«Вы уверены, что авария произошла именно здесь? – вспомнил он собственный вопрос, заданный следователю, проезжая перекресток улиц Глинки и Айвазовского. – Меня ведь не было в тот день в городе – я был на побережье».

«Ну, как же, а ваш минивэн?... Допустим, вы были на побережье, но ваш минивэн, управляемый вашей супругой, сбил человека, и пострадавший от полученных травм скончался, как вы знаете...»

«Но меня не было в городе...»

«Но, минивэн-то записан – на ваше имя!»

С каким же трудом ему тогда удалось открутиться от этой аварии, в которой погиб некто Котов.

Рейтель подъехал к радиостанции и обнаружил, что она закрыта!

Было утро – всего пять часов, он был в пижаме и тапках... а по Тапе расхаживали флегматично настроенные бритые дворники и мели тротуары.

Рейтель развернул машину, взвизгнули тормоза, и поехал обратно на улицу Маринеску – переодеваться и завтракать.

«Я схожу с ума, похоже на то?... – спросил он себя и напомнил: – Надо будет сегодня перевести эту вдову на улицу Пик, пусть будет перед глазами... Что она замышляет? Ерунда!.. Или выгнать?... Я ей покажу, чертовке!»

Рейтель притормозил у реки, медленно переехал деревянный мост и свернул к своему дому. У ворот сидел вездесущий кабысдох и глядел на Рейтеля серьезными карими глазами.

– Бобби, ты не знаешь, опасна эта замороченная баба из офиса радиостанции или нет?... – наклонился Рейтель к псу. – Ну, что молчишь?

Кабысдох вздохнул, а Рейтель, устав ждать, вошел в дом.

Жена на кухне размешивала коричневый сахар в кипятке. Неторопливо обернувшись, она спросила:

– Ты к своей девке уже в пижаме ездишь?...

Рейтель кивнул и молча направился к лестнице.

– Папа, ты пьяный?... – выглянула из своей комнаты Деспина.

Рейтель снова кивнул, утро быстро набирало обороты.

«Если прекрасная дама решилась на убийство – будьте уверены, ей все сойдет с рук», – не к месту вспомнил он слова следователя, садясь на унитаз.

– Где ты был?! У меня снова мигрень, представляешь?... – заглянула в дверь Хелин.

В руках у супруги был стакан со сладким кипятком и пилюли от мигрени. Рейтель вздохнул, улыбнулся жене и уселся поудобнее...

– О-о-о-о, – убрала голову Хелин, дверь хлопнула.

Рейтель довольно усмехнулся.

Я уже неделю работаю делопроизводителем на улице Пик – замещаю укатившую отдыхать Белокурую Мечту, так, по крайней мере, объяснил мое перемещение Лорд, заместитель генерального директора по кадровой политике радиостанции на улице Титсу.

Ничего особенного, за исключением того, что Рейтель не замечает меня... Здоровается и то не всегда, сегодня, например, – не здоровался... Работы значительно больше – я отвечаю на десятки звонков и работаю на ПК последней модели за удобным низким столом. Когда нечего делать, я залезаю в Интернет.

Он только что странно поглядел на меня, заходя в свой кабинет... Я уже не раз ловила его неприятные взгляды на себе, но стараюсь не обращать внимания – смотрит на меня Рейтель или нет. Кукулис сказал, что Рейтель все знает про меня, ну, что я жена того самого Котова...

Месть отошла не знаю на какой план... Хотя ничего страшного на первый взгляд нет, но Рейтель вызывает во мне такой ужас, что у меня даже появляется металлический привкус во рту, когда он утром заходит в двери офиса. Вида-то я, конечно, не показываю... На улице Титсу такого не было.

Я быстро набрала на компьютере нужный текст и наклонилась, чтобы достать справочник.

– Как вы одеваетесь?... Черт знает что!

Я подскочила.

За моей спиной стоял Валду Рейтель и брезгливо разглядывал меня сзади. Именно брезгливо, и меня окатила волна ужаса...

– Что? – тихо переспросила я и вдруг разозлилась. – Я что, в домашнем халате?...

– Что за юбка на вас? – сморщившись, Рейтель разглядывал сзади мою юбку, я быстро потрогала «молнию»... Застегнута... Посмотрела на себя сбоку и непонимающе взглянула на Рейтеля.

Валду Рейтель морщился, на лице застыла гримаса... почему-то скорби!

– Это обычный льняной костюм... двойка, – я все-таки попыталась оправдаться, хотя понимала, что напрасно это делаю.

– Больше никогда не приходите на работу в этом старье, – отчеканил Рейтель и вышел в дверь. – Черт знает что!.. – раздалось оттуда.

На улице через минуту негромко зарычал его автомобиль, и Рейтель уехал. А я осталась. До конца рабочего дня было чуть меньше двух часов, я встала и, взглянув на себя в зеркало, немного успокоилась – я нормально выглядела, клянусь. Может быть, костюм был мне чуть-чуть великоват, но совсем чуть-чуть... На размер – не больше, обычный, из голубого неброского льна, строгий костюмчик для офиса... На лето, так до сегодняшнего дня считала я. А что льняные юбки мнутся, так это знают все...

Кроме Валду Рейтеля.

Я шла по городу, был вечер, от линяющих тополей плыл по воздуху пух, я наступала на него, не глядя. Черепица, флюгера, похожие на замки дома и одни сплошные воспоминания...

Я свернула и быстро пошла к дому Растамана.

Грустный негр сидел у своего подъезда на лавочке и разглядывал муравьев. Около него собралось несколько собак... На качелях у реки качались ребятишки и кричали, был очень теплый июньский вечер.

– Я же сказал тебе, не приходи больше! – Растаман поднялся и встал во весь рост, загородив мне дорогу. – Ну что, ты еще не убила его?...

Он спросил, и на лице его появилась улыбка сожаления. Я пропустила вопрос мимо ушей и быстро перебила:

– Я работаю у него, но дело не в этом... Понимаешь?

– Ты боишься его? – догадался Растаман.

– В каком-то смысле я боюсь, да! – кивнула я.

Растаман задумчиво почесал кудрявую башку и икнул.

– Все очень просто, – начал Растаман, – называй его про себя – придурок!.. К примеру: придурок пришел!.. Или: придурок опять закурил!

– Да? – тихо повторила я. – Придурок?

– Да!.. Тебе станет легче и даже, местами, – смешно! Только не думай простить его. – Растаман добавил: – Это может разрушить тебя.

– Не прощу, – согласилась я. – Я что-нибудь придумаю!

– Валяй! – сказал мне вслед Растаман. – Скажи Колпастиковой, чтоб зашла сегодня. Не забудешь? – И он, задрав ногу, почесал пятку.

Я кивнула и быстро направилась к казарме. Но там на меня вдруг накатила такая собачья тоска, что, схватив пару книжек, я почти бегом вернулась в город, села в парке под самым большим деревом и углубилась в чтение... По абсолютной случайности я сунула в сумку те самые две брошюрки на эстонском – с глупыми советами, которые дала мне пани Остальская в последнюю нашу с ней встречу – по Ловле особо крупных мышей и по Соблазнению (кого угодно), я хотела их выбросить и даже зарыла в траву, но потом вытащила и решила полистать...

Особенно меня поразила сентенция, которую я вычитала в самом конце второй брошюры: «Если у вашего объекта есть любимая, и она – не вы, пусть это вас не смущает вообще – соблазните его!.. И пусть он сравнит – вас и ее. Вы – лучше!.. Причем – без сомнения».

Я закрыла прочитанную до конца брошюру и, сказав: «Какой же дурак все это написал?» – встала.

Был уже поздний вечер, зажигались фонари, в парке продолжали гулять минорные горожане, а я пошла домой. Я шла и беззвучно разговаривала, поглядывая в небо:

– Илья Станиславович, такого, как ты, – больше нет, Илья Станиславович...

Я вдруг вспомнила, взглянув на свой голубой костюм сбоку, что мне сегодня сказал Рейтель.

– Придурок! – громко отчеканила я, забыв, что иду по улице, и мне сразу стало легче.

«Преподнести себя... – вспомнила я слова бабушки. – Каждая женщина должна уметь преподнести себя!.. Это самое важное иногда».

– Ну, погоди, придурок! – почти закричала я. – Завтра ты узнаешь!!!

К моему счастью, я шла по почти безлюдной улице... Тополиный пух лип к моим туфлям, а на часах на городской ратуше было почти десять. Над городом слетались со всей Вселенной самые яркие звезды и обещали устроить незабываемую ночь.