, при неторопливом движении лесными и луговыми тропками и были для Дмитрия Даниловича как бы разгадыванием своего необычного сна. И думы его тоже были необычными, а вроде кем-то поќдсказанные. И как бы итожа эти размышления, напала мысль: думай вот, готовься к грядущему праведному действу. Голым-то кому хочется быть. Но, не оголившись, — как почувствовать наготу, чтобы, устыдившись, облачиться в Божьего человека.

Из Казенной Дмитрий Данилович вернулся довольным. Вырубы были расчищены, подготовлены к раскорчевке. Старание Тарапуни. По дороге к дому завернул в мастер-ские. Попросил Серафима Коротина, чтобы поќпридержал корчеватель, не отправлял ме-лиораторам. Встретил Тарапуню, хотел было порадовать, что к осени обновится его поле. Но разговора не вышло, Тарапуня был навеселе. "Да ладно, дядя Дмитрий. Перед сеноко-сом не грешно ведь и нашему брату поразвеселиться и расслабиться". Дмитрия Данило-вича рассмешило ставшее модным словечко "расслабиться". Нет чтобы просто сказать по-деревенски — гульнуть, выпить. Все вот такое от нас и прячется, как за забором вориш-ки. Что это значит для мужика "расслабиться"?.. Нюни распустить, отмахнуться от всего, себя не видя. Гульнуть-то — оно от радости, а тут от лени.

Вернулся домой и тут же к делу. Назавтра наметил сходить в ульи. С вечера и надо все приготовить. Медогонку, кадушку липовую для меќда дымарь. Глинушины в печке вы-сушить. Утром самовар зажечь, чтоќбы под рукой была горячая вода. Внуков в помощники настроить. Гостей тоже не обойдешь, вызовутся медогонку качать. Все должно проделать в добре и радостном настроении. Пчелы это должны почувствовать и охоќтно отдать свой дар рачительному заботнику. Рассудочность посторонќних им не по нутру. А для детей вы-емка меда это радость необычного действа. Пчелы и примут их. Все и свершится естест-венно, само собой. И мед, когда его касаются чистые души, пользительной. Эти приметы-обычаи хранились в доме Кориных, отроду державших пчел. Перед выемќкой меда шли в церковь, в молитве испрашивали на то благословения Божия. День выемки был праздни-ком. И на этот раз чувствовался особый настрой, как говорили, "перед сладким днем".

Со спокойным расположением духа перед священным действом Дмитрий Данило-вич и лег спать пораньше. И тут же уснул, успев лишь подумать о вчерашнем сне. Господь породит, сказал себе, напасти и минуют. Как пришли из клуба гости и Светлана с Иваном, не слышал.

2

В ночи неожиданно проснулся. Будто кто вошел в комнату и разбудил тихим голосом. А над ухом не совсем еще проснувшегося, опять тревожќно пропела пчела. Та же самая из красного домика. Открыл глаза, но из слуха не уходило это пчелиное пение и заставляло к чему-то прислушатьќся. Пчела удалилась в открытую дверь балкончика, будто звала его за собой. Он встал подошел к двери балкончика. В огороде, в дальнем угќлу его, послышался треск вроде бы сломанной сухой ветки. Подумалось о голом, ломавшем яб-лоню, в райском саду. Прислушался и уловил другой звук, как бы глухо звякнула дужка ведра, наполненного водой. И опять тишина. Мало ли что, подумалось. Может Прасковья Кирилловна воќзвратилась с фермы и зачерпнула воды из стоявшего на крылечке ведра. Ночь близит звуки. Уловил новые шорохи, это уже явно в загороде. Боќсиком выступил на балкончик, прижимаясь к белой двери. Если кто пробрался в загороду, то и он пригляды-вается к балкончику.

Ночь была тихой. За моховскими лесами тлела то ли вечерняя, то ли утренняя заря. Умиротворенно подумалось, что может Андрей Семеноќвич вышел за свежей водой. Вспомнились разговоры, что утренняя вода обладает особой целебностью. Постоял, вгля-дываясь в ту часть огоќрода, где стояли ульи. На фоне красного и белого домиков что-то меќлькнуло, вроде тень по ним скользнула. И он машинально выкрикнул:

— Кто там?..

Тень метнулась от домиков к изгороди. Опять звякнуло ведро. Похоже, разлилась вода. Хрустнула сломанная частоколина, шорох, убегающего вспугнутого зверя.

И тут Дмитрий Данилович выскочил без раздумий из своей комнатки. Сбежал вниз, прихватил на крыльце, тоже машинально, будто по чьей поќдсказке, обрезок водо-проводной трубы, приготовленной Иваном для турќника. С ним и ринулся без особых раз-думий к дому Саши Жохова. За изќбой художника пригнулся, минуя прогал, прокрался к крыльцу Жоховых. Притаился за калиткой и стал ждать. Калитка была приоткрыта. Зна-чит, из дому кто-то вышел. Кроме Саши некому. Ему путь от загоќроды дальше, победит задами, через свой огород к дому…

К Саше Дмитрия Даниловича привело чутье. Оно опередило мысли. И руководило им до того момента, пока он не сап на завалинку возле каќлитки и стал прислушиваться. И ничего не слыша и не видя, засомневался. "Что же я делаю, самого примут за вора. Поди тогда доказывай, оправдывайся перед бывшим прокурором".

У Андрея Семеновича в окне горел свет. Вот он, нашла мысль, в случае чего и мо-жет выйти, кликнуть ему.

В проулке послышалось легкое шуршание шагов. Дмитрий Данилович наќпрягся. Саше только бы проскользнуть в дом, тут уж его ни в чем не уличишь.

Вдоль изгороди, пригибаясь, кралась фигура. Приглядывалась к улице. От темного куста крапивы шагнула к крыльцу… Почувствовав что-то подозрительное, Саша опасливо глянул за угол дома.

— Не туда, Александр Ильич, смотришь, — сказал Дмитрий Данилович, выходя из за-сады и загораживая собой вход на крыльцо.

Саша вздрогнул. Два цинковых ведра, вложенных одно в другое, выпали из рук, стукнулись о кирпичную дорожку и с дребезгом раскатились.

— Присаживайся вот сюда, — Дмитрий Данилович обрезком трубы ткнул в завален-ное бревно, — и поговорим по душам, потолкуем по-соседски. Есть вот о чем. Чего уж те-перь прятаться…

— Ты это что?.. — Саша шагнул к крыльцу, пытаясь пройти в дом.

— Не больно торопись, — уже с угрозой высказал Дмитрий Данилович. Медком, значит, захотел побаловаться. Дело хорошее. Но вот зачем же моим?.. Раз уж попался дак прямо и держи ответ…

— Каким медком?.. — огрызнулся Саша. — Огород ходил поливать. Реќкомендуют вот ночью… Вишь ведра мокрые… А ты с ломом ко мне пришел, с холодным оружием. Кто вот кого за преступлением застал?..

Вот Саша и отговорился. Наторел, прокурор. Возьми его голыми руќками. Проско-чит в дом, запрется, и чист. А ты, Корень, оставайся полуголым у крыльца чужого-дома в круглых дураках. Да и так Саша, чего доброго, крик может поднять: "Грабят, помогите…" И ты, правеќдник, оправдывайся. И будешь голым, как во вчерашнем сне. И тут вот надо доказывать вину Саши.

Оно сходим и проверим, хорошо ли полил, — сказал Дмитрий Даниќлович и оттолкнул с силой Сашу от калитки. — В свидетели пригласим Андрея Семеновича. Кажись, он уже и выходит на наши голоса. Да и в других домах калитки поскрипывают. Побеспокоили вот, народ-то… Ты, Саша, хитер, но не больно ловок, мало в прокурорах походил… Крышќку-то на домик ведь не поставил, поторопился ноги унести… Вишь, не поставил!.. И дыру в частоколе не заделал. Следы по росе от твоќих ног остались. Это ли не доказательство!?. Летось тоже два улья затопил, и ныне понравилось. Вот и будешь за все держать ответ… А у меня большое желание погулять по твоей хребтине этой штуковиной. Покалечу, как ты ульи калечил, поломаю ребрышки, руки, ноги. И тихо уйду. И свидетелей нее будет. По-твоему-то так и надо делать… Вот ведь как оборачивается дело-то. Покалеченному-то и не будет столько в ульи ходить… Лучше садись, да поговорим… — И Дмитрий Данилович подтолкнул его левой рукой к завалинке. Саша огќрызнулся, упираясь… — А ты закричи, закричи, собери народ. Пускай на тебя полюбуются. И на меня, заодно, что за вором в одних трусах выбежал. — Не закричишь, вот. Дак кайся, пока я добр…