– Ну ты даешь, девка! Чтоб мне так жить! И как тебя, наверное, мужики любят, если такие подарки делают?

– А… что, вы видели?

– Приехала какая-то специальная авторемонтная машина, два парня в одинаковых комбинезонах вылезли, твою загрузили и увезли. Я не успела вниз спуститься и у них спросить, но ведь твоя ж разбитая стояла? Ее же помяли, и краска слезла. Ну я и решила… А вчера к вечеру назад пригнали, пока ты еще не вернулась. Темно уже было, вот ты и не заметила, что все отреставрировали в лучшем виде. А я в бинокль посмотрела.

Вдруг Варвара осеклась.

– Наташа, ты боишься, что кто-то… бомбу?! Так, из прокуратуры кто приедет? Звони-ка им, чтобы сапера прислали. Или лучше я сама позвоню и еще нашему участковому.

Участковый посчитал, что ему самому проще рискнуть жизнью и влезть в машину, чтобы спасти группу саперов от Варвары Поликарповны. Уж если взорвется, то по крайней мере никогда больше не придется куда-то мчаться по ее вызову и видеть ее у двери своего кабинета с очередным заявлением. Он спокойно завел двигатель, тронулся с места. Машина не взорвалась. Прокурорский водитель ждал нас с невозмутимостью сфинкса.

Мою машину мы все-таки оставили припаркованной у дома и поехали.

Молоденький следователь пояснил, что нам предстоит сказать, видели ли мы с Варварой Поликарповной младшего господина Красавина или не видели. Мне его также предстояло смотреть с надвинутой на глаза черной шапочкой.

На меня наезд точно совершал не он.

Варвара заявила, что во время первого наезда на меня и Ильича в джипе вроде был не он, но она его видела болтающимся у нашего дома.

– Когда? – напряглись сотрудники органов. – До наезда или после?

– До. Задолго. В смысле – за неделю, может, даже две. Вынюхивал он у нас что-то.

– Один?

– Один, – сказала Варвара.

Сотрудники органов уже знали, что Варвариным показаниям можно верить, да и на ее бинокль можно положиться.

Оставалось получить показания Сони, которую обещали выписать из больницы даже на день раньше. Сотрудники районной прокуратуры так горели желанием раскрыть дело, что собирались забрать Соню из больницы с вещами, привезти на опознание и отвезти потом домой.

– Мы должны ей квартиру помыть да еды запасти, – посмотрела на меня Варвара. – Давай-ка сегодня по пути домой закупим ей, что она ест. Ты позвони и узнай. Или, может, ты ее к себе временно возьмешь?

Я заметила, что Соня мне всегда может постучать по батарее, да и телефон есть.

Мы стали собираться в обратный путь, но тут приехал Иванов из горпрокуратуры с новым ордером – «подарком» для Красавина-младшего, которого должны были переправить в «Кресты». Мы с Варварой Поликарповной еще не знали всех деталей его ареста. Нас просветил Иванов.

Красавина-младшего брали в квартире, где он проживал один, иногда приводя к себе девушку, имя которой он так и не разгласил. «Она замужем. Я не могу портить ей жизнь», – упорно твердил он.

Во время ареста в квартире молодого человека нашли какие-то странные осколочки – то ли бусинки, то ли частички бусинок белого цвета и парочку небольших зеленых кусочков нефрита.

Все это было отправлено на экспертизу. Сегодня пришли результаты, от которых волосы на голове у Иванова и других сотрудников горпрокуратуры встали дыбом.

«Бусинки» оказались бриллиантами.

Более того, эксперты, проводившие анализ материала, высказали предположение, откуда могли отколоться «бусинки» и кусочки нефрита.

Иванов извлек из портфеля до боли знакомый мне каталог, открыл на нужной странице и ткнул в яйцо Фаберже под названием «Ландыши», потом достал сделанные крупным планом фотографии «бусинок» и осколков нефрита и положил рядом. Варвара Поликарповна нацепила на нос очки, остальные смотрели невооруженным глазом.

– Эта сволочь разбила яйцо Фаберже?! – наконец прошипела Варвара. – Наше национальное достояние?! Ну ладно бы просто спер! Но зачем же хорошую вещь поганить?!

Я была в состоянии шока. Я тоже этого не понимала. Испортить яйцо Фаберже?! У кого вообще на это рука поднимется?! Да даже если и поднимется, почему человек не задумался над тем, насколько он таким образом снижает цену?! Ведь эти «ландыши» назад не приклеить! Я не знаю, как там они держались у Фаберже, но, думаю, даже если теперь отдать яйцо самому лучшему современному ювелиру, все равно после склейки или припаивания все будет уже не то, да и факт порчи станет достоянием общественности.

Иванов увел Красавина-младшего в отдельный кабинет на допрос, а Варвара безапелляционно заявила молодому следователю, что остается ждать результатов, а потом доберется домой на общественном транспорте. Для нее результаты важнее. Молодой следователь, вероятно, был наслышан про Варвару Поликарповну и сегодняшнюю проверку моей машины на предмет взрывных устройств и спорить не стал, решив, наверное, что пусть лучше от нас двоих Иванов отбивается. Я тоже решила остаться.

Но меня также интересовали результаты и другой экспертизы – ведь у жены Юрика Самохвалова брали какие-то анализы.

– Там что-то странное… – задумчиво произнес парень. – Ей давали какой-то неизвестный нашей медицине препарат, но однозначно галлюциногенного свойства. Его действие уже закончилось. Сейчас ей чистят кровь, но она уже фактически нормальная. Как раз когда Ильич выйдет из больницы, и она должна быть полностью в порядке. Он с ней и поговорит.

– А она сказала, сама принимала препарат или нет?

– Утверждает, что ничего не принимала. Вполне возможно. Ей кто-то мог его скармливать насильно.

– Так это не уколы?

– Нет, растворяющиеся то ли таблетки, то ли порошок.

– Муженек, значит, – опять безапелляционно заявила Варвара Поликарповна. – Вот ведь какие подлые мужчины бывают! Нет чтобы просто развестись!

– Думаю, что в данном случае все гораздо сложнее, – заметил молодой следователь. – И у нас нет уверенности, что препарат давал муж. Ему-то зачем? Чтобы она носилась в места, где он встречается с любовницами? И зачем ему было ей сообщать про эти места? Этот препарат не убивает, только действует на психику. Мужу не требовалось доводить жену до такого состояния. А нам теперь выясняй, кто мог ей эту дрянь подмешивать.

Вскоре появился усталый Иванов. Красавина-младшего под конвоем отправили в тюрьму.

Мы все вопросительно посмотрели на старшего следователя горпрокуратуры.

– Если еще и София Романова его опознает, как стрелявшего в нее, – считайте, ваше дело будет закрыто, – сказал он молодому парню.

– А ваше? – подала голос Варвара Поликарповна. – С коллекцией-то что? Наше ведь национальное достояние! Куда этот мерзавец яйцо дел?

– По его словам, яйцо забрала его любимая девушка.

– Он ее, наконец, назвал? – подал голос молодой следователь.

– Назвал – когда понял, что ему светит.

Иванов внимательно посмотрел на меня. Мне от его взгляда стало как-то не по себе.

– В чем дело? – спросила я.

– Это новая жена вашего бывшего мужа. Лидия Красавина, ныне – Некрасова.

Я на мгновение лишилась дара речи.

– Так ведь они же родственники! – воскликнула Варвара Поликарповна. – Грех ведь!

– Они – дальняя родня, – заметил Иванов. – Но сейчас речь не об этом.

По его словам, вернее, словам Красавина-младшего, он понятия не имеет, откуда у него в квартире взялось то яйцо. На него обратила внимание Лида, когда пришла к нему для очередного сеанса любви. Лида стала допрашивать молодого человека почище, чем в прокуратуре. Потом они поругались. Красавин сообразил, что это за вещь, откуда она может быть, и захотел оставить ее у себя и, конечно, посоветоваться с папой. Лида захотела забрать его себе. Во время драки любовников яйцо грохнулось на пол, частички отлетели, молодые люди еще поругались, еще подрались, Лида забрала испоганенное яйцо и ушла восвояси, разобидевшись на милого. Она явно считала, что он со своим отцом прихватил коллекцию, и была очень недовольна, что ей с этого ничего не досталось. Более того, Красавин-младший утверждал, что изделие изначально было попорчено – часть «ландышей» сбита.