— Господи, но как это?! Может, Христос и на распятии не был? Может, он и не Христос вовсе?!

— Считается, что распятие — это одна большая инсценировка, — Дик кивнул головой, словно бы одобряя мою злую иронию. — Так быстро, как умер Христос, на кресте люди никогда не умирали. И укус Ему дали не в то время, когда должны были, — рано, а потому, значит, это был и не уксус вовсе…

— А что?!

— Я не помню, как точно они все это объясняют… — Дик насупил брови и задумчиво посмотрел в окно. — Но суть в общем в том, что якобы это было какое-то наркотическое вещество — смесь опиума и белладонны, кажется. Распространенное на Ближнем Востоке снадобье, что-то вроде снотворного и своеобразного наркоза. Христос, если верить Библии, тут же потерял сознание — после уксуса Он, напротив, должен был почувствовать себя лучше, — и Его немедля сняли с креста. Мол, Он умер, и делу конец…

— А как же римляне это допустили? — удивился я.

— Понтий Пилат, как рассказывают, и это уже самые разные источники подтверждают, был закоренелым взяточником и казнокрадом. Подкупить его не составляло никакой проблемы. А поскольку и сам Христос, вопреки утверждениям, в бедняках не числился…

— Так Христа что, просто выкупили?!

— Понимаешь, тут разные противоречия, и на них играют, — сказал на это Дик. — Согласно римским законам, тело распятого не имело права на погребение. Обычно вокруг крестов ставилась стража, чтобы помешать родственникам или друзьям похоронить умершего. Жертву оставляли на кресте на милость стихии и на съедение хищным птицам. Но Пилат, сознательно нарушая закон, позволил Иосифу из Аримафеи снять тело. Это есть в Евангелиях, там же говорится, что этот Иосиф был богачом. Значит что? Выкупили? А если выкупили покойника и с этим никто не спорит, то почему было не выкупить живого?… Такая логика.

— И что эти, как ты их назвал, — Меро…

— Меровинги, — помог мне Дик. — Этот род происходит от легендарного короля Меровея, который, как говорят, был наделен сверхъестественными способностями. Меровинги исцеляли наложением рук, носили некое волшебное ожерелье и знали тайное заклинание, защищавшее их. Еще Меровингов называли «длинноволосыми королями», потому что, подобно Самсону из «Книги Судей», они никогда не стригли волос. В них будто бы заключалась их сила. Но потом, в 754 году, короля Хильдерика III свергли с престола и насильно постригли в монахи. Тем дело и кончилось… В общем точь-в-точь история Самсона.

— Так они, эти Меровинги, что — потомки Христа?! — я вдруг понял, что мне пытается объяснить Дик.

— Говорят… — неопределенно ответил он. — Считается, что это вообще был династический брак — Христа, царя Иудейского из рода Иуды, то есть потомка Давида, и Марии Магдалянки, которая не была никакой проституткой, а напротив — серьезной дамой и представляла уже другой род — Вениамина. То есть это был брак, объединяющий Израиль и Иудею.

— Так все-таки это не просто так его называли «Царем Иудейским»?! — я вспомнил, как об этом рассказывал Рабин на своей лекции.

— Ну, если верить в эту систему объяснений и доказательств, то да — не просто так, — улыбнулся Дик. — Помнишь, когда Пилат спрашивает у Иисуса: «Так ты Царь Иудейский?» На что тот ему отвечает: «Ты говоришь».

— Да, помню.

— Если произнести эту фразу на греческом языке, то такой ответ покажется отговоркой. Что значит — «ты говоришь»? Но в иврите и в арамейском языках это словосочетание имеет другой смысл.

— Какое?…

— «Ты сам это знаешь», — ответил Дик.

— То есть ты хочешь сказать, что Пилат знал, что казнит не бедного философа, а Царя?!

— Говорят… — двусмысленно ответил Дик. — Кстати, ты знаешь, что «Христос» — это греческая калька еврейского слова «машиах», что значит — «помазанник»?

— У меня сейчас крыша поедет…

Рустичи не услышал мягких шагов Леонардо. Скульптор увлеченно вырезал из камня небольшую фигурку лошади — копию гораздо большего макета из глины, стоявшего посреди студии. Он был одет в длинный турецкий халат из цветного шелка.

— Это мой Колосс[13]? — изумленно спросил да Винчи.

Франческо вздрогнул и замер. Потом медленно повернул голову. На лице его заиграла странная улыбка. Он отвернулся.

— Я им болен. Несколько лет ушло, чтобы сделать его маленькую копию из глины. Но я не знаю, как его отлить. Поэтому вырезаю вот этих лошадок, — наконец ответил Рустичи.

Снизу раздалось странное похрюкивание. Да Винчи опустил глаза. На него двигалась огромная подушка из иголок. Что-то похожее на большого ежа.

— Это Суджи, дикобраз, — пояснил хозяин, не поворачиваясь к гостю и не прерывая своего занятия.

Леонардо пригнулся, чтобы получше рассмотреть диковинное животное. Потом огляделся. Кое-что в углу мастерской заинтересовало его больше.

На деревянном верстаке лежала глиняная копия раскрытого трупа. Очень реалистичная и искусно раскрашенная. Леонардо согнулся над ней. Было видно, что руки его слегка подрагивают от волнения.

— Удивительно точно… все удивительно точно… — повторял он.

Однако кое-что поразило его еще больше. Разрез! Глиняная кожа была сняла аккуратным лоскутом, обнажив грудную клетку и брюшную полость.

— Я едва не умер от тошноты, пока делал слепки с какого-то бродяги. Он гнил быстрее, чем я успевал готовить глину, — насмешливый голос Рустичи раздался возле самого уха Леонардо.

— Где вы научились этому? — Леонардо провел рукой по сердцу, где аккуратно были раскрашены сосуды.

— Я сам себя научил, — последовал ответ.

Да Винчи обернулся и замер. Рустичи стоял рядом с ним обнаженный. Он сбросил свой халат, подставив совершенное, пропорциональное тело солнечным лучам.

— Я всегда принимаю солнечные ванны, на востоке это считают полезным, — спокойно заявил он. — Не смущайтесь, мессере да Винчи. Я сразу понял, почему и зачем вы пришли. Что отвлеклись на моих лошадок и прочие игрушки — так это просто потому, что не ожидали. Я прав?

В глаза его горел черный, демонический, безумный огонь.

Рустичи подошел совсем близко. Настолько, что Леонардо мог чувствовать жар его тела. Он хотел уйти, но помимо своей воли стоял на месте, словно врос в землю. Он не мог пошевелиться и в то время чувствовал себя так, будто падает в пропасть. Ни тело, ни разум не слушались его, а воля была парализовала полунасмешливым взглядом Франческо.

Их глаза встретились.

— Так я не договорил-то главного! — спохватился вдруг Дик. — Род Меровингов, низложенный в VIII веке, не исчез. Он продолжался по прямой линии — были там Дагоберты всякие, Сигизберты и еще бог знает кто. А все кончилось крестоносцем Годфруа Бульонским, который в знаменательном 1099 году захватил Иерусалим и основал в Палестине Иерусалимское Королевство. Тогда-то на горе Сион в святом городе и возник монастырь, что и значит — «Приорат Сиона», то есть «монастырь Сиона». Королевство просуществовало до 1291 года. Крестоносцев разбил сначала Салалх-ад-дин, а потом добили египетские войска Акры. Приорат Сиона бежал в Европу. С тех пор он, как говорят, и пытается вернуть Меровингов на престол Европы.

— Чушь какая! — разозлился я.

— Ну чушь, конечно, — согласился Дик. — Но когда в 1958 году потребовалось вернуть генерала де Голля в Елисейский дворец, этим занимался месье Плантар, по совместительству магистр Приората Сиона. Это он создал тогда «Комитеты национального спасения»…

— Так они что, реально действуют?! И Меровинги живы? Сколько же их было?…

— Это уж и вовсе загадка, — пожал плечами Дик. — В 1653 году в Арденне нашли гробницу короля Хильдерика I, в ней, кроме оружия, было золотое изображение бычьей головы, какой-то хрустальный шар и 300 миниатюрных золотых пчел из золота. Когда же в 1804 году короновали Наполеона, он отдал распоряжение, чтобы к его коронационной мантии прикрепили золотых пчел Хильдерика. Вот и думай теперь, сколько их было…