Я быстро составляла букеты, а пани приводила в порядок бухгалтерские документы и сплетничала, когда очередной покупатель или покупательница выходили, нагруженные цветами, и мы оставались с ней одни.

– Либо ты пьяница и лежишь под забором!.. Либо ты домохозяйка и чистишь кастрюли! Либо ты продаешь цветы и радуешь людей, Сашка!.. – Этот рефрен в той или иной трактовке звучал из уст пани Остальской почти каждый день. Я уже привыкла и, в общем-то, была вполне согласна с этими рассуждениями.

Про Рейтеля старая пани обычно говорила странную на первый взгляд фразу:

– Он – без креста, Сашка...

– А что это значит, Анна Рудольфовна? – спросила я еще с неделю назад.

– Ну, с крестом, значит, тянет бремя судьбы, – согнала с колен кота старая пани и встала.

– А без креста – не тянет, да?... – уточнила я.

– Валду Рейтель – счастливчик!.. Живет – и в ус не дует! А вот твоя жизнь превратилась в кошмар, – напомнила мне пани Остальская, и я вспомнила слова бабушки: «Человека слушать – дело зряшное, слушай свое сердце, Сашка, и никогда не иди ни у кого на поводу, ни у кого и никогда!..»

Я поморщилась... Легко говорить – не слушай, ведь пани Остальская продолжала ворошить угли...

– Нет, какой же невероятный подлец, – ворчала она, всплескивая руками. – Сбил твоего мужа, и хоть бы ему хны?...

Я покосилась на Анну Рудольфовну: нет, в ее глазах сиял все-таки ум... «Но как, в таком случае, она не понимает, что лучше все забыть, ведь Илью все равно уже не вернуть... Нет, у нее ума еще меньше, чем у меня!» – вдруг догадалась я.

– Пойми, ты только себе хуже сделаешь, если не отомстишь, – внезапно тихо сказала старуха – Вот я навсегда запретила себе горевать после смерти мужа и дочери.

Черный настенный телефон с двумя металлическими звонками издал продолжительную трель, и я с облегчением вздохнула: разговор о мести закончился сам собой.

Анна Рудольфовна стояла к телефону ближе, поэтому ответила она.

Выслушав, Остальская положила трубку и с заговорщическим видом потерла ладошки.

– Кто это? – спросила я.

– Дождались – он заказал розы! – почему-то шепотом сказала Остальская. – Приготовь ему букет – четное количество.

– Неужели Рейтель?... А почему – четное? На похороны? – удивилась я.

– Я пошутила, – фыркнула старуха. – Пятнадцать белых – для его дочери, – и, прищурившись, добавила: – Знаешь, я ведь специалистка...

– В чем, Анна Рудольфовна? – считая розы, обернулась я.

– В устраивании скандалов... Смотри, вот он, голубчик, – подскочила к окну пани Остальская. – Собственной персоной!

Мимо магазина к ресторану Аронсона быстро шли Рейтель и незнакомый респектабельный мужчина восточной наружности.

– Подсуетился в свое время и женился на дочке Инартов... Все, чем он владеет, принадлежало их семье... У нее очень богатый дядя... Контора недвижимости, адвокатское бюро и радиостанция, а в соседнем городке – компания по производству эля и городская газета. Он хозяин всего, пока женат на ней!.. Первая красавица города и плейбой, – тут пани Остальская плюнула. – Содом и Гоморра!.. Да, они изменяют друг другу на глазах всего города уже немало лет!

Я держала в руках охапку цветов и чуть не уронила их на пол...

– А если им нравится так жить, – пробормотала я. – Это их личное дело, по-моему?...

Пани Остальская застыла в изумлении, губы ее мелко дрожали.

– Если не давить машиной людей, то да... – привела она убийственный аргумент свистящим шепотом.

Мы некоторое время молчали, и я вдруг поняла, что старуха Остальская ненавидит Рейтеля больше, чем я. Причем намного!.. Как же я раньше не догадалась об этом?... Но почему? – задала я работу своим мыслям. – Как бы это выяснить?...

Я покосилась на грузчика, но его подчеркнутый пофигизм ко всему, кроме погрузки и разгрузки, был мне уже известен.

Анна Рудольфовна инструктировала меня до самых дверей, пока я шла с букетом по магазину.

– Ты же умная!

– И что?...

– Сориентируйся и возьми его в оборот... Может быть, то, что ты увидишь прямо сейчас, пригодится тебе?...

Офис Рейтеля, я впервые вошла в него около семи часов вечера в пятницу. Тихо и пусто. Справа – его приемная, слева – собственно сама контора по недвижимости. Я свернула направо и огляделась – тишина и холодный, как газировка, кондиционированный воздух заполняли помещение. Дверь в кабинет шефа открыта всего на какой-то сантиметр, рядом с дверью – секретарское бюро с факсом и ПК... Я принюхалась и чихнула! Запах женщины-блондинки – капулин, приятный естественный запах, – определила я, и снова чихнула. Похоже, он любит блондинок, как и большинство мужчин на свете...

Тишина, лишь какое-то быстрое шевеление и шорох за дверью...

«Что за бум?» – подумала я, прислушиваясь к характерным звукам возни в кабинете. Я кашлянула, и из кабинета через двадцать секунд выплыла секретарша, на вид обычная Белокурая Мечта мужчин, и посмотрела на меня большими подведенными голубыми глазами. Я и сейчас помню ее равнодушный взгляд...

– Я принесла букет, – кивнула я на розы в серебристом шуршащем целлофане. Она протянула обнаженную руку, взяла цветы и убедительно положила их на бюро.

– Запишите на наш счет, – вежливо произнесла она и проводила меня до выхода. Дверь закрылась за моей спиной, звонко щелкнул замок, и я оказалась на улице в своем бархатном служебном платье с пришитыми одуванчиками...

Пани Остальская помахала мне рукой из магазина, я тоже ей махнула в ответ и огляделась, – по улице Пик летал теплый ветер. Я шла обратно, и мой подол развевался, как бархатный парашют.

– Секретарша и Валду?... – втащила меня за рукав в магазин Анна Рудольфовна.

Я рассказала.

У пани Остальской смешно вытянулось лицо, она в предвкушении облизала губы и схватила трубку древнего телефона с двумя ржавыми звоночками.

И только через полминуты я поняла, кому она звонит!..

– Мне Хелин, – по-эстонски строго потребовала старая пани. – Что-о-о?! – переспросила она. – Разбудите!.. – Пани Остальская победно оглянулась на меня и грузчика, весело подмигнув нам обоим. – Хелин?... Ага! А у вашего мужа в эту минуту – исступленный секс с секретаршей!.. Пока вы спи-и-ите-е-е, – ласково по-эстонски пропела она в трубку и через пару секунд повторила по слогам: – Исступленный... секс... с секретаршей!.. Офис ходит!.. Ходуном!!!

Отвернувшись, я не смогла сдержать улыбку... Зато грузчик демонстративно ушел в подсобку, закрыв руками уши и бурча: «Спалила мужика...»

– Теперь он не уйдет от возмездия! – повесив трубку, вздохнула пани Остальская. – И это только начало... Развод – обычное дело, вот увидишь, – мстительно протянула она. – Ты ведь хочешь вендетты?! Хочешь или нет?...

Я пожала плечами и пошла за ширму переодеваться – пора было идти домой в казарму. У конторы Рейтеля стоял минивэн «Мерседес-V-280» – пустой и одинокий.

Фуат сидел в тесной холодной гостиной частной лодочной станции и размышлял... Сегодня он целый день приводил в порядок один из катеров, именно на нем, ближе к ночи, отправился вверх по реке, которая через три часа кончилась тем самым болотом, где упал в прошлое католическое Рождество старый пассажирский «Боинг».

Фуат покурил, потом натянул болотные сапоги, взял фонарь и пошел к месту катастрофы – в самый центр огромного болота, где возвышался, как на острове, тот самый злосчастный дом. Светила луна, и агент внезапно пожалел, что не взял с собой кабысдоха, тот просился весь вечер, преданно заглядывая ему в глаза...

И вот несколько долгих часов Фуат целенаправленно бродил по болоту, ища руку фельдъегеря, а точнее – пристегнутый к ней «дипломат»... Самое простое объяснение – рука отвалилась и ее утащил, к примеру, волк, а «дипломат» волку ни к чему, значит, надо искать не руку, а собственно «дипломат» с пристегнутым к нему наручником из нержавейки. Именно для этого к руке агента Фуата был прикреплен крошечный металлоискатель с жидкокристаллическим экраном. И когда металлоискатель попискивал, Фуат пытался угадать в появившейся на экране схеме – наручник, пристегнутый к «дипломату», или «дипломат», пристегнутый к наручнику... Но ничего похожего на кандалы за пять часов скрупулезного обхода болота на месте аварии Фуат так и не обнаружил. Он присел на кочку, занимался рассвет. «Похоже, сегодня будет пасмурно», – подумал агент и вздрогнул от сырости и нахлынувших мыслей.