– Издержки профессии? – улыбнулась я.
– Да. Моя профессия – это диагноз, – вздохнул Ильич и сунул нос в первую закрытую дверь.
Признаться, особого впечатления дом на меня не произвел. Рядом с некрасовским коттеджем он и близко не стоял, как и с домами моих соседей по тому поселку. Обстановка тоже не отличалась новизной – сюда явно вывозили старую мебель из городской квартиры. Инструмент следователь нашел в каморке у входа. Когда мы спустились со второго этажа (типично для наших людей недостроенного), то обнаружили Юрика с девушкой уже на кухне, где они поглощали нарезку и покупной салат из пластиковой коробки. На газовой плите (с баллонами) стоял чайник.
– Перекусите? – заплетающимся языком спросил хозяин.
– После окончания работ.
Мы с Ильичом еще не были в спальне, хотя я не считала, что нам нужно туда заходить. Что там может быть интересного? Но Ильич был дотошным человеком. Если уж осматривать, то все. Может, он думал найти тут кокаин? Или таблетки экстази? Так тогда бы, наверное, неплохо было бы пригласить сюда специальную бригаду с обученным спаниелем. Или у Ильича у самого нюх не хуже, чем у собачки?
Мы вошли в спальню с огромной кроватью посередине. Слева стоял шкаф (похоже, послевоенного производства), справа, у окна, длинная тумба для белья. На тумбе в пыли сидела парочка небольших игрушечных медвежат, глиняный петушок, несколько зайчиков разнообразных размеров, стояла одна большая ваза, две маленькие, фигурная высокая тарелка с бижутерией, еще какое-то барахло…
Я только окинула все это взглядом, Ильич же метнулся к тумбе, как коршун, замер, потом позвал шепотом:
– Наталья! – про отчество он забыл.
Я приблизилась. Ильич показывал на очень своеобразную шкатулку, сделанную словно из переплетающихся лавровых листьев. Листья, по-моему, были нефритовые, а украшали их… Я боялась даже предполагать. Бриллианты?!
Ильич шкатулки не касался. Вместо этого показал мне глазами на дверь, я метнулась назад, ее прикрыла, а следователь уже запустил набор на мобильном телефоне.
– Максим? – спросил он тихо, когда ему ответили. «Это Иванов, что ли?» – подумала я. – Я вроде нашел еще один экспонат. Давай быстро к нам с экспертами.
Ильич объяснил, где мы находимся, и посоветовал взять с собой или водителя, или кого-то из оперативников, которые сегодня уже были на даче у Самохвалова.
– Да, мы его задержим. В любом случае он уже пьян и за руль сесть не в состоянии. Но все равно поторопитесь. Ждем.
Ильич отключил связь и снова уставился на шкатулку.
– Вы в самом деле думаете?.. Но ведь он мог ее купить… Например, в Таиланде. Там много вещей из нефрита. Когда мы туда летали с Некрасовым…
– Наталья Петровна, пойдемте дверь на место ставить. И я вам все объясню. Конечно, я могу ошибаться, но… Не думаю, что ошибся.
– Но зачем ставить дверь, если сейчас приедет бригада?
– Предполагаю, что мы дом опечатаем. А как его опечатывать с выбитой дверью?
Мы пошли, по пути прихватив пачку ветчинной нарезки и несколько кусков батона. На свежем воздухе захотелось есть. Тем более было неизвестно, когда удастся пообедать – в связи с приездом подкрепления.
Потом я придерживала дверь, а Ильич довольно споро работал. Бутерброды лежали на тарелке, и мы от них то и дело откусывали. Я также сходила за чаем. На мой приход Юрик с девушкой внимания не обратили, девушка уже в очередной раз обнажалась и помогала обнажиться Юрику.
Ильич рассказал мне, что очень внимательно изучил подготовленный англичанами каталог выставки – Иванов презентовал ему копию. Ильич жалел только, что не взял его с собой.
– Шкатулка была в каталоге? – уточнила я.
– Насчет шкатулки я стопроцентно не уверен, но такие лавровые листья – стиль Фаберже. Там ему посвящена целая статья.
По словам Ильича, после революции семнадцатого года большевики распродали часть коллекции Фаберже, в частности, девять так называемых «императорских яиц», подаренных российским царям, которые в свою очередь передаривали шедевры женам.
– Секундочку! Значит, эти яйца не могли быть отправлены Николаем Вторым в Англию! Если, как вы говорите, их продали большевики!
– Эти – нет. Но в каталоге говорится и про другие царские богатства. Я же вам говорю, что Фаберже там посвящена целая статья. Я потом вам дам этот каталог почитать.
– Он на английском?
– Англичане на нескольких языках его сделали. В Россию, конечно, прислали копии на русском. Так вот, я узнал, что пятнадцать яиц, включая эти девять «императорских», купил американец Малкольм Форбс. Может, слышали про такого?
– Слышала. Только что яйца покупал, не слышала. Кстати, а за сколько?
– Это в каталоге не сообщается. Но на сегодняшний день – по оценкам англичан – стоимость одного «императорского» яйца составляет где-то от восемнадцати до двадцати четырех миллионов долларов.
Я присвистнула и тут же закрыла рот рукой, оглянулась на дверь в комнату. Она оставалась закрыта, до нас не доносилось никаких звуков. Но вряд ли Юрик с дивой нас подслушивают.
– Одно из самых известных яиц Фаберже – «Лавровое дерево». Оно как раз состоит из переплетающихся «лавровых» – нефритовых – листьев, правда, с цветами из белой эмали. Я видел его снимок. Шкатулка, которая стоит в этом доме, сделана очень похоже – только без цветов. И она не вписывается в ряд остального барахла, выставленного на тумбе.
– Мало ли… Вы что, редко по квартирам наших людей ходили за годы работы? Вы много видели квартир, где все выдержано в одном стиле? Где все вписывается?
– Ни одной, – усмехнулся Ильич.
– Вот и я о том же.
До нас стали доноситься стоны. Пара занималась тем, ради чего сюда и приехала.
Потом Юрик с девушкой заснули – как я поняла, заглянув в щелочку, а мы с Ильичом переместились на кухню ждать приезда его коллег и там еще подкрепились.
Когда мы услышали звук приближающихся машин, то вышли их встретить. Ильич прижал палец к губам, чтобы не производить лишнего шума, и объяснил ситуацию подробно. Я же занялась изучением каталога.
Я бы с удовольствием прочитала его весь, но сейчас следовало разобраться с «лавровыми листьями». Шкатулка в каталоге была, и, похоже, именно она стояла теперь на даче Самохвалова. В статье о Фаберже насчет «Лаврового дерева» было сказано, что его изготовили в 1911 году. Использовались нефрит, эмаль, золото, аметисты, рубины, цитрины, алмазы, кварц и жемчуг. Дерево как бы росло из ящичка, который, в свою очередь, сделали на подставке с четырьмя столбиками, соединявшимися цепочками. Это яйцо Николай Второй в Англию не отправлял.
С трудом оторвавшись от каталога, я последовала в дом за группой товарищей из органов.
Товарищи разбудили ничего не соображающего хозяина с юной дивой и долго объясняли, что от них хотят. Юрик Самохвалов стал соображать только после того, как один оперативник притащил ведро холодной воды из колодца и Юрик пару раз опустил туда голову.
– У меня шкатулка из английской коллекции?! – пораженно переспросил он, отфыркиваясь. Вода стекала у него по волосам, капала на пол, струйки бежали по щекам. – Откуда ей здесь взяться?
Ему показали на шкатулку, к которой пока никто из бригады не прикасался пальцами, ее только сфотографировали.
– Она давно у вас?
– Понятия не имею, – ответил Юрик. – Медведей сам дочке еще в советские времена из Прибалтики привозил, а остальное… Ну что вы ко мне пристали? Я на эту дачу езжу… сами понимаете зачем. Ну и летом в выходные нажраться. Лучше у жены об этом спросить.
Он осекся, вспомнив, где жена.
– Кстати, что с ней?
– Пока побудет в больнице, – сообщил оперативник, отвозивший ее туда. – Но врачи сказали, что она точно принимала какой-то наркотический препарат. Какой именно, они пока сказать не могут. Сама ничего не говорит.
Юрик схватился за голову.
– Меня кто-то подставляет! – кричал он. – Неужели вы мне не верите?! Разве стал бы я у себя на даче держать драгоценную шкатулку, если бы украл коллекцию?!
