— Тебя, Алистархович раскулачат как хуторянина и сошлют. Хутор колхозу супро-тивен. Меня тоже добрые люди из РИКа предупреждали, чтобы не дожидался, а сам за колхоз мужиков агитировал.

— Вижу и знаю, — метался в раздумьях Андриан Алистархович. — Но беќжать как во-ру?.. Убежать-то, убежишь. А там опять всю жизнь бойся, что поймают. В страхе и будешь волочиться. Что вот тут лучше-то?.. Уж пусть коли заберут, на то Божья воля.

2

Воспоминания и раздумья о хуторянах Беловых сливались воедино и с их, Кори-ных, мытарствами той поры. Моховцы упорствовали, не хотели идти в колхоз. Вроде бы дело добровольное, как лукавили агитаторы… Но вот мельников Ворониных раскулачили. Следом еще двоих "зажиточных" мужиков. Вместе с большесельскими кулаками тут же и выслали. Через каќкое-то время отца и еще четыре хозяйства обложили твердым заданием. За невыполнение его судили, под конвоем отправили на Ляпинские болота отбывать принудиловку. А его, Митюху Корина, несовершеннолетќнего парня, отправили на лесозаготовки со своей лошадкой. Та же приќнудиловка, только и есть, что на своих харчах. Это еще и выгодней каќзне. Лес рубили вокруг хутора Беловых — Сослачиха. И Дмитрий с моховскими мужиками и парнями квартировали в доме Андриана Алистарховича. Сам он со всей семьей был выслан в Хибины, как вот и кузнецы Галибихины.

После войны прошел слух, что дом в Сослачихе унаследовал племянник сестер Бе-ловых, военный, вроде бы генерал. Будто и приезжал. Разузнал поглядел и тихо уехал. Скорее всего из-за какого-то остережения не стал показываться на людях. Будто и не он, и не для себя свою родину отстоял от злого супостата.

И вот повод съездить в Сослачиху сыскался у Дмитрия Даниловича. С лесником тамошним поговорить, опыта понабраться. Кто тут в чем тебя заподозрит.

Прямиком, как в былую пору ездили летом на тарантасе, зимой на саќнях, теперь в Сослачиху не проберешься. Ни троп, ни дорог нет, пропќлутаешь в лесу и хутора не най-дешь. Лучше на автобусе до станции, а там поездом три перегона до Скалино, где, как он узнал, контора глаќвного лесничего.

С поездкой пришлось повременить. Старик Соколов с плотниками вышел на по-рубку ельника в Казенной. И тут же пополз слушок, что и частоќколу там можно подру-бить. Мужики и потянулись на Тарапунино ноле на выруб ельника. Дмитрию Даниловичу пришлось показывать кому где руќбить… И сам он тоже вышел с зятем Юрой заготовить частоколу для загороды. Простор поля на глазах раздвигался это особенно радовало Тарапуню.

Через неделю, в пятницу, Дмитрий Данилович отправился с первым авќтобусом на станцию к рабочему поезду. И ранним утром был уже в Скалине.

В поселке отыскал контору лесничества. Главный лесничий, выпускник Ленин-градской Лесотехнической академии, с любопытством разглядывал колхозного лесника, пожаловавшего за советом о посадке леса. Расспрашивал с какой-то веселостью, похоже скуку разгонял. Забавили планы рядового колхоника возродить у себя былой строевой сосноќвый и еловый лес.

Но вот стоило Дмитрию Даниловичу упомянуть о кедровой рощице у них в Кавер-зино, посаженный его отцом, лесничий ответил: "Слыхал, слыхал, как же…" Искорка в глазах вспыхнула. Чудо это, кедры мужиком выраќщены… Дмитрий Данилович подумал о парне: молодой, может со времеќнем и заболеет лесом. А пока что перед ним было знако-мое, как с плаќката сошедшее лицо. Человек, приставленный к должности. Лесничий вс-коре устал от разговора с чудаковатым мужиком. Будто поразглядывал притихший пожар и отошел: что уж теперь, догорело… Улавливалась схожесть ев с Николаем Петровичем — ихним председателем, тоже посаќженным на такую должность. И еще с разными контроле-рами-уполномоченными. Они так же оживлялись на миг, когда усматривали "подвиг". Больше для того, чтобы их самих не упрекнули в незамечании положительного. Выказав вроде бы интерес, тут же и утихали. "Где им, посторонним, люќдскую стихию, отемнен-ную игом демиургызма, повернуть к благу". Так и прорастают особи необремененности — "раб-отнички", без уважения к себе мужику-крестьянину.

Лесничий не видел в приходе к нему колхозного лесника помехи себе и потому поглядывал на Дмитрия Даниловича с леноватым добродушием. Сослачихского лесника Белова похвалил. Тоже больше, пожалуй за то, что был тих, не беспокоил и не мешал. Но тут же и возвысился над ним, сказав:

— Мужик исправный, из отставников. Нарушений обычных нет. Лес сажает по пла-ну, посмотрите, конечно, тем более, что сами когда-то лес тут рубили.

О нарушениях, что у лесника сослачихского кордона их нет, сказано было как о чем-то необычном. И это Дмитрия Даниловича зацепило: "Неужто и тут, лесник, не до-пускавший "нарушений", за чудака принимается?.. Где же та дыра, через которую вывет-ривается святое в чеќловеке?.."

Провожая, главный лесничий сказал Дмитрию Даниловичу, чтобы сослался на не-го при разговоре с лесником, Беловым. Забота о своем авториќтете. Не делом он, опять же, завоевывается, а вот так, собиранием мнений. Но это были мысли про себя, вскользь мелькнувшие, не в осуд главного лесничего. Парень-то он, видать, не без греха. Но если скопом взглянуть на тех, кто при таких должностях, то и окажется не таким уж плохим. Расспрашивать о сослачихском леснике не хотелось, но лесничий сам назвал его имя и отчество. И уже с уверенностью подумалось, что встретит Павла Андриановича. И было одно желание, поскорее оказаться в Сослачихе.

3

По ухабистой пыльной дороге, а в непогоду просто непролазной, Дмиќтрий Данилович вышел из поселка. Как пройти от станции до хутора, он знал, помнил. Зимником, еще мальчишкой, не по одну зиму на своей Голубке вывозил швырок, бревна, стойку для шахт, дрова. Теперь дороќгой и думалось о том, почему он этому парню не сказал, что знает Белова. Дело опять же во вжившемся остережении. Сам-то Павел Андрианович, конечно, не признался, что в своем хуторе живет. Хотя чего бы: полковник в отставке, войну прошел, наверняка награды, ранения. Но чутье настораживало, что лучше о том смолчать. Многих и полковников и генералов, отличившихся в боях, и в наше "мирное время" упекаќли за колючку. Покалечена общая душа человечества и кому тут думать о душе отдельного человека. Ее у тебя вроде как уже и нет. И само слово "душа" разве что в келейных разговорах выскажется. Пора людсќкого остережения самих себя, вроде и поотошла. Но как демонизм остерќвенения изгнать совсем-то из люда. При встрече друг с другом и ты сам, и он, таимся. И, прежде всего, недавнего прошлого своего. Пора бы о том в крик кричать. В молчании затвердевает и всякая пакость. И этот ком болью остается в тебе. На вольном просторе, в стороне от суетной вседневности, и выползали из нутра мужика укорные самому себе мысли.

В лес уходила колея, продавленная колесами тяжелых машин и гусениќцами трак-торов. Это тоже тревожило: не дорога, а следы временно преќбывающих тут "раб-отников". Проехал, изуродовав землю, и забыл где ехал. Сплошного лесу по сторонам не было. Тянулись выруба буйно заќросшие мусорной порослью. "Как везде", резанула мысль. Старая лежнеќвка сгнила. Дотлевала как непогребенный труп.

Узнал ручей. Через него был сооружен мосток. Он держался не на сваќях, а на кле-тях из кряжей и бревен. Всегда кривился и с него свалиќвались возы. Калечились лошади и люди… Но не все ли равно как и где уничтожать мужиков. Кого в ссылках, а кого вот и так… Машинный и тракторный следы шли в обход места бывшего мостка. Ручей пересох, бревна чернотой торчали из ила. Дмитрий Данилович пошел по следам леќжневки. Где-то попадались купы сосняка, ельника, оставленные как семенники. Ближе к Сослачихе за-росли кустарника рассекали продранные широким лемешным плугом борозды. Может тут и ездил Лестьков. И бороќзды эти его. Подошел к одной из них. На подернутом травой пласте торчали живые иголки сосенок. Склонился к ним. "Такое надо перенять", об-радовался словно случайной находке. Прикинул расстояние между соќсенками на пласте и бороздами. Лесничий ихнего межколхозлеса не гоќворил об обязанностях колхозного лесника сажать лес. Но как без этого? Ждать и тут когда укажут?..