Рейтель потер лоб.

«У меня – черная полоса, – думал он, оглядываясь на свой дом. – У нас – черная полоса», – додумал он, снова перекидывая взгляд на жену. Хелин быстро отъезжала от дома.

– Они ничего не смогут доказать, – зло сказала жена. – Ничего!.. Мы едем к адвокату!.. Кто в Тапе лучший адвокат для защиты Деспины?

– В моей конторе? – уточнил Рейтель. – Или в конторе конкурента?

– Нет, только не в твоей, – покачала головой Хелин. – Хотя пусть будет в твоей! Почему бы и нет?... Так кто?...

Рейтель, подумав, назвал две фамилии.

– Так, ну к какому лучше, а?... – зло спросила жена. – Я их не знаю, черт бы их всех подрал!..

Рейтель ответил, явно не подумав:

– Все равно к какому, Хелин...

И начался скандал. В тот день Валду Рейтель на работе не появился.

Спустя неделю...

Окраина Тапы – криминальный район неподалеку от кружевной фабрики. Он поехал к этой русской, ведь именно с ее приходом началось все... Именно с того дня, когда его жена или дочь – теперь уже не важно, Хелин это была или Деспина, – задели бампером мужа этой Котовой на пересечении улиц Глинки и Айвазовского.

«Она сожгла машину, – вдруг понял Рейтель. – Она!.. Эта чертова Котова!.. Кто, кроме нее?... Ведь я так и не нашел ключей от минивэна... Куда же делись эти чертовы ключи?!»

За прошедшую неделю столько всего случилось, и она навсегда останется неделей позора в его жизни. Его дочь обвинили в убийстве людей... Чушь... Или – правда?...

Он проезжал мимо небольшого городского пустыря и остановился.

«Она сожгла машину, а теперь уволилась!.. Чертова баба!» Он вчера, и позавчера, и сегодня возвращался домой и не мог там заснуть – его дом стал чужим. Стены в нем топорщились!..

«Чертова баба!..»

Он долго жал на звонок, но никто не вышел.

– Она докапывается... Это она! – зло проворчал Рейтель, садясь на ступеньку. – Это все было нужно только ей!.. Убить ее мало!..

Рейтель взглянул в раскрытое настежь окно подъезда – там начинался дождь.

Вчера жена в запальчивости перечислила все свои измены с его друзьями, соседями и прочими. По ее словам, она изменила ему даже с его дядей на их же свадьбе, когда невесту похитили...

– С дядей Вадимом?... – задохнулся он. – Но он же подагрический старик!..

– А ты думаешь, он за так помог тебе подняться?... Если хочешь знать, Деспина вообще не от тебя, – пожала плечами Хелин. – Принстон в Тапе не катит, дорогой!..

– Моя дочь... моя. – Он повернулся и долго искал глазами, чем бы прибить жену. – Уйди от меня, – попросил он.

– Сам пошел вон, – спокойно сказала Хелин. – У меня от тебя мигрень. Ты – моя мигрень, рогоносец!..

На столе лежал нож для разрезания сигар, Рейтель покосился на него и медленно вышел из дома... Ему захотелось пнуть дверь, но он открыл ее, как хорошо воспитанный человек, и аккуратно закрыл за собой.

– Трусливая свинья, – крикнула вслед Хелин. – Мигрень в штанах!..

«Бесповоротно, – шел и беззвучно повторял он. – Бесповоротно!.. Я живу, как большой слизняк, я знаю, что моя Хелин шлюха... Но я лицемерю и мирюсь».

Карточный дом их семьи потрясся и разлетелся на крошечные куски за какую-то неделю, а ведь казалось бы – все есть и ничего не нужно... Абсолютно все есть, и абсолютно ничего не нужно!

...Рейтель встал и вышел из подъезда, он внезапно догадался, где искать эту чертову бабу!.. На пересечении улиц Глинки и Айвазовского, – именно там одиннадцать месяцев назад был сбит ее муж. С чего он так решил?... Просто в тот день в Тапе было необычайно жарко!.. И ему напекло затылок.

Немолодой солидный человек тридцати шести лет сел в фиолетовый «Форд» с коричневым верхом и задумался...

«Эстонцы – не едят чеснок», – сказал он тридцать три раза, в надежде успокоиться, но не успокоил этой фразой себя ни на йоту. Он вышел и посмотрел на переднее колесо, оно сипело и хлопало при езде, как плащ летучей мыши...

Рядом с ним пролетел кусок ржавого железа и упал с грохотом.

Немолодой солидный человек вздрогнул и втянул голову в плечи...

Он огляделся – но того, кто бросил кусок железа, поблизости уже не было.

Валду Рейтель юркнул в машину и отъехал от нехорошего места... Окна его дома в кромешной темноте были видны за километр.

О чем он думал? О чем думают люди, в которых кидают железо в надежде убить?... Вас никогда не хотели убить?! Неужели?...

Не верю.

– У меня нет дома, – улыбнулся Валду Рейтель и повторил: – У меня нет дома. И, похоже, уже не будет.

Воробьи у берега устроили банный день, ныряя в воду, а Фуата с головой захлестнули личные переживания, – от тоски у него даже обострилась язва.

Фуат проглотил таблетку гастала, запив ее молоком, и лишь потом вспомнил, что гастал надо медленно сосать, как карамельку.

Через десять минут он уже ехал вместе с агентом Шиппом в соседний городок Раквере на встречу с резидентом Интерпола Бруком. И когда они проезжали мимо дома, где сняла комнату Сандрин, испытал приступ сумасшедшей страсти.

«Пытаюсь забыть и не могу... Черт, все-таки надо признаться, что уже два десятка лет я грежу о ее фиалковых глазах... И пусть решает».

И Фуат кивнул Шиппу, чтобы тот остановился. Взбежав на третий этаж, он нажал на звонок. Через полминуты дверь открылась и выглянула Сандрин в голубой майке с Микки-Маусом и руками в муке.

– Это я, – хрипло начал он. – Я спешу, но я пришел сказать, что люблю...

– Кого?!

– Тебя... Еще со школы.

– Ой, не смеши только, у меня сейчас не то настроение...

– Я любил тебя еще тогда, Сашка!..

– Да ладно, ты же все время списывать просил, двоечник!.. Ты, наверное, шутишь?...

– Какие шутки, я уже седой, Сашка...

– Нет, ты не седой...

– Седой, смотри... Вот тут! И тут... – он тыкал пальцами в свои виски. – Понимаешь, я почему-то думал... В общем, я надеялся, что встречу такую же, как ты... Но таких больше нет, Сашка, нет нигде... Я пытался тебя забыть и не смог!..

Но неважно, что мы хотим, важно лишь то, что мы делаем!..

Фуат чуть не свернул шею, когда машина подпрыгнула на «лежачем полицейском» и они проехали дом, в котором жила Сандрин.

«На обратном пути я обязательно зайду к Сашке, и мы поговорим!» – пообещал себе Фуат и закрыл глаза: у него ныли желудок, голова, ноги, сердце и душа, и он не мог знать, что будет завтра...

«Иногда пять минут длятся целую вечность, а годы пролетают, как пули... Я помню каждую минуту, когда разговаривал с ней и совсем не помню, что было вчера!»

– Шипп, а что было вчера?! – открыл он левый глаз, покосившись на эстонского агента, который в черных очках лихо вел машину.

– Руку искали, – фыркнул агент Шипп и без перехода начал травить анекдоты про русских, латышей и литовцев. – Почему ты не слушаешь?... – через час обиделся он и замолчал до самого Раквере.

Загородный дом на берегу озера...

Честное слово, честное – я вернулась в детство, так мне кажется порой по ощущению радости, которая не покидает меня. И я снова высунулась в окно...

Я так и живу все время с высунутой из окна головой, чтобы видеть рябь на покрытом кувшинками озере и виноградники на склоне горы. Может быть, я боюсь, что они исчезнут?... В небе над нашим домом стригут воздух стрижи и гоняются друг за дружкой ласточки.

Я машу им рукой!

Небо над Парижем не рассекают стаи ласточек и стрижей, поэтому мы выбрали провинцию и не прогадали. Жить в Аквитании на юге-западе Франции очень недурно – морской воздух и бордо со своего виноградника круглый год. Весь подвал заставлен бочками и бутылками с бордо, нам хватает – и напиться, и продать!..