Если смотреть с точки зрения деревенских, то получается следующая картина. Пальнул кто-то по дому давнего врага — и прекрасно, поделом ему, этих гадов надо уничтожать. Теперь лещей можно будет спокойно ловить, никто мешать не станет. Милицию, скорее всего, вызывать не будут. А если и вызовут? Что решат органы? Это разборки Андрея Евгеньевича с конкурентами. То есть наоборот. Андрей Евгеньевич станет доказывать, что это деревенские? Ну и пусть доказывает. Скорее всего, ему не поверят, деревенские перевесят большинством голосов, а если и поверят… Да даже если бы деревенские в самом деле арендовали танк, они же горой стояли бы друг за друга против экспроприатора.

Но вмешался его величество Случай в лице бабки Никифоровны, гнавшей ночью самогон. А потом мальчишки увидели, как из замка выезжает танк…

Может, если бы амазонки не растоптали деревенским огороды (вот ведь негодяйки!), те не пошли бы грабить замок. И вообще зачем было уничтожать труд стольких людей? Из-за того, что тетки прослышали про профилакторий и хотели сдать своих мужей на излечение? Чтобы больше не совались? В таком случае амазонки не учли психологию деревенских жителей. Или все было предпринято ради того, чтобы схлестнуть деревенских с Андреем Евгеньевичем и отвлечь его (и заодно и нашу компанию) от повышенного внимания к замку? Пожалуй…

В эту схему укладывались и трупы, подкинутые Верке, и звонок с угрозами мне.

Не лезьте, куда вас не просят. Отстаньте. Все отстаньте: Лана с Верой, Андрей Евгеньевич с компанией и деревенские. Не мешайте. Лезете — вот вам проблемы, занимайтесь ими.

— Кстати, ты сказал милиции, что первый труп — Карен Мовсесян? — посмотрела я на Афганца.

Он кивнул и как раз попросил меня вернуть платок и зажигалку мумии с инициалами. Ведь мумию еще не опознали.

— Странная складывается картина, — медленно произнесла Верка. — По крайней мере, мы можем быть уверены, что в замке не лечат от алкоголизма.

— Да уж, Карен-то ведь не пил, — напомнил нам Лешка.

«Скорее бы пятница, — подумала я. — Вернется Марина — получим ответы хоть на какие-то вопросы. Ее обманули? Она ведь могла искренне верить, что отправляет Витю в профилакторий лечиться от алкоголизма. Кстати, а ведь Витя тоже считал, что его за этим самым и сдали. И другие мужики, с которыми он томился в замке. Или он сразу говорил: в подземелье?»

Но зачем тогда взяли Карена? Зачем взяли мумию, когда С.В. не был мумией?

— Может, в самом деле мужевоспитательная ферма? — посмотрела на меня Верка. — Одна сдает мужа лечить от пьянства, другая…

— Жена Карена исключается! — рявкнул Афганец. — Мои ребята проверили! Она, кстати, даже плохо говорит по-русски и сидит дома практически безвылазно. Не могла она этого сделать! Она восточная женщина, а не эмансипированная стерва, как некоторые.

— А любовница? — спросили мы с Веркой хором.

— У него не было постоянной любовницы, — поспокойнее сказал Афганец. — Вспомните: он поставлял в город цветы. Масса ларьков. Девочки-продавщицы…

— А эти девочки-продавщицы не могли? — опять спросили мы с Веркой, потом сами поняли, что сказали глупость.

По всей вероятности, для того, чтобы сдать амазонкам мужика (для каких целей, нам еще предстоит выяснить), требовались деньги. Ведь даже для доставки в замок клиента нужно приложить усилия — и рисковать. Стали бы амазонки заниматься этим бесплатно? Поскольку никто из нас в благотворительность не верил, ответ был однозначным: нет.

Если только они сами не хватали мужчин, руководствуясь соображениями, о которых мы пока не могли догадаться. Карен Мовсесян не бедствовал, Витя… У Вити имелась богатая жена, с которой, возможно, и хотели получить выкуп. Ну и что, что при мне она никогда не упоминала мужа? Я бы такого тоже не упоминала. По-моему, она не знает о существовании моего брата. Мы ведь не были с ней близки. А то, что поручила мне цветы и попугая… Так не рассчитывала она на Витю, зная, что он в ее отсутствие вполне может уйти в загул. А может, она его выгнала перед своим отъездом. Амазонки же его почему-то прихватили.

Хотя девушка в зеленой форме говорила бабке про профилакторий, где лечат от алкоголизма… Но мало ли что она несла бабке? Ей требовалось поймать Витю, пока он не успел слишком многим растрепать о своем пребывании у амазонок. Возможно, от них никто не выходит живым…

А ведь Витя говорил, что остальные, томившиеся вместе с ним, были богатыми людьми… Значит, все-таки выкуп? Все из-за бабок, как и обычно. А там, где фигурируют большие деньги, обязательно появляется кровь. Этакая химическая реакция. Но если бы точно знать, кто томится в застенках…

— Ни у родственников, ни у друзей Карена никакого выкупа не требовали? — уточнила я у Афганца.

Он покачал головой.

— По крайней мере, пока — нет. С другой стороны, его взяли месяц назад. Если бы дело было в выкупе — уже точно запросили бы. Но тогда зачем он им понадобился?!

В это мгновение у нас с Лешкой одновременно зазвонили трубки.

Я со своей отскочила в угол комнаты, чтобы мы с Афганцем не мешали друг другу. Верка осталась за столом — слушать, что говорит Лешка.

Я же в первое мгновение потеряла дар речи, потом обрадовалась, что сейчас выясню хоть что-нибудь на волнующую нас тему.

— Лана, это Марина Садовникова, — сказала жена погибшего Вити. — Я к тебе с огромной просьбой. Не знаю уж, как тебя и просить… Мне так неудобно. Но я задерживаюсь на две недели. Встретила тут такого мужчину… Мэн — супер! Закачаешься. Автогонщик из Франции. В общем, все при встрече. Ты уж, пожалуйста, поливай цветочки и корми Яшеньку. Как он там?

— Яша у меня, — было первым, что я сказала.

— Так у тебя же кот! Мальчик же нервничает!

— Кот его не тронет. Марина, Витя умер!

— Туда ему и дорога, — резко ответила собеседница. — Небось под машину попал по пьяни?

— Марина, ты сдавала его в профилакторий?

— Куда?!

— Ты отдавала его лечиться от алкоголизма?

— Да я сто раз водила его подшиваться. Он всегда сбегал по дороге! А когда ему все-таки вшили ампулу, попросил друга вынуть ее у себя из задницы. Потом опять же я его по врачам таскала: боялась заражения крови. А ему все нипочем! Он мне миллион раз обещал, что бросит пить. Всему терпению приходит конец. Я его вышвырнула месяц назад. Или полтора. Не помню уже. Значит, допрыгался?

— Да, но…

— Ланка, честно, мне сейчас не до Вити. Грешно, наверное, но… Годочков-то нам с тобой по сколько? Осталось не так много. Бабий век короток, сама знаешь. Прости, что напрягаю тебя, но полей цветочки, а? И о Яшеньке не забывай. Вернусь — отблагодарю.

— Как тебе можно позвонить?

— Да никак, — Марина усмехнулась. — Ты сама-то хоть помнишь, куда меня отправила? Я в Африке. И мы тут собираемся немного попутешествовать… Ладно, все, закругляюсь. Чао! Любви и бабок!

Я тоже отключила связь и вернулась за стол. Лешка что-то записывал на салфетке. Верка вопросительно посмотрела на меня, я показала глазами на Афганца. Когда он закончил разговор, я первой передала суть своего и спросила:

— А у тебя что?

— Наконец получил данные по покойникам.

— По которым? — спросили мы с Веркой. — Их так много было в последнее время.

— Бывает больше, — заметил Афганец.

Лешка раздобыл информацию о мужчине и женщине, похороненных на старом кладбище рядом с замком — о тех, за чьими могилами тщательно ухаживали.

Мужчина, Олег Леонидович Макаров, оказался бывшим мужем владелицы замка — той, чье имя числилось во всех документах и с которой в свое время общались менты, отправившиеся в замок по просьбе Валентина.

— Ипполиты?

— Да, Ипполиты, — кивнул Лешка. — Это ее настоящее имя. Как мне сообщили, отец мечтал о сыне, которого собирался назвать Ипполитом. Родилась девочка, ну и назвали Ипполитой, так что к царице амазонок она не имеет никакого отношения. Это кто-то уже придумал в последнее время.

Олег Макаров имел строительную фирму, неплохо зарабатывал. Потом на Ипполиту свалилось наследство иностранной родственницы. После этого он с нею развелся.