— Ладно тебе. Я уже сам разобрался. Тебе, с твоими продажными стражниками такое не под силу, а у меня двести человек с глазами и ушами. Этот поп, который замочил епископа, позавчера вместе с бандой швейцарцев отметился в замке Святого альберта на стороне графа Максимилиана де Круа. Это раз. Граф де Круа подходит под описание того рыцаря, который вчера во время поединка божьих агнцев сцепился с Людвигом-Иоганном на мосту. Это два. Тот швейцарский священник, вместе с земляками служил у этого де Круа в прошлом году. Это три. А графиня де Круа тоже интересная фигура. Она хорошо умеет собирать информацию и уже второй день куда-то незаметно смывается из турнирного лагеря. Теперь вопрос на сто флоринов. На кого может работать немец, которого в родной империи никто на дух не переносит, если он претендует на титул французского графа путем женитьбы на французской графине? Я даже поставлю вопрос на пятьдесят флоринов. Не на короля ли, копье ему в задницу, Франциска случаем работает этот немец?

— Если и на Франциска, что с того? — спросил кондотьер.

— А то, что от Милана досюда рукой подать. И французов больше устроит в Ферроне полудохлый Фальконе с гарнизоном продажных раздолбаев, чем мы с тобой и твоим покойным братом, который, хотя он и божья овца, мог собрать несколько десятков рыцарей под свое рыцарское слово вместо честного аванса золотом. Будь уверен, этот де Круа, которого после утреннего поединка с ди Кассано никто не видел, сидит здесь, в улице Богачей с дружной компанией французских рыцарей, за которыми нам и в голову не пришло проследить.

— Давай так, — предложил Альфиери, — Правда или нет про короля Франциска, я не знаю. Зато я знаю, что наши деньги лежат у Нанни, и мы их ему дарить не будем. Еще я знаю, что никаких компаний французских рыцарей через ворота не проходило. Собирай своих и прогуляемся до улицы Богачей. Если этот раскормленный гусак Джакомо еще раз рискнет отказать, возьмешь у него свои штурмгельд без спроса и еще двадцать процентов за беспокойство.

Нельзя было портить отношения с наемниками. Взять власть еще полдела, удержать ее намного сложнее. Силами одной только городской стражи и без денег оборонять город не представлялось возможны.

— Ну взять-то я возьму, а дальше? — спросил Бурмайер.

Ему тоже не хотелось вступать в конфликт. Силы-то у него с Альфиери примерно равные, но горожане, которые обычно не хотят, чтобы их грабили, будут на стороне городской стражи. Конфликт не будет выгоден никому.

— Дальше продолжаем вместе. Город уже мой, финансистов поставим на место, так что деньги будут.

Противостоянием охотников за наследством Фальконе военные действия не исчерпывались. В нижнем городе активизировались претенденты на наследство Кабана, причем действовали они по той же тактике, что и Сфорца с Альфиери — срочно собирали союзников, нанимали всех, кто попадется под руку и сразу пускали в бой. Доходный дом Перендоли за три часа перешел из рук в руки четыре раза.

Всякая чернь и отбросы общества, оставшись без контроля, как со стороны городской стражи, так и со стороны организованной преступности, бросилась громить магазины и склады. Средний класс в меру своих способностей давал отпор. В порту судовладельцы мобилизовали матросов и организовали оборону с применением артиллерии.

Из окон, выходивших в сторону города, обитатели улицы Богачей видели беспорядки, как на ожившей карте. Положение войск было видно по характерным дымам от артиллерии и аркебуз, а положение мародеров — по характерным дымам от пожаров.

Наиболее наглые мародеры, собравшись бандой человек в сто, попытались взять штурмом главные ворота улицы Богачей, но вынуждены были отступить под огнем защитников улицы.

Характерно, что в сторону монастыря поползновений не было. На базаре говорили, что вчера вечером на старом епископском мосту приезжие ландскнехты подрались с монахами, монахи ландскнехтов из монастыря выперли и в реку побросали. Связываться с такими монахами никто не рискнул, тем более, что никто не видел, чтобы епископ выезжал утром из монастыря.

Новость про то, что богачи наняли вдобавок к своим охранникам аж двух рыцарей с отрядами, до базара дойти не успела. То есть, новость в лице кухарки Анны из дома Велутти до базара почти дошла, оглянулась, поняла, что день будет совсем не торговый, и шустро повернула обратно. Потому мародеры и рвались в ворота, что ожидали там встретить два десятка испуганных толстопузов-охранников, а не рыцарей с настоящими солдатами.

За воротами скрывался слишком лакомый кусок, чтобы мародеры отступили после одного приступа. Времени на осаду не было, вот-вот господа Сфорца и Альфиери закончат свою частную войну, и победитель начнет наводить порядок в городе. Довольно быстро у мародеров появились арбалеты и аркебузы из разграбленных мастерских. Из ближайших домов вытащили двери и столы и под прикрытием импровизированных щитов классовые враги двинулись на штурм.

Второй приступ защитники снова отбили одним стрелковым оружием. Ворота почти не пострадали.

Третьего приступа не получилось. Из двух нижних улиц стройными рядами на площадь Береги Ноги поднялись солдаты Альфиери и Бурмайера, возглавляемые рыцарями. Мародеры бросились в сторону Старого Верхнего города, но им навстречу ощетинился пиками еще один отряд, который поднялся туда по улице-лестнице. В плен не взяли никого. В самом деле, кому нужен пленный, с которого ни выкупа не взять, ни к работе не приставить?

Уместно ли торговаться, получая деньги по именному векселю, выданному на другое лицо? Конечно уместно, а то должник может совершенно законным образом отказаться платить и будет на сто процентов прав.

Уместно ли торговаться хозяину города, собирая долги со своих подданных? Конечно, неуместно, потому что уступка будет означать, что требование не вполне законное. Если оно не законное, то должник может опять же без всякого торга отказаться платить и будет опять же прав.

Из двух вариантов Альфиери выбрал тот, который сулил больше денег в случае победы. Законность своих требований он подтвердил не крючкотворством, а военной мощью, и торговаться не собирался.

Представители почтенных семей и командиры гарнизона собрались в просторном холле палаццо Нанни. Те, кому придется принимать решения, сидели за большим круглым столом. Те, кому придется эти решения единодушно одобрить и претворить в жизнь, стояли вокруг.

От имени и по поручению партии дожа слово взял Джованни Велутти.

— Что я могу сказать, дорогие соседи? Мы собирались защищаться против мародеров, а не против законной власти в городе. Да, я понимаю, что требования Альфиери не вполне законны. Да, я понимаю, что нам не очень выгодно прямо сегодня извлекать эти средства из оборота. Да, я понимаю, что права Альфиери на власть в городе несколько сомнительны. Но с нашими силами мы против него не продержимся и до темноты, поэтому лучше пойти на небольшие жертвы, чем потерять все.

Джакомо имел другое мнение.

— Условия Альфиери для нас неприемлемы. У него нет никаких законных прав на вклады епископа. Деньги слишком большие, чтобы отдавать их за просто так.

— Будем торговаться? — предложил кто-то из соседей.

— Ни в коем случае. Если мы выдадим ему хотя бы флорин из вкладов епископа, это будет прецедент, опираясь на который, он сможет на законных основаниях стребовать с нас все остальное.

— А нельзя дать ему половину, чтобы он обязался не требовать остальное?

— Тоже нельзя. Во-первых, нельзя ему верить, а во-вторых, не забывайте, что епископ вложил в наш бизнес не собственные сбережения, а деньги Церкви. Что мы скажем, когда Церковь потребует назад свое золото?

— На основании чего Церковь потребует какое-то золото, если векселя у Альфиери? Кто-нибудь думает, что епископ информировал о своих делах свое руководство?

— У меня есть весомые основания считать, что финансовая деятельность нашего епископа привлекла внимание Церкви. Есть основание считать, что последние инциденты в Ферроне — пожар в замке святого Альберта, побоище в братстве святого Марка, резня на кладбище, битва на старом епископском мосту, убийство в замке Фальконе, связаны с противостоянием епископа и представителей Папы, желающих остаться неизвестными. Надежный человек сообщил мне, что епископ на самом деле мертв со вчерашнего вечера. Именно поэтому Альфиери требует оплаты по векселям своего брата.