На кресте сидел взъерошенный воробей и чистил перья. Драчливо взглянув на меня, он чирикнул и улетел. Я посмотрела ему вслед и тоже вскоре ушла...

Назавтра я, как всегда, принимала рекламные объявления и, среди прочих, вошел Господин Серый, так я окрестила этого невзрачного клиента. Лишь через минуту я поняла, что у Господина Серого – искусственная рука.

Но не висящая, как плеть, а с электронным управлением... Она двигалась, негромко жужжал невидимый моторчик, пока Серый протягивал мне свое объявление и расплачивался мятыми кронами.

– Повторить три раза... В самое слушаемое время, – произнес он нудным баритоном.

– Хорошо. – Я отсчитала сдачу, и Господин Серый вышел вместе со своей искусственной кистью в коридор. Больше в тот день никто ничего не желал рекламировать, и я стала разбирать полученные заказы.

Разложив полученные объявления по мере их поступления, я наконец пробежала глазами совсем небольшое, которое принес Господин Серый. Оно меня приятно шокировало: «Разовые поручения детективного характера – 50 крон в час. Телефон 709-29-25».

И тут я задумалась: ведь за небольшую, в общем-то, плату я могу узнать, кто сбил моего мужа.

Рейтель или все-таки нет?... Этим стоит воспользоваться, обрадовалась я... Но как же я ошибалась, боже мой!..

И я позвонила. Господин Серый ничуть не удивился и назначил мне встречу:

– В пивнушке, возле парка. – Уже это должно было меня насторожить. – Жизнь короткая, торопись!.. – быстро добубнил он про газету, которую будет держать в руках, и бросил трубку.

«К чему это он сказал?» – гадала я, шагая после работы через весь город к той самой пивнушке. Но Господина Серого там не оказалось, я прождала его битый час и уже встала, чтобы уйти, когда Кукулис, именно так звали детектива, наконец появился на ступеньках пивной.

В руке у него была бостонская газета «Курьер», что было странновато, но основные странности, оказывается, поджидали меня впереди.

– Марк Кукулис, – еще разок представился Господин Серый, присев напротив. Его искусственная рука жужжала, как шмель.

– Сандрин Кац, – представилась я, внимательно разглядывая его.

– Очень приятно, по-моему, я вас где-то видел? – Кукулис пристально взглянул мне в глаза и заметно дернулся. – Не помню где, – вздохнул он через полминуты, – но это неважно, не так ли?... У меня хорошая память на лица, – сообщил он и широко улыбнулся. И тут мне в голову закралась предательская мысль, не буду говорить какая, но она оказалась, к моему несчастью, верной и ужасной!..

Мы с ним разговаривали около двух часов назад в приемной радиостудии...Он что же, забыл?

А детектив развернул газету на столе перед собой и счел нужным сообщить:

– Я немного шпрехаю – по-английски... Так, кого надо выследить?... Время – деньги, знаете ли... У вас пятьдесят крон есть?

Я кивнула.

– Давайте, – протянул он живую руку, искусственная просто лежала на столе и дрожала, как осиновый лист.

Я удивилась и послушно отдала деньги, вытащив их из бумажника. Кукулис сразу же заказал пиво – себе одному – и с жадностью выпил всю кружку за какие-то секунды.

Мне бы сразу взять и уйти, но я не подумала, что от этого инвалида и чудика может исходить опасность... Не подумала, а зря. Чудных надо бояться, поверьте. Бойтесь чудных – чудные опасны...

К счастью, я не стала рассказывать все подробности, но он каким-то дьявольским образом все понял и сделал выводы.

В общем, я спросила у него:

– Вы можете узнать, кто сбил 29 августа прошлого года, на пересечении улиц Глинки и Айвазовского, бывшего военнослужащего Илью Котова. Я хочу знать фамилию того, кто это сделал...

– И имя? – уточнил Кукулис, глядя на меня темно-желтыми глазами. – Хочешь развести этого папика?...

– Какого папика?... – шепотом спросила я.

– Ка-ко-о-го па-пи-ка?... – радостно повторил Кукулис. – Ну-у, у которого ты работаешь! Рейтеля... Куда вскочила?

И Господин Серый ухмыльнулся, потянув меня за рукав своей живой рукой.

– Ты готова по трупам?... – жадно спросил меня он и огляделся.

– По каким трупам?...

– Ну, фигурально! – поперхнулся воздухом этот болван.

– Чего-чего?... – Я привстала, но он держал меня за руку так крепко, что чуть не сломал ее.

– Забудь. – Кукулис неожиданно отпустил мою руку.

– Я уже забыла, – тихо сказала я ему. – Я пошутила. Я не хочу ничего знать!

«Дурак – это диагноз, держись от них подальше!» – предупреждала меня бабушка, и я встала.

– Я займусь этим делом и узнаю, кто был за рулем, – детектив уже стоял рядом и дышал мне в ухо. – Готовь деньги.

– Сколько?...

– Тысячу крон, – веско сказал этот болван. – Тысячу, – повторил он. – А если – нет... Рейтель узнает! Про то, что ты хочешь узнать – про него, – погрозил пальцем он. – А-а-а, испугалась? Не бойся...

– У меня нет таких денег. – Я встала и посмотрела на Кукулиса с сожалением. – Говори, что хочешь!..

И ушла.

Он свистнул мне вслед – этот чудноватый инвалид... В пивнушке возле парка гремела электронная музыка. Я шла к казарме и глотала горькие слезы...

Я вспомнила, но, к сожалению, слишком поздно:

«Никогда не мсти, Сашка! – говорила бабушка. – Сашка, жизнь – сама расставляет людей! Где кому – быть... Просто живи и жди».

– Я в четверг ждала, что будет пятница... – Римма Колпастикова зевнула и потянулась, с кровати на нее одним глазом смотрел заспанный Растаман.

– Пойдем, потрясем кого-нибудь! – предложил Растаман.

– А кого? – Колпастикова втянула живот перед зеркалом.

– С кого денег можно стрясти, – вскочил Растаман.

У дома напротив сидел на лавочке Кукулис, мнящий себя детективом...

Вышедший из подъезда Растаман, ни слова не говоря, отстегнул искусственную руку душевнобольного и, несмотря на стенания и причитания Шерлока Холмса, вернул руку тому лишь к вечеру – причем за бутылку...

– Господь дал, Господь взял, – философски напутствовал Марка Кукулиса Растаман. – Смотри на мир позитивно, Маркус!..

Тот шел и оглядывался... Тихий эстонский вечер, пели воробьи.

Теперь мой день в радиостудии начинался со звонка Кукулиса, он требовал тысячу крон – мзду «за молчание». Потом приезжал холеный чурбан Валду Рейтель, мазал по мне равнодушным взглядом и шел к себе в кабинет. Затем, примерно через час, уезжал... А вечером меня у казармы караулил все тот же Кукулис и бубнил про тысячу, которую я ему должна.

– Как можно быстрее! – напоминал он. – Иначе тебе кранты, малышка, – «резал» искусственным пальцем по своему выпирающему кадыку «детектив».

Прошла неделя... Хо-хо!

Мзда начала меня доставать.

Кукулис сидел в своей комнате – за заваленным барахлом столом... Он все утро чинил искусственную руку, сперва поменяв батарейки на новые, но рука не желала шевелиться – ни в какую!

– Ни в какую, – вздохнул он.

Он проверил провода на локтевом сгибе – не перетерлись ли?... На первый взгляд провода оставляли желать лучшего, но никаких существенных повреждений на них обнаружить не удалось. Кукулис всплакнул от неудачи и покосился на молчащий телефон... Телефон не работал, и у него не было ни кроны уже четыре дня, а кушать хотелось.

И тогда он пошел, прицепив к плечу все еще не работающую искусственную руку, в казарму, позвонить оттуда вдове Котова, чтобы получить наконец причитающуюся ему тысячу крон...

– Сколько можно просить?... – бубнил он, заходя в казарму и ища глазами коменданта Колпастикову. – Ну, сколько можно?... Я позвоню, Римма? – грубо спросил он.

Колпастикова поморщилась, но разрешила воспользоваться телефоном.

Через три минуты пришедший в ярость Кукулис выбежал из казармы.

– Она не хочет платить! – крикнул он серому кабысдоху, который сидел на крыльце и чесался. – Фас ее!