– Ну, выкладывайте на круг, у кого что есть, – приказал бодрячок.

Но никто не спешил выполнять его приказ. У кого-то выкладывать было нечего, а кто-то решил до времени зажухать ценный припас. В тяжелой сумке у полной дамы оказались женские романы, горели они, конечно, хорошо, но насчет всего остального оказались некалорийными.

Тем не менее, сидя в тесном кругу, путешественники быстро перезнакомились накоротке. Только девушка в черном платке молчала и как-то сторонилась общества.

– А мы вас знаем, про вас в газетах писали, – неизвестно чему обрадовалась полная дама, в кампании ее уже звали Мама Лена или запросто, Мамаша. – Да вы снимите свой хиджаб, а то как-то неуютно, – попросила она.

– Мы тут как одна семья. Стесняться не надо, – подтвердил мужик в коротких штанишках, в недавнем прошлом, как оказалось, крупный бизнесмен Крапивников.

Девушка покорно размотала платок. Рядом негромко вскрикнула робкая девушка с оленьими глазами. К ней не липло никакое прозвище, и она осталась Лизой, Бедной Лизой, учитывая ее душераздирающую историю.

– Мать честная! Пожалуй, с платком-то было лучше, – пробормотал капитан Копейкин, он, как бывший военнослужащий, автоматически принял на себя командование отрядом.

Молодой наркоман держался особняком, но имя свое все же назвал – Геннадий Воронов. Дитя городских трущоб походило на одуванчик, выросший вдали от солнечного света. Высокий рост и роковая бледность свидетельствовали, что этот сорнячок изо всех сил тянулся к свету, но силы закончились прежде, чем остановился рост.

Когда все перезнакомились накоротке, толстяк кряхтя извлек из своего баула бутылку водки.

– Эх была не была, выпьем за знакомство!

Но Копейкин перехватил бесценный раритет.

– Алкоголь – наркотический яд, – медленно и раздельно произнес он, точно читал лекцию в кругу анонимных алкоголиков. – Приятно возбуждая мозг, он вызывает гибель сотен тысяч нейронов. Тот, кто вечером выпил стакан вина или водки, утром мочится своими мозгами. Выпив всего один бокал шампанского, гениальный физик Ландау ушел на месяц в отпуск. В сложившейся обстановке у нас каждый нейрон на счету! Я понятно объясняю?

– Куда уж понятней, – прошептала Мамаша.

– Я, гвардии капитан Копейкин, приказываю использовать раствор этилового спирта исключительно в медицинских целях, для дезинфекции.

– Ты чего раскомандовался, Копейкин? – внезапно вскипел толстяк. – Ты вообще зачем сюда поперся – покомандовать?

– Так он же Копейкин – деньги пообещали, и все дела, – прокомментировал юный наркоман, и добавил, потягиваясь: – Солдафон, что с него возьмешь!

– Рядовой Воронов, вам два наряда вне очереди – собирать топливо для костра. А для остальных объясню – да, я был контрактником в Чечне и служил за деньги. Но я взял у армии гораздо больше хорошего, чем она у меня. Уволившись из ее доблестных рядов, я вынужденно пошел на конфликт с финчастью из-за невыплаченных боевых. Но на самом деле мне на них плевать! Главное для меня – справедливость!

Всякий, кто не согласен с воинской дисциплиной, может покинуть лагерь, остальные будут выполнять распоряжения командира. Первый после Бога – вот кто такой командир. Вопросы есть?

Толстяк больше не выступал. Он самостоятельно нашел на берегу озера старую консервную банку, отдраил ее песком и вскипятил травяной чай для дам.

Кое-как завернувшись в запасную одежду, люди улеглись спать под открытым небом. Свой дождевик, точнее, плащ-кроватку капитан Копейкин уступил «девушкам».

Ближе к рассвету в низине выпала обильная ледяная роса, и Копейкин, экипированный легче других, проснулся от бодрого холода, запалил костерок и с удовольствием отметил, что Бедная Лиза, должно быть, уже купается на озере. На поляне, на куче лапника, свернулась клубочком искалеченная модель и сладко посапывала Мамаша. Копейкин по-отечески заботливо поправил на них покрывало из плаща и огляделся – денек обещал быть ясным и солнечным, при такой погоде их марш-бросок до шоссе превратится в приятный поход.

В лесу раздался хруст веток, за деревьями мелькнул сарафанчик Бедной Лизы. Она выскочила на поляну и резко остановилась, явно не зная, что делать дальше. Ее прозрачное, точно фарфоровое личико было перекошено от ужаса.

– Случилось что, Лизок? – окликнул ее Копейкин.

– Война! Война! – беззвучно шептала девушка, озираясь по сторонам.

– Ты что, малышка, какая война? – Копейкин обнял ее и погладил по волосам. – Тише, радость моя, чего испугалась-то?

– Там, на берегу, солдаты! Они сюда идут!

– Т-с-с! Не поднимать панику, сестренка, – ласково приказал Копейкин. – Ты остаешься старшей по лагерю, следи за костром. Я скоро вернусь…

Копейкин осторожно двинулся к озеру, прослушивая пространство впереди и примечая каждую мелочь. Судя по звукам, в километре отсюда и впрямь велась подготовка к боевым действиям. Ревели вертолетные движки, слышались глухие удары о землю и вопли команд. Копейкин взобрался на сосну и закрепился ближе к вершине. Открывшийся обзор походил на кадры секретной кинохроники. На берегу озера шла стремительная высадка десанта, судя по флажкам, на русский берег прибыли «голубые каски».

Миротворцы десантировались крупной бригадной группировкой, они занимали высотки и сейчас же выставляли посты и развертывали лагеря.

В небе появился грузовой самолет, он сделал круг над лесом и на лету выбросил нечто огромное, опутанное парашютными стропами. Мягко и бесшумно развернулись гроздья куполов, и рядом с озером плавно опустилась гигантская самоходка.

– Вот тебе, бабушка, и танки с неба… – опешил Копейкин. – Мистер «Страйкер» пожаловал! Вот ведь египетская сила!

Копейкин слез с сосны и рысцой вернулся в лагерь.

– Буди наших, – уже без улыбки сказал он Лизе, – надо уходить.

Люди собрались молчаливо и сосредоточенно. Над озером барражировал натовский вертолет, и Копейкин зачитал задание без построения. Отряду предстоял энергичный марш-бросок до старой вырубки, куда их засветло забросил автобус.

– Может быть, вся страна уже оккупирована… – тихо скорбела Мамаша.

– А чего мне бояться, я вообще не военнообязанный. Пойду к американцам – может, жвачку дадут? – глумился Гена.

– Залет, рядовой Воронов, а вам, Мамаша, предупреждение. Разговорчики в строю во время передвижения по местности, захваченной противником, отменяются, – прикрикнул Копейкин.

Они быстро вышли к месту высадки и попробовали вернуться по автобусным следам. Но на песчаном перекрестке в сосняке следы внезапно разделились. Словно автобус передумал возвращаться в город и свернул в сосновую чащу.

Копейкин попробовал направить отряд по основной, как ему казалось, колее, но Мамаша и толстяк взбунтовались, они были уверены, что на обратном пути автобус срезал путь, и эта поросшая годовалыми елочками лесная просека обязательно приведет их куда надо. Остальные колебались, наблюдая, чья возьмет, и, чтобы не разбивать отряда, Копейкин сдался и повел отряд по «ночной» колее. Однако эта извилистая лукавая стезя вывела их прямиком на передовые позиции миротворцев. Укрыв отряд в небольшом лесном овражке, Копейкин пошел в разведку, но лесную дорогу перекрыл внезапно выросший блокпост, тем не менее капитан обследовал передний край обороны «лиловых».

На обратном пути Копейкин наскочил на передовой разъезд «миротворцев». Пятнистый джип неистово ревел на ухабах. В кузове подпрыгивали четверо чернокожих стрелков. Копейкина заметили, водитель затормозил, черные егеря вскинули автоматы и взяли на мушку белого туземца. На ломаном русском они приказали Копейкину поднять руки и положить ладони за голову, но тот не стал ждать продолжения пантомимы и нырнул в заросли орешника. Вслед ему чиркнула автоматная очередь.

Пошел в разведку – все бери на заметку. На обратном пути Копейкин разглядел на тропе японскую противопехотную мину, едва прикрытую травой. По устройству эти «ниндзя» она мало чем отличались от родимых «черепашек», поодаль нашлась еще одна. Он немного поколдовал над ними, ювелирно выкрутил взрыватели, но не бросил машинки в лесу, а взял с собою.