– Итак, в этом предприятии есть еще один участник, – озвучила очевидный вывод Луиза.

– Несомненно, – кивнул Энтони. – Думаю, я смогу вернуть дневники их хозяйкам, соблюдая при этом анонимность и осторожность. И дам понять жертвам шантажа, что их кошмар кончился и более ничто и никто им угрожать не может. Это неплохо, мы сделаем жизнь нескольких людей более спокойной… но расследование в этом направлении продолжать невозможно.

– Мы не можем рисковать. Если имена молодых женщин станут известны в процессе наших поисков, они будут скомпрометированы, – кивнула Луиза.

– Я согласен с вами, миссис Брайс. Кроме того, я уверен, что ни одна из вовлеченных в шантаж девушек не захочет нам помочь. Так что перейдем к более насущным проблемам. – Энтони вперил требовательный взгляд в Луизу и сказал: – Я хотел бы получить плату за услуги, которые оказал вам вчера вечером, миссис Брайс.

– Да, конечно. И сколько стоят подобного рода вещи?

– Мне не нужны деньги, – решительно сказал Энтони. – Я хочу получить от вас кое-какую информацию.

– Простите? – Луиза вновь насторожилась и напряглась: «Ох, с этим человеком нужно быть очень внимательной».

– Я пришел к вам, чтобы открыть свои карты и рассказать о целях моего расследования. И очень надеюсь, что, помня мои вчерашние услуги, вы сделаете то же самое. В знак доверия или как плата за работу – мне все равно.

– Что именно вы пытаетесь мне сказать?

– Еще вчера вечером я рассказал вам, что, обнаружив ожерелье в сейфе Гастингса, убедился окончательно: именно он является убийцей Фионы Ризби.

– Да, вы это говорили, – вежливо подтвердила Луиза. Столбридж взглянул на нее с холодной улыбкой. Лицо его несколько утратило приветливость.

– Вижу, вы сомневаетесь в моих словах.

– Простите, что вмешиваюсь, – подала голос Эмма. – Думаю, Луиза согласится со мной, если я скажу, что это ожерелье, спрятанное в сейфе Элвина Гастингса и найденное вами, дает вам основания подозревать Гастингса. Основания, мой дорогой сэр, – это уже немало. Но это далеко не то же самое, что доказательства. Нельзя считать факт убийства доказанным, имея на руках лишь ожерелье.

Энтони кивнул:

– Я понимаю, к чему вы клоните. Вы полагаете, что я затеял это расследование и теперь пытаюсь обвинить Гастингса в убийстве, чтобы обелить собственное имя и отвести от себя подозрения, которые – я это прекрасно помню – имели место в обществе сразу после убийства Фионы. То есть, вы полагаете, я решил жениться и стараюсь сделать так, чтобы ничто не мешало мне выбирать новую невесту.

Луиза поморщилась, но Эмма невозмутимо продолжила:

– Согласитесь, сэр, что вероятность этого мы не можем исключать. Такой подход к проблеме возможен, а потому было бы глупо игнорировать его.

Энтони взглянул в глаза леди Эштон и решительно сказал:

– У меня пока нет других доказательств моей правоты. Единственное, что я могу предложить вам на сегодняшний день, – слово чести, слово джентльмена. Я провожу расследование не ради будущего выгодного брака. И ожерелье, найденное у Гастингса, явилось для меня последним звеном, оно убедило меня в том, что рассуждения и подозрения мои верны и именно Элвин Гастингс виновен в смерти Фионы. Мне не нужно других доказательств, – продолжал он. – Но у меня остался без ответа еще один вопрос, и это мучает меня. Я хотел бы расставить все точки над «i».

– Что же это за вопрос? – спросила Луиза.

– Уверен, что именно Гастингс убил мою невесту. Но я не знаю, почему он это сделал. Ничто не связывало Фиону Ризби и Элвина Гастингса, кроме того обстоятельства, что они оба были на балу в ту злополучную ночь, когда Фиона исчезла.

– Думаю, на том балу было полно народу. Почему же ваши подозрения пали на Гастингса? – спросила Луиза.

– Тому было несколько причин. Во-первых, через несколько дней после этого бала его жена покончила с собой. Подумайте сами: две женщины, принадлежащие к высшему обществу, сводят счеты с жизнью одним и тем же способом, и между этими двумя самоубийствами проходит меньше недели. Мне такое совпадение кажется неправдоподобным. Это просто не может быть совпадением!

Некоторое время в комнате было тихо. Луиза задумчиво постукивала карандашом по блокноту.

– Все могло быть и иначе, – сказала она, наконец. – Одна смерть могла спровоцировать другую. Женщина, охваченная меланхолией и несчастная, читает в газете о самоубийстве и решает покончить с собой тем же способом.

– Не могу сказать, что хорошо знала Викторию Гастингс, – заметила Эмма, – но должна сказать, что встречалась с ней несколько раз, разговаривала… и помню, как удивилась, прочитав в газете о ее самоубийстве. Виктория не принадлежала к такому типу женщин, понимаете?

– Абсолютно согласен с вами, – подхватил Энтони. – Виктория не имела склонности к самоубийству, и Фиона тоже.

Дверь кабинета распахнулась, и миссис Голт торжественно внесла поднос с чаем. Она поставила его на столик подле Эммы.

Дальше я справлюсь, – сказала леди Эштон. – Спасибо.

Да, мэм.

Они в молчании ждали, пока миссис Голт покинет комнату и закроет за собой дверь.

Когда служанка ушла, Луиза повернулась к Энтони: – Итак, вы сказали, что совпадение способов самоубийства и близость по времени привлекли ваше внимание и возбудили сомнение.

Столбридж поглубже уселся в кресле, переплел пальцы и задумчиво взглянул на миссис Брайс.

– Вообще-то в тот месяц случилось три самоубийства. Третью жертву звали Джоанна Баркли. Вы, наверное, помните – женщина, которая убила лорда Гэвина. В то время это событие стало настоящей сенсацией.

Луиза застыла. Паника холодными иголочками впилась в сердце. Она даже не осмеливалась взглянуть на Эмму.

– Припоминаю, кажется, – пробормотала она наконец. – Об этом случае много писали.

Она умолкла, боясь, что не справится с голосом. Ужас, загнанный в глубины сознания, начал выползать наружу. Вдруг он знает? Нет-нет, это невозможно! Ни Энтони Столбридж, ни кто-либо другой не подозревают о том, что случилось на самом деле. Для них Джоанна Баркли умерла той ночью. И сенсация, вызванная смертью лорда Гэвима, давно перестала волновать общество.

Но тут Луизе пришла в голову новая мысль. Ведь у лорда Гэвина есть родственники: жена, например, – ведь у этого чудовища была жена! Конечно, сейчас она все еще и трауре, а потому не может вращаться в свете, но вдруг Энтони с ней знаком? Возможно, он счел, что есть некая связь между смертью Джоанны Баркли, самоубийствами Фионы Ризби и Виктории Гастингс? И что? Теперь он собирается расследовать и третье самоубийство тоже, и тогда…

– Миссис Брайс?

Луиза, погрузившаяся в свои мысли и страхи, вздрогнула. Энтони взирал на нее с некоторым удивлением.

– Простите. Я задумалась… обдумывала ваши слова, сэр.

– Как ты себя чувствуешь, дорогая? – с беспокойством спросила Эмма.

– Все хорошо, спасибо. – Луиза усилием воли подавила страх и вернулась к происходящему. «Нельзя позволить чувствам и ужасу овладеть мной. Нужно решать проблемы по мере их поступления. Спокойно и хладнокровно».

– Прошу вас, продолжайте, сэр, – сказала она. – Так что там насчет третьего самоубийства?

Некоторое время он продолжал разглядывать Луизу, слегка приподняв брови, и ей очень-очень не понравилось это пристальное внимание. Однако, в конце концов, Столбридж чуть склонил голову, словно принимая объяснения.

– Я в то время интересовался подробностями самоубийства Джоанны Баркли, – сказал он, – и пришел к выводу, что эта трагедия не связана со смертями Фионы Ризби и Виктории. Мисс Баркли держала книжный магазинчик. Она не вращалась в свете, и нет никаких указаний на то, что она была знакома с Элвином Гастингсом. Девушка занималась собиранием и перепродажей редких книг. Гастингс книгами никогда не увлекался и не принадлежал к числу покупателей.

Он интересовался подробностями? Возможно, даже провел собственное расследование! На лбу Луизы выступил холодный пот. Пытаясь скрыть волнение, она сняла очки и принялась полировать стекла носовым платком.