Однако сам факт сбора денег в таком месте (слава богу, пока только с иностранцев) вызывает возмущение практически у всех членов Общества. В Казанском соборе чиновников в алтарь помолиться перед телекамерами пускают и цветы преподносят, поэтому коронации в храмах Петербурга они точно проводить не собираются. Насчет Москвы пока не решили – не определились с местом. Удастся ли договориться насчет Успенского собора Московского Кремля, чтобы провести обряд по старым традициям, или придется идти в храм Христа Спасителя, в соответствии с новыми веяниями? Хотя и в Москве, по мнению потомков царской семьи, многие храмы осквернены нынешними чиновниками и депутатами. Поэтому члены Общества склоняются к тому, чтобы проводить коронацию будущего императора всея Руси не в храме, а во дворце. Конечно, в Зимнем.
Но когда Николай Николаевич вместе с Ольгой Сергеевной в последний раз обсуждали процедуру проведения коронации в Георгиевском зале, там также находился и другой претендент на российский престол. Этот самый Георгий Михайлович Николая Николаевича узнал и стал за ним следить. Дело близилось к закрытию Эрмитажа, и Николай Николаевич извлек из кармана часы на цепочке, чтобы посмотреть время.
И тут Георгий Михайлович коршуном кинулся на него, утверждая, что это часы его предка, третьего по счету сына Александра III – Михаила. Старшим сыном был Николай (будущий император Николай II), потом Георгий, который умер в 1899 году.
– Он их что, узнал в мгновение ока? – поразилась я. – Глянул один раз и понял, что это те самые?
– Ой, не знаю, – вздохнула Ольга Сергеевна. – По-моему, он просто хотел устроить Николаю Николаевичу неприятности, поняв, насколько мой муж близок к престолу. В отличие от своего предка, великого князя Михаила Александровича, этот негодник очень хочет на трон.
– А Михаил Александрович не хотел? – спросила я.
Ольга Сергеевна прочитала нам с Соней очередную лекцию по русской истории.
Михаил Александрович, младший сын Александра Третьего и Марии Федоровны, на престол рассчитывать не мог, хотя после смерти среднего брата к нему приблизился. У Николая Второго рождались только дочери, и, хотя во время болезни императора и рассматривался вопрос престолонаследования Ольгой, Михаил все-таки был ближе к трону. Но мысль эта вызывала у него ужас, в частности потому, что требовалось жениться на девушке вполне определенного происхождения. Михаил был страстным мужчиной, а также храбрым и мужественным воином, даже командовал дивизией. Такие обычно нравятся женщинам. Но не любил он высокопоставленных особ!
Когда родился царевич Алексей, Михаил вздохнул свободно. После многочисленных романов он наконец влюбился по-серьезному, причем в один раз разведенную и вновь замужнюю даму. Мало того, что она никак не подходила для великого князя по статусу, она еще и являлась женой другого офицера. (По кодексу офицерской чести нельзя было иметь амурных дел с женами товарищей.) Более того, Наталья родила от Михаила Александровича сына Георгия.
Наталья развелась и со вторым мужем (Михаил дал взятку ее супругу), но жениться в России им не позволяли – ведь у царевича Алексея к тому времени была обнаружена гемофилия, и Михаил опять приблизился к престолу. Хотя православным миссиям за рубежом тоже запрещалось венчать эту пару, они все-таки смогли осуществить мечту и стали мужем и женой в Австрии, после чего жили во Франции и Англии.
Семья простила Михаила, когда он вернулся на родину для участия в Первой мировой войне. Наталья и Георгий получили графские титулы.
Более того, технически можно считать, что последним императором всея Руси был именно Михаил Александрович – после отречения Николая Второго. Но это вопрос для юристов. Ведь он же не давал присяги, не проходил процедуры коронации…
Михаила расстреляли после революции, Наталья с сыном Георгием выжили и умерли за границей. От венценосных иностранных родственников помощи они никакой не получали.
По версии потомка этой пары, сражавшегося с Николаем Николаевичем в Георгиевском зале Зимнего дворца, Георгий, сын Михаила Александровича Романова и Натальи Сергеевны, урожденной Шереметьевской, приезжал в Советский Союз в составе какой-то делегации и успел в интуристовской гостинице сделать ребенка горничной, с которой у него случился безумный роман. Молодой человек, как и многие мужчины из рода Романовых, отличался повышенной возбудимостью.
Но горничная не могла выехать к отцу своего ребенка, более того, ее из гостиницы уволили, и она всю свою жизнь находилась под неусыпным надзором КГБ. У ее сына Михаила тоже родился сын, которого назвали Георгием. И вот этот Георгий заявил, что узнал прадедушкины часы у Николая Николаевича.
– Но этого же не может быть! – воскликнула Соня. – Раз прадедушку расстреляли году этак в 1918-м – я правильно поняла? – а дедушка с прабабушкой отправились за границу!
– Конечно, не может, – устало вздохнула Ольга Сергеевна. – Более того, Георгий, сын великого князя, погиб в 1931 году во Франции, в автокатастрофе. Он не мог сделать ребенка той горничной. Но дело не в этом…
– А в чем? – спросила я. – В том, что Николая Николаевича за драку в Георгиевском зале упекли в застенки? Что ему реально может угрожать? Наймите адвоката, пусть доказывает, что на него набросился сумасшедший, который придумал нелепую историю… Кстати, где вы ее услышали? Он из членов вашего Общества?
– Нет, я его впервые видела. А версию он в милиции излагал. Там все заслушались… Он про Наталью Шереметьевскую рассказал, про ее мужей, про любовь с великим князем Михаилом… – Ольга Сергеевна помолчала и объявила: – Дело в часах.
Мы с Соней переглянулись.
– Они… из коллекции? – спросила я.
Ольга Сергеевна заплакала. Соня бросилась утешать мать, я обдумывала услышанное. Значит, все-таки Николай Николаевич или…
– А они давно у вашего мужа? Ведь если вы докажете…
– Их ему подарил лорд Саутгемптон, когда муж и свекор, тоже Николай Николаевич, были в Англии.
Мы с Соней опять ошалело переглянулись. Он же недавно застрелился!
– Свидетели есть? – спросила я у Сониной матери. – Этот лорд где ему часы дарил? На приеме? В зале, где выставлялась коллекция?
– Свидетель – только отец Николая Николаевича. Подарок был сделан дома у англичанина.
– А свекру вашему Саутгемптон что-то дарил? Может…
– Книгу какую-то древнюю. Я знаю, что он был безумно счастлив ее получить. Но она точно не из коллекции. Я даже не помню, что это за книга…
– Николай Николаевич эти часы не скрывал? Другие члены Общества их видели?
– Да. И все знали, что их подарил лорд Саутгемптон. Правда, со слов мужа и свекра. Но их рассматривали, изучали…
– Передо мной он не хвастался, – заметила Соня. – А это случайно не Буре?
– Фаберже, – сообщила Ольга Сергеевна.
Я откровенно удивилась, но Сонина мать пояснила, что мастерская Фаберже делала и часы, хотя они, конечно, не так известны, как яйца.
– И теперь Николай Николаевич – главный подозреваемый в краже коллекции! – Ольга Сергеевна опять зарыдала. – Но он точно ее не воровал! Я бы знала!
Теперь уже Соня заметила, что маме надо бы нанять адвоката. Мама думала об этом? Думала, только на адвоката нет денег. Соня сказала, что даст. Ольга Сергеевна замотала головой и извлекла из сумочки золотой портсигар, украшенный то ли драгоценными, то ли полудрагоценными камнями.
– Я хочу его продать, – объявила Ольга Сергеевна.
Я лишилась дара речи. Только вчера я видела портсигар у Некрасова. Этот или нет – вопрос второй, хотя… Я бросилась в коридор, где оставила каталог английской выставки, подаренный следователем Человековым. У меня до каталога еще не доходили руки.
При виде меня с каталогом Соня все поняла, мы стали его судорожно листать, а дойдя до портсигаров, увлеклись чтением.
К нашему величайшему сожалению, все портсигары в каталоге представлены не были. Они, по словам составителей, были однотипные, и поместить в каталог фотографии всех выставлявшихся предметов не представлялось возможным. Также они не видели смысла в публикации фотографий совершенно одинаковых вещей. Поэтому мы не смогли определиться, из коллекции портсигар или нет – может, их сотнями изготовляли. С портсигаром Некрасова я тоже определиться не смогла. Я ведь видела его только мельком.
