— Для всех. Епископ намерен украсть у Церкви много денег.

— Каким образом?

Бык выслушал, ненадолго задумался и задал очевидный вопрос:

— А мы здесь при чем?

— Ты думаешь, мы случайно встретили вчера этого пьяницу? Бог послал нам его, и мы должны что-то сделать.

— Зачем? Это не наш город.

— Сегодня у них есть реальная возможность ограбить Церковь и остаться безнаказанными. Если все пройдет так, как они планировали, завтра каждый титулованный негодяй попытается урвать кусок от церковного добра. Послезавтра они возжелают сами назначать епископов, а потом и Библию перетолкуют.

— Напишешь жалобу Папе?

— Не поможет. Думаешь, мало он получает доносов? Если бы он читал хотя бы половину…

— … его бы давно отравили, — закончил Бык.

— Здесь Папа все равно ничего не сможет сделать, — кивнул Патер.

— А кто смог бы? Граф Фальконе?

— Ты его видел? Дадим человеку умереть спокойно.

— Горожане? Епископ хочет заниматься коммерцией, значит, он должен заботиться о своей репутации. Если горожане узнают, что он совершил бесчестный поступок и ограбил церковь, они не захотят вести с ним дела.

— Да, но нам никто не поверит. Епископа все уважают. Он же здесь первый рыцарь, да и дела ведет честно.

Бык задумался. Пару кварталов прошли молча, потом Бык поделился идеей.

— Если он рыцарь и честно ведет дела, значит, он дорожит честью и репутацией. Тогда надо сделать так, чтобы он не смог осуществить сделку, не повредив репутации и чести. Что если запустить в народ какую-нибудь историю с моралью, где жулик проворачивает подобную сделку?

— После этого епископ не станет поступать по образу и подобию фигляра на сцене или глупой тряпочной куклы? — Патер остановился и посмотрел на друга, — А ведь не будет. Ты прав. Это должно сработать. Сможешь придумать историю с моралью?

— Нет. А ты?

— Я могу только проповеди придумывать. Да мы с тобой, если и придумаем, рассказать не сможем. Кто нас здесь слушать будет? Надо найти каких-нибудь актеров.

Идею поддержали молодые послушники, которые подслушали историю в сортире. Патер запретил им распространять эти 'непроверенные слухи', но решил, что, если не привлечь ребят к делу, они сами могут невольно наворотить такого, что будет только хуже.

Каспар с его проблемами попался под руку как нельзя более кстати.

— Если он показал пьесу здесь, значит, он говорит по-итальянски.

— Да, и может, не вызывая подозрений, собрать полную площадь народа.

— И у него сейчас проблемы с репертуаром.

Кукольник доедал скромный монастырский ужин, когда справа он него плюхнулся на скамейку Бык, а слева Патер.

— Здорово, дядька Каспар!

— Какой я вам дядька! — фыркнул кукольник, — я что, старше вас выгляжу?

— Нормально выглядишь. У тебя здесь проблемы? Можем помочь.

Каспар недоверчиво оглядел толстого и тонкого. Положим, бедный священник ничем не поможет. А у толстяка на лапе два интересных перстня. Один с гербом братства святого Марка, а другой с гербом Сфорца. Терять все равно нечего, подумал кукольник.

— Мне не дают работать. После каждого представления стражники говорят, что я нарушил какие-то местные законы и должен платить штраф.

— А у тебя еще в ходу та пьеса про мужика с половиной лица и бабу с сиськами?

— В ходу, но не здесь. Меня за нее только что оштрафовали, потому что там, — Каспар скривился, — 'ангелы выставлены в не лучшем свете', а еще потому что 'есть оскорбительные замечания о женщинах'.

— Хочешь, мы подскажем тебе идею представления, за которое тебя не смогут оштрафовать?

— Это как?

— О торжестве Церкви над ворами-еретиками. С моралью.

— Думаете, горожане про это будут смотреть? И денег заплатят?

— Будут. Заплатят. Надо просто подумать, как следует.

Кукольник вспомнил какой-то случай из своей жизни, когда посторонний человек подкинул ценную идею, махнул рукой и согласился. Путем мозгового штурма при участии девяти мозгов сценарий был закончен чуть позже полуночи. Короткий перерыв на сон — и вся честная компания с утра пораньше примется готовить 'артистов' к премьере.

К XVI в. турниры превратились из сурового мужского досуга в красочное шоу с элементами ролевых игр. Особой пышностью отличались турниры, проводившиеся при бургундском дворе. Во многих городах Италии, таких, как Флоренция, Милан, Венеция и Рим, проходили турниры, не уступавшие по роскоши бургундским. В Германии в первой половине XV в., увлечение турнирами пошло на спад, но император Максимилиан I возродил моду на турниры. Немецкая знать была не так богата, как бургундская и итальянская, поэтому зрелища были менее фантастическими. Зато немецкие принцы и лично император принимали самое активное участие в турнирах, считая чрезвычайно важным показать себя первыми среди вассалов.

Джеймс IV Шотландский устраивал эффектные зрелища в духе Бургундского двора. Генрих VIII с энтузиазмом принимал участие в турнирах. В 1511 году на турнирной арене в Вестминстере появилась передвижная сцена 8 метров длиной, которая представляла из себя настоящий лес с деревьями, птицами, животными. Ее тащили золотой лев и серебряная антилопа, на которых верхом сидели дамы. В 'лесу' находился король с тремя рыцарями, чьи щиты располагались в углах передвижной сцены.

Самое раннее свидетельство о проведении потешной осады относится к началу XIV в. Это изображение на костяной шкатулке по мотивам известного сюжета из рыцарской куртуазной поэзии - 'Штурм замка Любви'. Рыцари, одетые в доспехи, атакуют замок, защищаемый девицами. Девицы бросают в атакующих цветы, а в левой части изображения помещен воин, наполняющий 'ложку' осадной метательной машины охапкой цветов. Такое развлечение, получившее название 'шармютцель', было очень популярно и в последующие века. Строилась деревянная крепость, которую штурмовали и защищали две партии рыцарей.

Старшее поколение участников турнира могло вспомнить, как в 1501 г. на одну из площадей Рима вкатили корабль, который затем взяли приступом. Всем хорошо запомнился и турнир по случаю свадьбы герцога Урбино. Финансировал турнир французский король Франциск Первый, который от избытка средств приказал построить деревянный город, окруженный рвами. Отряд из 100 всадников и 400 пехотинцев штурмовал эту крепость в течение месяца. В сражении использовались даже пушки, стрелявшие пустотелыми ядрами.

Как ни странно, несмотря на то, что потешные штурмы часто становились местом для сведения счетов, серьезные травмы были редкостью. Говорили, что в 1507 году участие в подобном состязании закончилось для одного из рыцарей смертью, но ни назвать покойного по имени, ни вспомнить точную причину смерти никто не мог.

Турнир 'Семь дней творения' начался с торжественного въезда участников в город. Принцев на этот раз не было, так что первыми въезжали герцоги и графы, каждый в сопровождении свиты, за ними бароны со своими компаниями, потом прочие рыцари по старшинству.

Участники турнира разбивались на отряды по странам: Неаполь, Венеция, Франция, Бавария, Саксония, Штирия, Тироль… Под звуки множества деревянных флейт и медных труб процессия вошла в город. Неофициальное соревнование между партиями уже началось. Подданные короля Франциска украсили себя золотыми лилиями на синем фоне. В ответ на это, подданные императора Максимилиана добавили к своим гербам черных орлов на золоте. Рыцари из земель итальянского языка, чтобы не уступать ни тем, ни другим, разоделись как можно более пестро, жалея утопить сине-золотых и желто-черных в буйстве красок. Великолепное зрелище представляли собою эти отряды рыцарей и вызывали всеобщее восхищение. Где по шесть в ряд, а где и по два проехали они по широким главным улицам Ферроны. Особенно красиво они выглядели, когда солнце взошло высоко и первые лучи протянулись от крыш к начищенным шлемам.