После они отправились через кладбище к ограде, прислушиваясь к далеким звукам газонокосилки и случайным автомобильным гудкам на шоссе. В этот вечер на кладбище не было больше ни души, стояла тишина. Вечер все еще мучил жарой, в воздухе словно пахло потом, время ползло еле-еле. И еще было чувство: что-то ускользает, исчезает безвозвратно — как уходят шансы на любовь или надежда на понимание.

— Спасибо, что рассказали мне о ней, — тихо сказала Нест, когда они спускались по асфальтовой дороге к ограде парка. Глаза ее уже высохли, ум был ясным.

— Ты просто напомнила мне о ней, — ответил Джон Росс, но не сразу. — Это помогло мне рассказать, какой она была.

— У меня есть фотографии, но это совсем другое.

— Но, если ничего не помнишь о тех временах, они тоже годятся, — Росс прихрамывал впереди, его трость постукивала об асфальт.

— Мне нравится ваша трость, — рискнула Нест. — Давно она у вас?

Росс глянул через плечо и улыбнулся.

— Иногда кажется, будто она со мной всю жизнь. Иногда — что я даже родился с ней. Так я себя ощущаю.

Больше он ничего не сказал. Они были уже рядом с изгородью и снова вошли в парк. Приблизились к холмам. Смеркалось. Солнце садилось за горизонт, оставляя лишь малиновую полоску. Семья на качелях уехала. Вдалеке бейсбольные игроки заканчивали матчи.

В тени деревьев, что сгрудились у края ущелья, собирались пожиратели. Их низенькие темные тела бесшумно двигались, их желтые глаза посверкивали, словно факелы. Когда Джон Росс и Нест проходили мимо, их количество увеличилось. И продолжало расти. Нест нервно поглядывала по сторонам, всюду обнаруживая эти глаза, наблюдая за ними. Почему их так много? Может, они собираются напасть? Ведь тогда от них не спасешься. Они никогда не поступали так прежде, но кто знает, что у них на уме? Пожиратели непредсказуемы, и это еще мягко сказано. Она напряглась в ожидании. Сердце забилось чаще, дыхание стало неровным.

— Не беспокойся на их счет, — тихо произнес Джон Росс, и голос его звучал мягко и умиротворяюще. — Они здесь не из-за тебя, а из-за меня.

Он сказал это само собой разумеющимся тоном. Она в удивлении подняла глаза и прошептала:

— Вы можете их видеть?!

Он кивнул, не глядя на нее, вообще никуда не глядя.

— Так же отчетливо, как и ты. Я служу Слову.

Нест была ошарашена. Они продолжали идти по темнеющей дороге мимо полчищ пожирателей, как будто прогуливаясь по саду, и Нест пыталась собраться с мыслями.

— Ты ведь знаешь о пожирателях, правда? — спросил он. — Знаешь, что их привлекает? — Она кивнула. — Я привлекаю их из-за трости. — Девочка беспокойно взглянула на изделие из ореха, испещренное черными рунами. — Трость — талисман, и его магия очень сильна. Ее мне вручили, когда я только поступил на службу Слову. Это оружие, которым я пользуюсь в битве ежедневно и ежечасно. А еще это чаша и цепь, которая приковала меня к моей судьбе.

Слова были странными, суровыми, но в них звучала поэзия. Нест обнаружила, что смотрит на него по-иному. Он не отвел взгляда, но продолжал смотреть вперед, а не на нее и не на пожирателей.

— Ты ведь хранитель? — спустя минуту задал он вопрос. — Ты вместе с лесовиком присматриваешь за этим парком?

Вопросов было слишком много, и она совершенно сконфузилась.

— Да. Его зовут Пик.

— Я — Рыцарь Слова, — промолвил он. — Пик рассказывал тебе о Рыцарях?

Она отрицательно покачала головой.

— Он мало говорил мне о том, что происходит за пределами парка.

Росс кивнул. Теперь они подошли к индейским захоронениям и повернули к детской площадке, осторожно перешагнув через низенькие цепи. Бейсбольные поля впереди опустели, на них легли глубокие тени. Нест видела, как зажигается свет в домах, граничащих с парком в Синиссипи-городке. В темнеющем небе уже появлялись звезды, а месяц завис над рекой на севере.

— Вы и вправду знали мою мать? — спросила Нест — в ней зашевелились сомнения, подозрения по поводу всех его высказываний.

Он как будто и не слышал ее.

— Почему бы нам не присесть и не поговорить, и тогда я расскажу, зачем я здесь.

Она осторожно посматривала на него, а он ждал ответа.

— Хорошо, — наконец произнесла девочка.

Они вышли из леса и удалились от площадки. Когда они очутились на открытом месте, пожиратели, которые, казалось, следовали за ними по пятам, сгинули. Они остались на западной стороне дороги, ведущей к выходу из парка, мимо игровых площадок. Видно было, что народ с площадок собирается у столов для пикника на краю рощицы можжевельника.

Они сели друг против друга в неверном свете луны, девочка и мужчина — скорее напоминавшие соратников или боевых друзей. Об этом можно было судить по развороту плеч и положению рук. В тишине ночи их слов никто не слышал.

— Я расскажу тебе о том, как я стал Рыцарем Слова, — тихо произнес Джон Росс, не сводя с нее зеленых глаз.

И поведал Нест свою историю.

Он был еще молодым человеком, когда началась его одиссея — ему не было тридцати. Кочевал — впрочем, как всегда. В колледже специализировался в английской литературе (курсовую работу на старшем курсе посвятил Фолкнеру), но окончание колледжа лишь наметило его дальнейший путь. После этого он переезжал из одной высшей школы в другую, сменил множество программ, дважды подбирался к написанию диссертации, но всякий раз отступал. Классический случай вечного студента, не готового выйти за стены аудиторий. У него есть разум и интуиция, он способен отыскать свой путь. Таков был Джон Росс. Путь никогда не казался ему настолько важным, чтобы отправиться в путешествие.

Он всегда был таким. С ранних лет получал отличные отметки, легко добиваясь наград и поощрений, бесцельно коллекционируя похвальные грамоты и рекомендации, исполненные энтузиазма. Оставаясь в школе полный день, когда это было предписано, он никогда не пытался заниматься чем-либо еще. Удобное регламентированное времяпрепровождение. Он был просто счастлив. Но в старшей школе стало ясно, что ему необходимо выбрать специальность. Он мог стать учителем и, таким образом, сохранить привычное академическое окружение, не покидая пределы класса. Но преподавание его не интересовало. Сделанное им открытие, раскрытие истины, развенчание тайны жизни увело его из колледжа в университет, от изучения английской литературы к исследованиям в области древнегреческой истории — дожидаться, пока свет озарит его жизненный путь.

Но этого не случилось до тридцатилетия. И он думал, что не случится никогда. Его родители, всегда его поддерживавшие, начали отчаиваться. Единственный ребенок, он всегда был средоточием их ожиданий и надежд. Они ничего не говорили, но он мог уловить их беспокойство. Они больше не давали ему денег — но он давно научился зарабатывать репетиторством и грантами — так что деньги не были проблемой. Но он больше не мог учиться и все еще не знал, куда податься. Что делать со степенью в английском и кучей почти законченных эзотерических курсов? Если не идти в учителя, то куда? Что он мог делать? Продавать пылесосы? Податься в бизнес? Работать на правительство? Если ни одно из этих дел не удастся, если он ничем подобным не сможет заняться, как быть?

Он решил отправиться в Англию. Сэкономил деньжат, понадеялся, что путешествие поможет расставить все точки над «и». Он никогда прежде не покидал Штатов, кроме разве что поездки в Канаду подростком и в Мексику лет в двадцать. Опыта туриста у него не было, ведь он едва ориентировался за пределами классной комнаты, но ему пришлось предпринять эту попытку от безысходности. Он поедет в англоговорящую страну и постарается найти что-нибудь из английского наследия. Учась в школе, он здорово научился ходить пешком и жить в палатке. У него был контакт с несколькими университетами. Возможно, именно там он найдет временную лекторскую работу, хотя это для него и неважно. То, что произошло, вырвало его из настоящего и зашвырнуло в далекое прошлое.