Она подошла к окну и смотрела на укрытую ночными тенями улицу. Напротив дома двенадцать стоял уличный фонарь. Он горел не слишком ярко, но Луиза, все же, разглядела на тротуаре закутанную в плащ фигуру, лицо которой было скрыто густой вуалью. Должно быть, вернулась та женщина, что поджидала здесь клиентов несколько ночей назад. Бедняжка, которую нужда выгнала на улицу и заставила искать покупателей на единственный товар, который она могла предложить. Но в этой части города трудновато найти клиента. Наверное, ей страшно покинуть этот относительно благополучный и тихий район и отправиться в менее спокойную часть города. Она наверняка новичок в профессии уличной проститутки.

Повинуясь внезапному импульсу, Луиза покинула комнату, тихонько спустилась вниз по лестнице и прошла в кабинет. Зажгла свет, отперла верхний ящик письменного стола и схватила деньги, которые они с Эммой держали на всякие хозяйственные нужды. Торопливо засунула банкноты и монеты в конверт, запечатала его и надписала адрес. Потом на цыпочках добралась до прихожей, накинула плащ и, отперев входную дверь, выглянула наружу.

Женщина в черном по-прежнему была на месте – стояла в тени большого дерева. Она не двинулась с места, когда Луиза сбежала по ступеням и, приблизившись, остановилась в круге света от фонаря.

– Добрый вечер, – приветливо сказала Луиза.

Но женщина повела себя так, словно увидела привидение. Она вздрогнула, отшатнулась и быстро пошла прочь.

– Прошу вас, подождите. – Луиза поспешила за ней – я вовсе не собираюсь звать констебля. Вот, смотрите, я хочу дать вам немного денег и адрес.

Осознав, что убежать не удастся, женщина остановилась и обернулась. Луиза тоже остановилась и протянула ей конверт.

– Если вы будете экономны, то этих денег вам хватит но меньшей мере на месяц, – торопливо заговорила она. – На конверте я написала адрес. Если вы пойдете в этот дом и попросите о помощи, то вам обязательно помогут и никто не станет задавать никаких вопросов. Это приют, и им управляет добрейшая женщина, цель жизни которой – помочь таким несчастным, как вы.

– Таким, как я? – голос звучал глухо, но в нем проскользнули нотки негодования.

– Женщинам, которых несчастье заставило выйти на улицу.

– Как смеете вы называть меня уличной проституткой? Да кто вы такая и кем себя возомнили?

Луиза попятилась. В голосе незнакомки звучала настоящая, пугающая ярость. И еще Луиза поняла, что под черной вуалью скрывается образованная женщина, принадлежавшая, видимо, к вполне респектабельному слою общества.

– Простите! – воскликнула Луиза – я не хотела вас обидеть.

Женщина под вуалью не удостоила ее больше ни словом, ни объяснением. Она просто повернулась и зашагала прочь, и полы ее бархатного плаща походили на крылья летучей мыши. Луиза стояла неподвижно до тех пор, пока странная женщина не скрылась из виду. Затем она вернулась в дом, закрыла и заперла дверь. Швырнула конверт на столик в прихожей и пошла к себе. И пока она медленно поднималась по лестнице, в ушах у нее звучали слова незнакомки: «Кем вы себя возомнили?»

Она прекрасно помнила, что в ту страшную, роковую ночь лорд Гэвин злобно озвучил эту же мысль «Тебе положено знать свое место». Впрочем, не сами слова напугали ее; люди часто повторяют расхожую фразу. Нет, Луизу затрясло от страха, потому что в голосе женщины под вуалью звучала холодная ярость. «Словно… словно она ненавидит меня, – думала Луиза, забираясь в постель и зябко кутаясь в одеяло – но как такое возможно? За что человек, которого я не встречала ни разу в жизни, может меня так ненавидеть?»

Итак, Луиза Брайс приняла ее за уличную проститутку! Ярость буквально жгла изнутри. Хотелось вернуться на Арден-сквер и убить эту глупую женщину, но здравый смысл, который всегда был присущ ей, одержал верх и на этот раз. Она сделала несколько глубоких вдохов и усмирила свою злость. Луиза Брайс никуда не денется. Придет и ее черед. Женщина шла по тихой улице к более оживленному кварталу, где можно поймать кеб. Ночь выдалась довольно теплая и тихая. И, как всегда, ночь принесла воспоминания.

Эффект от воздействия хлороформа начал ослабевать, и она пришла в сознание, но чувствовала себя дезориентированной и заторможенной: поняла только, что движется куда-то. Сначала она не могла осознать, куда и как, но потом пришло ощущение, что мужчина несет ее на руках. Уже тогда она почуяла опасность, угрозу жизни, но хлороформ делал свое дело и не было сил бороться. И возможно, она поступила правильно. Инстинкт подсказал, что надо оставаться обмякшей и безжизненной, чтобы ввести мужчину в заблуждение.

Не в силах больше выносить полную неизвестность, она чуть приоткрыла глаза, но увидеть ничего не смогла и лишь через пару минут поняла, что голова ее закутана в какую-то тряпицу. А потом, когда начала чувствовать руки и ноги, она осознала, что все тело завернуто в плотную ткань и пошевелиться она не сможет при всем желании. Мужчина шагал широко и довольно быстро, и вскоре даже сквозь покрывавшую лицо ткань она ощутила влажность и запах реки. И тогда паника холодным ножом врезалась в сердце. Она хотела закричать, но голос не повиновался.

Мужчина, тащивший ее к реке, остановился, крякнул от усилия, поднимая свою ношу, – и в следующий миг она уже летела вниз. Удар о воду лишил ее дыхания и почти поверг в бессознательное состояние. Ей показалось, что она врезалась в каменную стену. Но потом стена расступилась и тело объял пронизывающий холод. Она инстинктивно задвигалась, и ткань, в которую она была завернута, подалась, выпустив полумертвую жертву из кокона.

Только много позже она поняла, почему Элвин не стал связывать ей руки и ноги, прежде чем сбросить с моста. Просто он хотел убедить всех, что его жена совершила самоубийство. Никто не поверил бы в добровольную смерть, найди полиция следы от веревок на запястьях и ногах утопленницы.

Той ночью Виктории Гастингс несказанно повезло. Элвин поторопился покинуть место преступления и не заметил, что имелся свидетель его злодеяния. Впрочем, этот человек все равно не стал бы звать полицию. Полусумасшедший лунатик, живущий в хижине на берегу чуть ниже по течению, притаился в тени опоры моста и наблюдал, как хорошо одетый мужчина сбросил большой сверток в реку. Убедившись, что мост опустел, он вывел свою лодчонку из укрытия и поплыл на середину реки, надеясь на ценную добычу.

Виктория сумела выплыть на поверхность, с благодарностью вспоминая то время своей юности, когда научилась плавать. Мало кто из женщин обладал подобными навыками. И вторая составляющая везения – на ней не было ничего, кроме ночной рубашки. Будь она одета в платье, тяжелая ткань неминуемо утопила бы ее. Но Гастингс решил покончить с женой, когда она спала, а потому только сорочка прикрывала тело Виктории и ничто не сковывало движений. Первое, что она увидела, когда вынырнула на поверхность, – очертания утлой лодчонки. Кто-то протянул весло, и она ухватилась за него обеими руками.

Ее спаситель оказался настоящим безумцем. Например, он слышал голоса. Люди его боялись, а потому сторонились, и он предпочитал одиночество. Жил в своей хибарке, не имел ни друзей, ни соседей. Никто так и не узнал, что именно он выловил той ночью из реки. Бедный сумасшедший решил, что ему довелось спасти некое волшебное существо, похожее на фею, которая оказалась в затруднительных обстоятельствах. А потому он относился к ней с огромным почтением, даже с благоговением и никому не рассказывал о своей гостье. Виктории нужно было оправиться, прийти в себя и обдумать планы на будущее, а потому она осталась в его лачуге на несколько недель, позволяя лунатику заботиться о ней, добывать еду и питье.

Когда Виктория Гастингс поняла, что готова покинуть это убогое, но безопасное убежище, она отравила беднягу лунатика мышьяком. Нельзя же было оставить такого свидетеля. Сумасшедший или нет, он мог бы рассказать, как спас от смерти в реке какую-то женщину. Виктории было необходимо, чтобы все считали ее погибшей, пока она не осуществит свои планы. Слишком многое она поставила на карту и не желала идти на риск. Ничто не испортит ее месть. Ее тщательно продуманную, ужасную месть, которая принесет ее мужу, Элвину Гастингсу, конец не менее страшный, чем он уготовил ей самой.