'Утром' над ширмой появилась стена с окном. Вюрфель постучал в дверь и в окно. Крестьянка сказала, что Михель тяжко болен и, пока Вюрфель не перестанет приходить, не выздоровеет.

Следующую песенку пели дуэтом Вюрфель и судья-Хаммерляйн. Вюрфель жаловался судье на Михеля, который не отдает яблочный сад, пастбище, стадо скота, запас полотна, пристань и мельницу. Судья в припеве спрашивал про каждый предмет, законно ли он продан, получал ответ, что по бумагам законно, а по совести не очень. Под конец Вюрфель предложил судье большой кошель денег, а судья достал молоток и ударил Вюрфеля по лбу. На этом месте дружно захохотали немцы, которые предчувствовали, что если уж появился Хаммерляйн, то без молотка не обойдется. Стоявший среди публики вчерашний нотарий удовлетворенно погладил себя по брюшку.

Тут же, откуда не возьмись, появился Михель с криком 'Я богат, теперь найду себе молодую жену, а старую в монастырь отправлю!'. Радоваться ему долго не пришлось, потому что Крестьянка в очередной раз стукнула его сковородкой по лбу, и Михель так же повалился замертво.

Далее последовала песенка призраков Михеля и Вюрфеля, которые пугали Крестьянку всякими ужасами. В завершение Крестьянка прибежала в аббатство, которое теперь возглавлял Праведный монах, и отписала все имущество в обмен на избавление ее от страшных призраков.

Закончилось представление как нельзя более благочинно — молитвой.

Место для турнира было выбрано не просто так. Рядом с лагерем нашлось достаточно ровное прямоугольное поле между склонами холмов. Ровная и горизонтальная поверхность — для честных условий конных сшибок. Склоны — для зрителей. С южной стороны по склону поднимались деревянные ряды для благородных зрителей, с широкими проходами, удобными сидениями и даже с отдельными ложами для хозяев турнира и Суда Любви и Красоты. Конструкция была увенчана матерчатым тентом, который не спас бы от дождя, но создавал тень от солнца.

К северному склону был пристроен деревянный замок. Сначала граф не планировал строить замок, но Альфиери почему-то сам предложил дополнить турнир потешным штурмом и даже профинансировал строительство. Конечно, о месяце развлечений речь не шла, и размером этот замок существенно уступал замку, построенном для известного турнира в Урбино, но гостям должно было понравиться. Теперь гости могли захватить с собой отряд пеших латников и даже маленькую пушечку. Бурмайеры привезли с собой две пушки. Еще две Альфиери выкатил из арсенала.

Замок с высоты птичьего полета представлял собой равностороннюю трапецию, коротким основанием обращенную к трибунам, как раз напротив почетного места для Суда Любви и Красоты. Такими образом, с трибун были видны три стены из четырех, которые и надлежало штурмовать. Задняя стена существовала просто для того, чтобы у обеих сторон не было соблазна устраивать подлые обходы с тыла вместо того, чтобы показывать свою доблесть трибунам. На всех четырех углах возвышались башни. Стены с зубцами имитировали настоящие стены каменных замков. С трех сторон замок был окружен трехфутовой глубины рвом, а в короткой стороне трапеции были устроены ворота шириной с телегу и высотой с всадника, снабженные надвратной башенкой и подъемным мостом.

Между замком и трибуной находилось ристалище. Барьеры для конного турнира предполагалось поставить после штурма на открытии турнира и убрать перед штурмом на закрытии. Для пешего турнира между барьерами поставили бы еще поперечные ограждения, выделив несколько квадратных ристалищ.

Предполагалось, что благородные господа будут смотреть на пешие и конные состязания с трибуны, оруженосцы и слуги — со стен замка, а простолюдины — со склона холма за замком.

Под конец кукольного представления Макса хлопнул по плечу Доменико ди Кассано.

— Пойдем, оруженосцам правила расскажем.

— Пойдем, — спокойно ответил Макс. Он вовсе не считал Доменико врагом, а вызов посчитал желанием взять реванш за поражение в прошлом году и проигранный доспех.

Герольды уже собрали будущих участников штурма. Несколько десятков празднично одетых юношей от четырнадцати до восемнадцати лет толпились у стен замка.

Макс и Доменико бок о бок подъехали к толпе, причем Доменико направил коня прямо в центр одной дружной компании и заставил молодежь расступиться.

— Слушайте внимательно и не говорите потом, что не слышали. Сегодня будет штурм вот этого замка. Настоящий штурм будет на закрытие турнира, а пока вам дается возможность потренироваться.

Ди Кассано спешился, поднял меч и принялся аккуратно показывать разрешенные удары.

— Можно бить в голову, плечи, в кирасу, по рукам и по ногам. Нельзя бить по кистям рук, по шее, по ногам ниже колена, по любым местам, не прикрытым железом. Нельзя хватать руками за чужое оружие. Нельзя бороться.

— Можно вопрос? — пропищал кто-то из задних рядов.

— Можно.

Все посмотрели на худого долговязого оруженосца с растрепанной прической.

— В прошлом году в Болонье прославленные рыцари били друг друга по шеям и по ногам. И оружие отнимали, и боролись. Это честные приемы.

— Станешь прославленным рыцарем — будешь делать что захочешь. А пока сражайся по правилам для оруженосцев.

Ди Кассано сделал паузу. Вопрошавший собрался спросить еще что-то, но Доменико сам решил, что необходимо пояснить ограничения.

— Вы, молодежь, еще толком ничего не умеете. Даже, если вам случайно повезло порубить каких-нибудь пикинеров или разбойников. Когда такой вот, вроде вас, не может положить человека на землю честными ударами, он начинает извращаться с бесчестными, чтобы противника покалечить. Ударить по пальцам, уколоть подмышку и все такое.

— Но у рыцарей нет ограничений!

— У рыцарей ограничения в голове. Если я вызову кровного врага на смертный бой, я, конечно, постараюсь его сразу убить. Но если я решу сразиться, например, с моим другом Никколо, я не буду стараться его убить. Потому что турниры существуют для развлечения, а не для убийства. И я не буду стараться сделать его калекой, чтобы он не смог больше участвовать в турнирах.

— А мой отец говорит, что турниры — баловство и не похожи на настоящий бой! — сказал невысокий паренек справа, в котором угадывались фамильные черты Фальконе.

В средневековье, как и сейчас, люди, всерьез занимающиеся боевыми искусствами, могли бы вспомнить немало 'бойцов', которые боятся выйти на спортивный поединок по правилам, но гордо заявляют, что они готовят себя к 'реальному бою'. Якобы спортивный поединок содержит слишком много ограничений, а в 'реальном бою' можно победить исключительно запрещенными приемами.

Конечно же, в средние века критики точно так же получали щелчки по носу, как и в наше просвещенное время.

— Поведай нам, о юный воин, что выигрывал твой достойный отец? — спросил Доменико.

— Ну… Он участвовал…

Парень, по-видимому, хотел перечислить несколько войн, но Доменико потребовал ответа на вопрос.

— Я, кажется, ясно спросил, что твой достойный отец выигрывал, а не где он участвовал.

— Он выигрывал войны, — не сдавался оруженосец, — вместе с другими рыцарями, конечно.

— Кто участвовал в какой-нибудь войне? — спросил Макс.

Почти все присутствующие уверенно подняли руки.

— Кто когда-нибудь участвовал в войне на стороне, которая потом победила?

Осталось примерно две трети рук.

— Кто выигрывал турниры?

Все руки опустились.

— На войне полным-полно солдат, ополченцев, наемников и прочей неблагородной мелочи, — продолжил Макс, — кто убивал на войне простолюдинов?

Почти все.

— Вот видишь, почти все твои товарищи могут похвастаться тем же, что и твой отец, — повернулся Макс к 'сыну критика'.

Доменико подмигнул Максу и поинтересовался, оглядывая собравшихся.

— У кого еще есть вопросы?

— Почему нельзя хватать за оружие? — спросил кто-то из задних рядов, — от этого же никому хуже не будет.