– И твоих, и моих отпечатков тут и так полно, как и милицейских.

Я пожала плечами и последовала за Варварой Поликарповной. В квартире все было вверх дном – шкафы открыты, ящики выдвинуты, содержимое выброшено на пол. Правда, хрусталь и машинки в сервантах остались целы. Из сыпучих продуктов на середине кухни образовалась горка.

– Бог ты мой, это ж сколько времени нужно, чтобы их рассортировать! – всплеснула руками Варвара Поликарповна. – Хотя Соньке после больницы все равно будет делать нечего…

– Почему вы так думаете?

– А что, она прямо в свой стриптиз побежит? – удивилась Варвара. – А из больницы ее скоро выпрут, теперь долго не держат, дома будет на больничном. Интересно, в стриптизе больничный оплачивают?

Мне надоело слушать Варвару, и я отправилась к телефону в гостиной. Я была в том же халате, что и вчера, и у меня в кармане так и лежали визитки следователя Человекова и участкового Петра Игнатьевича. Я позвонила вначале одному, потом другому и описала ситуацию.

Вскоре в Сониной квартире опять работала бригада.

Специалисты пришли к выводу, что дверь все-таки открывали не «родным» ключом.

– Ой, а фирма-то гарантировала, что эти замки ни один вор не взломает! – всплеснула руками Варвара Поликарповна. – Значит, воры и мои замки могут вскрыть?!

– Думаю, что к вам воры не пойдут, – сквозь зубы процедил Ильич Юрьевич. – Вы ведь все время дома, Варвара Поликарповна. А воры стараются грабить квартиры, когда нет хозяев.

Потом Ильич Юрьевич повернулся ко мне и уточнил, не слышала ли я чего-то подозрительного.

– Я ничего не слышала, – встряла Варвара. – И к Соньке никто не приходил.

– Кто-то приходил, – заметил Ильич Юрьевич. – Раз тут все перевернуто вверх дном.

– И когда ж только успели?! – всплеснула руками Варвара Поликарповна. – И как я могла не услышать?! – Из-за последнего она, по-моему, искренне расстраивалась.

– А вы ночью не спите? – уточнил Петр Игнатьевич.

– Да, наверное, ночью и приходили… Но если б шумели, я бы все равно услышала!

Я сказала, что никаких подозрительных звуков сверху не доносилось, хотя ведь на пол выброшены вещи, которые падают практически бесшумно… А мебель тут не громили, кафель в ванной не крушили, полы не вскрывали, стекло не били, кастрюлями не кидались.

– Определить, что пропало, вы, конечно, не сможете? – Ильич Юрьевич посмотрел вначале на меня, потом на Варвару.

Я покачала головой.

Варвара же вдруг вспомнила, что вчера у Соньки видела шкатулку с драгоценностями. Надо на нее посмотреть. Мы всей толпой отправились в спальню. Шкатулка оказалась на месте, заполненная золотыми вещицами, даже не сброшенными на пол.

– Смотрите-ка, ничего не взяли! – поразилась Варвара. – Ведь на видном месте стоит!

– М-да, – задумчиво произнес следователь и переглянулся с участковым.

Мне тоже было интересно, что же искали у Романовой и почему в нее стреляли.

Перед уходом члены бригады попросили нас с Варварой Поликарповной по возможности навести порядок в квартире Сони – ведь после возвращения из больницы ей будет не до уборок. Восстановление займет не один день, вероятно, будет тяжело наклоняться. Варвара думала вслух, стирать тут все или не стирать, я сказала, что стирать не нужно, и мы стали раскладывать вещи по полочкам. Варвара комментировала каждый наряд и поражалась развратности «современной молодежи». А мне вещи понравились. Я поняла, что у девушки прекрасный вкус, более того, все было хорошего качества и излишества не наблюдалось, если не считать запасов нижнего белья. Признаться, от девушки, живущей за счет мужчин (как, вероятно, Соня), я ожидала гораздо большего гардероба.

Потом мы с Варварой собрали кое-что, я сходила в магазин, купила фруктов, сок и йогурт, перекусила и отправилась в больницу «Скорой помощи».

Соня еще не пришла в себя. Я оставила два пакета и записку с номерами своих телефонов – домашнего и мобильного.

«Так, а где же Сонина трубка?» – подумала я, когда писала записку. Она ведь ей в больнице понадобится. Я решила, что ее, наверное, забрала следственная бригада.

Уже из дома я позвонила Ильичу, спросила про мобильник, он ответил, что в нем больше не нуждается, так как они сняли с него всю возможную информацию, и обещал привезти телефон Соне в больницу. Он надеялся завтра с ней побеседовать.

– А знакомые у Романовой сволочные, – заметил на прощание следователь. – Она ведь звонила и попу этому, и девке одной из ночного клуба, видимо, подруге.

– Когда ее ранили?!

– По времени получается, что так. А они…

– Вы с ними уже беседовали?

– Нет пока, но собираюсь в ближайшее время. Пока личности устанавливали. Спасибо вашей соседке – благодаря ей справились быстро.

– А неизвестный мужчина? Ну в смысле тот, кого Варвара Поликарповна видела впервые?

– Из ночного клуба. Заместитель директора. Он как раз за девочек отвечает. Но ему Соня не звонила.

Англичанин вспоминал свой первый приезд в Россию. Он снял квартиру в обычном доме в Петербурге, в которую приезжал потом много раз. В первый вечер его пребывания в этом удивительном во многих отношениях городе на Питер спустился туман и напомнил англичанину о родном Лондоне. Он решил, что это хороший знак, и улыбнулся. В это мгновение с соседского балкона раздались странные звуки.

Англичанин вышел на балкон и увидел соседа в семейных (как их называют в России) трусах в цветочек и красной майке с государственным гербом и буквами «СССР». В то время эта страна уже прекратила свое существование. У соседа был включен пылесос, и он направлял его вдаль. Именно звук работающего пылесоса и привлек внимание иностранца.

Англичанин поздоровался, сосед ответил. Потом англичанин очень вежливо поинтересовался, что сосед делает.

– Ты чего, идиот? – ответили ему. – Не видно же ничего! Или ты экстрасенс? – Экстрасенсы в ту пору входили в России в моду, и вся страна лечилась по телевизору от всех болезней одновременно. – Или у тебя шпионская аппаратура есть?

Русский прищурился. У англичанина внутри все похолодело. Потом он вспомнил, чему учил его один старый разведчик, которого не рассекретили даже в СССР. Нельзя паниковать. Тем более русские часто имеют в виду совсем не то, что говорят, и сколько ни учи их язык, никогда не разберешься во всех значениях слов и выражений. А иногда они сами не знают, что хотят сказать, или забывают через минуту.

Англичанин еще раз очень внимательно посмотрел на действия соседа и попытался представить себя русским – как учили. Это было очень трудно.

– Вы пылесосите туман? – спросил он, не в силах найти объяснения, просто уточнив то, что видел.

– Ну конечно! – воскликнул тот, к большому удивлению англичанина. – Мне нужно посмотреть, ларек внизу открыт или нет. А то к Вальке по вечерам хахаль приходит, и они запираются. Как я посмотрю, уже пришел или нет еще, в этом тумане?

В рассуждениях соседа, конечно, имелась своя логика, но ноу-хау… Возможно, это один из национальных секретов, решил тогда англичанин, молодой и неопытный. Вернувшись в Лондон, он попытался пропылесосить туман там – просто в виде эксперимента, – и его чуть не отправили в отставку. Правда, потом включили описание процесса в курс обучения общению с местным населением, естественно, только с местным русским населением. Ни с кем из агентов в других странах ничего подобного никогда не происходило.

Через полчаса его пригласили выпить.

– Третьим будешь, – сказал сосед, к которому пришел друг.

Англичанин пошел, потому что общение с соседями входило в список полученных им заданий.

Мастерству совместного с русскими распития обучали в разведшколе, правда, почему-то не подготовили аристократический желудок к русским напиткам и их количеству на практике – вроде бы с теми же этикетками, в тех же бутылках, но совершенно другого качества! Во время пьянки англичанин узнал, что друг соседа – строитель и в советские времена что-то созидал в братской Кубе. К концу вечера английского аристократа почему-то стали звать «кубинос партизанос». В разведшколе его готовили играть разные роли, но ни он сам, ни его наставники даже помыслить не могли, что его в России – или где-либо – примут за «кубинос партизанос»! За кого угодно – но только не это! Как кому-то могло прийти в голову?.. Ведь он представлялся имеющим русские корни бизнесменом, обучавшимся языку с детства в традициях семьи и приехавшим организовывать совместное предприятие, которые в те годы росли как грибы.