Фактически Рябой был самым первым человеком в городе на Неве, который решил освятить свой автомобиль. Он обратился к попу, с которым был знаком с детства. Они жили в одном дворе, потом Богдан подался в семинарию, а Витя на зону. В новые времена они встретились вновь. Поп покрестил авторитета, и тот через некоторое время обратился с просьбой – поскольку купил такой джип, какого ни у кого нет, надо и сделать с ним что-то, что никто пока не делал, – освятить.

Отец Богдан кивнул – не терять же деньги? – а дома принялся листать требники и вскоре схватился за голову. Нигде не оказалось нужного чина! Не освящали на Руси ни телеги, ни кареты. Поп думал, думал и решил освятить джип, как дом, – ведь это же в некотором роде дом автомобилиста?

В назначенный день встретились – Рябой с корешами и джипом и отец Богдан с церковной утварью, – и батюшка приступил к делу. Рябой прислушивался к тому, что вещает святой отец, и вдруг с удивлением услышал, что его джипу желают никогда не сдвинуться с места и все остальное, что желают дому, которому положено крепко стоять на земле. Рябой осерчал и набил попу морду, потом с корешами расселся по машинам, и они уехали.

А отец Богдан стал думать. И другие попы стали думать – ведь появилось много желающих освящать машины. Это ж какой доход мимо рук проплывет, если не решить проблему?!

И кто-то мудрый – Андрей, к сожалению, не мог сказать, кто именно, – вспомнил, что в Византии освящали колесницы. Нужный чин перевели – и стали активно использовать, что и делают до сих пор.

Прослушав рассказ Андрея (кстати, а откуда он знает все эти вещи?), я обвела взглядом зал в надежде еще раз увидеть отца Богдана, но вместо него обнаружила знакомую мне даму. Именно она рвалась ко мне в квартиру, обвиняя в попытке увести ее мужика. Баба была одета в какое-то жуткое бархатное платье темно-бордового цвета, с вышитой золотом на левой груди лилией. Сидела она тихо и потягивала коктейль через трубочку, глядя на сцену. Если бы взглядом можно было убить, то танцующие у шеста девчонки все оказались бы покойницами.

– Ты ее знаешь? – прошептал Андрей.

Я объяснила, при каких обстоятельствах ее видела, потом сказала, что мне нужно позвонить знакомому следователю.

– Ты думаешь, что он в это время приедет в ночной клуб? Чтобы посмотреть на какую-то тетку, которая бросала тебе ложные обвинения? Наташ, ну забудь ты о своих проблемах на один вечер! И почему тебя все это так взволновало? Ну покушались на твою соседку, но ведь она жива осталась? Скоро выйдет из больницы. Зачем тебе эта баба сдалась? – он кивнул на хмурую личность. – Она – не жена отца Богдана. Это я тебе точно говорю. Ну выслеживает она своего мужика и его любовниц. Какое тебе до этого дело? А мужик правильно делает, что от такой гуляет. Забудь о ней! Давай я тебе лучше еще что-нибудь интересное расскажу.

– Про попов?

– Можно и про попов.

– Лучше давай про ваше Общество, уважаемый потомок.

Андрей стал рассказывать про членов, кто чем занимается, к чему стремится, кто в каком зале Зимнего дворца хочет поселиться и какую летнюю резиденцию себе оттяпать. Слушать его было интересно, этот человек умел и подмечать детали, умел и говорить, и позабавить слушателя. Да и мужчина был симпатичный.

Самым любопытным и новым для меня оказалось наличие в Обществе потомков не только династии Романовых, но и Рюриковичей – предыдущих царей и цариц. Один молодой человек утверждал, что происходит от царя Василия Иоанновича, отца Ивана Грозного, и Соломонии Сабуровой, первой неугодной русской царицы, отправленной в монастырь, в Суздальский Покровский, куда Петр Первый в дальнейшем отправил и свою первую жену Евдокию. По преданию, бездетная Соломония (именно по этой причине Василий и отправил ее в монастырь и женился на Елене Глинской, которая родила Ивана) уже в монастыре родила царевича Георгия и отдала на воспитание хорошим людям. Если бы это на самом деле было так, то у Георгия было бы больше прав на московский трон, чем у Ивана, – он ведь получался старшим сыном Василия Иоанновича.

После появления в Обществе потомка царевича Георгия на нескольких заседаниях шли жаркие споры о том, кто теперь имеет больше прав на престол и, главное, наследство.

– И до чего договорились? – поинтересовалась я.

– Ему готовы отдать часть богатств Московского Кремля, если письменно откажется от всего в Петербурге и всего, что еще удастся вернуть в Россию. Он отказался. Бумажку заверили у нотариуса и подшили в папочку с другими подобными.

Я на мгновение представила глаза нотариуса после прочтения содержания бумаги…

Однако на протяжении всей нашей беседы я не могла не бросать взглядов на тетку в бархате. Она тянула через трубочку уже второй коктейль и все так же неотрывно смотрела на сцену, где девочки сменяли друг друга.

И вдруг тетка напряглась. Я посмотрела на сцену. К шесту вышло златокудрое создание в блестящем золотистом наряде, чем-то по виду напоминающем рыбью чешую. Еще бы хвост – и девушка точно смотрелась бы как русалка. Тетка в бархате стиснула зубы, мне даже показалась, что я услышала их скрежет. Ее рука невольно сжала бокал. Запустит им на сцену или нет? И докинет ли?

И тут в зале вдруг послышался звук, который я раньше слышала лишь с телеэкрана, – и девушка на сцене стала оседать, как в замедленной съемке. По золотистой «чешуе» расплывалось красное пятно…

Андрей мгновенно вскочил со стула, тот с грохотом рухнул. Мужчина сграбастал меня и затолкал под стол, закрывая своим телом. В зале начался крик – причем кричали как мужчины, так и женщины, падали столы и стулья, билась посуда, куски недоеденной пищи разлетались во все стороны, народ бежал на выход, толкался, давился, кто-то, как и мы с Андреем, сидел под столом. На сцену выскочил незнакомый мне мужик с курчавыми черными волосами до плеч, которого я раньше никогда не видела, но по описаниям Сони поняла, что это и есть Вениамин Левкович. Он ошалелыми глазами обвел зал, потом уставился на лежащую на сцене «русалку», склонился над нею, попробовал пульс, потом устало отпустил ее руку, в бессилии опустился на сцену рядом и закрыл лицо руками. Его плечи дрожали. Он плакал.

Я представила заголовки в газетах: «Мор среди стриптизерш», или «Ночной клуб лишается третьей танцовщицы», или «Убийство во время стриптиза».

Охрана ночного клуба уже начала наводить порядок и просила граждан оставаться на своих местах до приезда милиции. Однако большинство граждан не жаждало общаться с представителями органов, и некоторые даже на четвереньках драпали из-под столов к выходу.

– Ты, как я понимаю, жаждешь остаться? – спросил Андрей.

– А ты?

– Мой гражданский долг – дать показания. Вылезаем. Думаю, больше стрельбы не будет.

Андрей помог мне выбраться из-под стола, огляделся в поисках официанта, никого не заметил и сказал мне, что сейчас принесет нам водки.

Он исчез из зала, а я быстро достала свой мобильный из сумочки и позвонила Ильичу Юрьевичу, приглашая приехать в известный ему стриптиз-клуб.

– В вас не стреляли, Наталья Петровна? – только уточнил он.

– Даже не пытались.

– Это радует, – усмехнулся Ильич.

Я вспомнила про тетку, на которую смотрела перед выстрелом, повернула голову и увидела, что ее столик пуст. Но на полу валялся небольшой пистолет…

Андрей отсутствовал довольно долго, правда, вернулся с графинчиком и тарелкой с рыбным ассорти на закуску. Он только про рюмки забыл, но мы разлили водку в бокалы из-под шампанского. Как раз когда закусили, появились представители органов.

Мы с Ильичом Юрьевичем беседовали, как старые добрые знакомые, только пока еще не лобызались при встрече. Но еще парочка убийств – и начнем. Андрей ушел с кем-то из сотрудников.

Я рассказала про тетку, под столом которой, естественно, нашли пистолет, и с полной уверенностью заявила, что стреляла не она. Как под столом оказался пистолет, я сказать не могла.

– Трассологическую экспертизу мы, конечно, проведем, но я и так могу сказать, что выстрел был произведен вон из того угла, – кивнул Ильич. – А тетку, похоже, пытались подставить… Жаль, она нас не дождалась.