Столбридж на ходу размышлял о том, что надо бы подготовить Луизу и предупредить об этих дурацких пари, которые заключаются в клубах разными бездельниками и досужими сплетниками. Тогда она не будет чрезмерно шокирована, если кто-нибудь из сплетников и доброхотов расскажет ей о пари. Он замедлил шаг, раздумывая, не поздно ли нанести визит прямо сейчас. Возможно, она уже и постели… но ведь Луиза всегда сама напоминает, что они партнеры, и наверняка охотно встанет с постели ради того, чтобы узнать свежие новости. Он улыбнулся, представив себе в вечернем одеянии. Волосы убраны под чепчик… или свободно падают на плечи? Пожалуй, ему все же стоит нанести визит на Арден-сквер. Он сменил направление и двинулся в сторону дома леди Эштон.

В какой-то момент Энтони услышал шаги. Сперва он не придал этому значения, потому что в районе клуба было довольно людно и пешеходы сновали по тротуару, выныривая из тумана и вновь пропадая в его белесой мгле. Но теперь Столбридж достиг спокойных улиц, народу здесь почти не было, и шаги стали более различи мы. Более того, они явно повторяли его собственным темп – если он шел быстрее, преследователь тоже прибавлял ходу, сохраняя, тем не менее, значительную дистанцию между ними. Энтони остановился и прислушался. Еще пара шагов – и тишина. Он пошел дальше, и из тумана пришло эхо чужих шагов.

Повернув за угол, он оказался на Арден-сквер. Фонари освещали дома и ступени, но парк на противоположной стороне улицы казался темной массой, без единого проблеска света. Энтони остановился, и человек, преследовавший его, остановился тоже. Тогда Столбридж резко свернул и направился к парку, получив возможность, не оборачиваясь и не обнаруживая своих подозрений, бросить взгляд через плечо. На тротуаре четко вырисовывалась фигура в плате в цилиндре. Энтони приблизился к деревьям, ступая по гравийной дорожке. Среди деревьев он обнаружил, что, несмотря на туман, может различить ближайшие стволы и очертания кустов. Сзади послышались торопливые шаги, и гравий заскрипел под ногами преследователя.

Энтони на ходу сдернул плащ и цилиндр. Оказавшись рядом со статуей древесной нимфы, которая украшала центральную аллею парка, он быстро нахлобучил на мраморную кудрявую головку свою шляпу, а белеющие при свете луны плечи обернул плащом. Затем легко перепрыгнул на траву и отошел немного в сторону, придирчиво оглядывая свою работу. Само собой, днем подобная маскировка никого бы не обманула, но в тумане статую вполне можно было принять за мужчину, который остановился, чтобы облегчиться в уединении безлюдного парка.

Столбридж ждал, прислушиваясь. Его преследователь ускорил шаг. Теперь поступь была неровной, словно он колебался и в то же время боялся упустить объект своего интереса. Энтони затаился в чернильно-черной тени, и его худшие опасения оправдались в полной мере. Из мрака показалась фигура и замерла, повернувшись в сторону статуи. В следующий момент человек поднял руку, и по движению стало понятно, что он целится из пистолета. Секундой позже оружие выстрелило. Пуля отскочила от камня. Незнакомец поспешно перезарядил пистолет и выстрелил вновь, однако, и в этот раз плащ и шляпа остались совершенно неподвижными. Должно быть, неуязвимость жертвы напугала стрелка – он развернулся и бросился бежать к воротам. Энтони побежал следом. Заслышав за спиной шаги, незнакомец оглянулся и выстрелил еще раз, почти не целясь.

Пуля угодила в ствол ближайшего дерева, но Энтони остановился. Ему пришло в голову, что преследовать вооруженного незнакомца слишком опасно. Пусть он испуган и целится не слишком тщательно – всегда есть фактор случайности. Он нащупал револьвер в кармане и мысленно сказал себе: «Нет, я не готов стрелять в человека, лица которого не видел». Столбридж остановился, глядя как его преследователь и несостоявшийся убийца ныряет и переулок и исчезает в тумане.

Он тихонько выругался, сообразив, что их ночные развлечения не остались незамеченными. Из домов доносились встревоженные голоса, окна спален зажглись, и кто-то даже вышел на крыльцо взглянуть, что происходит. Энтони прошел обратно до центральной аллеи и забрал у нимфы свой плащ и цилиндр. Затем опять вернулся к выходу из парка и пересек улицу, стараясь держаться в тени и не привлекать внимания людей, которые все еще высовывались из окон и обсуждали недавнюю перестрелку.

Не стоит этого делать, говорил себе Столбридж, сейчас совершенно неподходящее время для визита. Но он уже поднимался по ступеням дома номер двенадцать. Ей же нужно знать последние события, ведь она журналистка и все такое. А, кроме того, он ужасно хочет ее увидеть. Ему даже не понадобилось стучать – дверь распахнулась раньше, чем он достиг верхней ступеньки. Луиза стояла на пороге, и глаза ее за стеклышками очков были полны тревоги.

– Бог мой, что случилось? Я услышала выстрелы, побежала вниз, выглянула в окно и увидела вас. Что вы там делали? С вами все в порядке? На вас кто-то напал?

Энтони улыбался. Он уже позабыл про пьяного Истона и неизвестного стрелка.

«Я был прав, – думал он, с удовольствием разглядывая Луизу, – она выглядит совершенно очаровательно в неглиже». А самое главное – теперь он знает, что она спит с распущенными волосами.

– Вас могли убить! – Луиза побледнела, разглядывала пулевые отверстия в плаще. – Он попал дважды!

– Но ведь не на мне был плащ в момент перестрелки, – отозвался Столбридж. Он направился к бару, извлек графин с бренди и повернулся к Луизе. Она все еще крутила плащ, глядя на дырочки, и Энтони был глубоко тронут ее волнением и испугом. Надеясь воззвать к логике и таким образом ее успокоить, он повторил: – Я уже расскажи вам, что успел накинуть плащ на статую, так что мне пули были не страшны.

– Он прав, дорогая, – вмешалась Эмма. – Мистер Столбридж уже объяснил, что снял плащ до того, как его прострелили.

– Да не в этом дело! – Луиза повесила пострадавший предмет гардероба на спинку дивана и повернулась к Энтони. – Вам не следовало так рисковать. Бродить ночью по городу! Пешком! О чем вы только думали, сэр!

Столбридж отпил бренди и спокойно заметил, что этот район всегда казался ему вполне тихим и респектабельным.

– Так и есть, но это не значит, что можно вот так, в одиночку, разгуливать ночью, искушая грабителей.

– В меня стрелял не грабитель, – задумчиво сказал Столбридж.

Женщины уставились на него в тревожном молчании.

– Что вы имеете в виду? – прошептала Луиза, не в силах больше ожидать ответа.

– Я почти уверен, что это был Гастингс. – Помедлив, он неохотно добавил: – Впрочем, признаю, что стрелять мог и Истон. Мы встретились у клуба и немного повздорили. Мне казалось, он был слишком пьян, чтобы преследовать меня в темноте и тумане, однако я не уверен. Поэтому-то и не стал стрелять в ответ.

– То есть… – Глаза Луизы расширились от испуга. – У вас тоже есть оружие?

– Да. Я купил револьвер, когда жил в Америке. Там многие ходят с оружием, это в порядке вещей, и я привык… А учитывая наше расследование и гибель тех, кто так или иначе связан с Гастингсом, я решил не отказываться от этой привычки и в Англии. Впрочем, на том же американском Диком Западе я понял, что стрелять лучше в неподвижную цель и с близкого расстояния, тогда вы можете быть уверены в результате. Не знаю, сумел бы я попасть в бегущего человека, да еще при такой плохой видимости, как сегодня.

– Однако, – взволнованно воскликнула Эмма, – события получили новый и совершенно неожиданный попорот.

– Но почему вы решили, что это Гастингс? – спросила Луиза.

– Соответствующий рост и то, как он двигался. Думаю, он подстерегал меня у выхода из клуба и пошел следом, ожидая подходящего момента, чтобы открыть огонь.

– Ожидая возможности убить вас, – прошептала Луиза, опускаясь в кресло. – Мой Бог, но это значит, он в курсе, что мы ищем доказательства его преступлений.

– Необязательно, – покачал головой Энтони. – Полагаю, он догадался, что именно я забрал из сейфа ожерелье и бумаги, которыми он шантажировал дам. Этого достаточно, чтобы вывести его из равновесия и заставить нервничать. Гастингс не знает, что я намерен делать с бумагами или ожерельем, и, скорее всего, опасается, что я попытаюсь использовать украшение как свидетельство его причастности к убийству Фионы.