Отвернувшись, он смотрел в окно, пытаясь унять разочарование. Не слыша ее шагов, обернулся. Женщина так и стояла с бумагами в руках.

— Вам не кажется, что став вашим доверенным лицом, — вытолкнула она из себя, — я имею право хоть на тень откровенности с вашей стороны?

— Само собой, — проговорил Да-Деган тихо. — Но учтите, что если Вам вздумается почесать языком о некоторых фактах моей биографии, то с рук вам это не сойдет. Я умею быть и мстительным…. Дорогая.

— Итак, произнесла она. Вы ответите мне на один, только один вопрос. Сейчас.

— Хоть на сто, дорогая.

— Я провела расследование, — призналась женщина нехотя. — Да-Деган Раттера никогда не служил в Разведке. Объясните мне это….

— В разведке служил Ареттар, — проговорил Да-Деган, пожав плечами.

Вскинув голову он посмотрел в ее лицо, в внезапно загоревшиеся искорками вопросов, наполнившиеся жизнью, глаза. Улыбнувшись, достал кабран, положив его в ее ладони.

— Читайте внимательно, — заметил он, — там, на борту моего флагмана я безумно боялся, что вы заметите имя, и донесете обо всем Элейджу. Я даже надеяться не смел, что вы будете столь растеряны и невнимательны, что оно ускользнет от Вас.

— Значит, вы не умерли, — проговорила женщина удивленно. — Вы сменили имя и внешность, и…

— Дали Небесные, женщина! — рассмеялся Дагги, — ничего я не менял! Не имени, ни внешности. Я слишком много пережил и просто сед! А имя…. Ареттар — фикция, миф, псевдоним, прячась за который я пел и безумствовал. Но на самом-то деле Ареттара не существовало никогда. Аретт — это только миф.

— И как же Ареттару удалось докатиться до состояния Да-Дегана Раттеры? — спросила она, словно не слушая его объяснений. — Вы уничтожаете миры, вы выслуживаетесь перед Императором….

— Фориэ, — тихо позвал Да-Деган. — Очнитесь, а? Я считал вас достаточно здравомыслящим человеком, что б довериться Вам. Не заставляйте меня разочаровываться.

Фориэ медленно кивнула и присела в кресло. Молчание зависло в воздухе, окутывая реальность. Нарушить его Да-Деган не решался. Медленно бредя по пушистым, глушащим звуки коврам, он невольно вспоминал юность. И все, чего б в данный момент времени он желал — освободиться от власти памяти. И снова мелькнула мысль об оноа. И стоило труда, что б, взяв себя в руки, изгнать ее.

— Нет! Не могу! — донесся внезапно голос Иланта!

— Да пусти же ты, чертушка! Пожалеешь еще.

— Приказано!

— Да плевать я хотел на все приказы…!!!

Мгновение и дверь распахнулась.

Обернувшись, Да-Деган посмотрел на ввалившегося в комнату незваного визитера.

— Кто позволил, Хэлдар? — спросил он негромко. — Или вы попутали дверь? Покои Рейнара в другом крыле дома.

— Не смешно, — устало выдохнул Хэлдар, падая в кресло. — Я словно сумасшедший несся к вам, что б предупредить. Данави Рахан хочет взорвать ваши верфи и сбежать. Он предлагал мне присоединиться к заговору. Я ответил согласием и помчался сюда, что б предупредить. Ну что ж вы теперь не гоните меня в шею? А, привет, Фориэ…, - добавил он, заметив женщину. — Если мы его не остановим, то ночью зарево над заводами будет видно отсюда. Только не нужно в это дело вмешивать Катаки, — добавил Хэлдар внезапно.

Улыбнувшись, Да-Деган посмотрел на Фориэ.

— Вот и первое ваше задание, — проговорил мужчина, — усмирите Данави. Убедите, что его действия ошибочны и неразумны. Более того — нежелательны и опасны. Времени у Вас…. Хэлдар, На какое время назначен взрыв?

— На полночь, — отозвался мужчина.

— Времени у вас, мадам, до полуночи.

И кто сказал, что беспрестанно будет везти? Кто сказал, что в жизни возможен хоть один миг, когда можно будет расслабиться и заснуть, не заботясь более ни о чем?

Кто сказал, что до самой его смерти выдастся хоть один, погожий, никакими заботами не омраченный денек?

И с чего он взял, что Данави Рахан не взбрыкнет, словно норовистый рысак, не покажет норов, а будет, словно древний мерин спокойно тащить тот воз, который ему определили везти, лишь потому, что у него не достанет силы — взбрыкнуть?

С чего он тешил себя иллюзиями, что Данави Рахан и доверился и поверил?

И кому, как не ему понимать, что он обрек Фориэ на провал? Бедная гордая госпожа Фориэ Арима. Она всегда взваливала на свои тонкие плечи больше, чем могла вынести. И никогда не показывала что ей тяжело или трудно. Никогда. А вот он сегодня повел себя…. Как подлец! Ударила в голову радость, этот хмельной кураж, затмила сознание. И как же больно и горько осознавать это теперь, одному сидя в комнате и слушая как тихо шелестит время, как мелькают одна за одной секунды, невидимым жемчугом срываясь с нити, чтоб кануть в минувшее.

Закусив губу, он посмотрел в зеркало, изучая безучастный бестрепетный облик. Эти пустые, лишенные огня глаза, эти губы, искривленные ухмылкой. Если б так же просто можно было увидеть отражение души! Кто знает, заледенела его душа или выгорела дотла?

И почему, почему он сидит на месте, словно божок, словно каменный истукан. Если надо бежать, что — то делать. Если еще не поздно….

Почему, он как трус укрылся за эту невозможную хрупкость, за женскую гордость, лишь бы остаться неуязвимым самому? Будто это ее вина, что он так и не сумел ничего объяснить Данави Рахану.

Стыдом обжигало щеки. Невольно опускался взгляд. Сжав пальцы в кулаки, он медленно мерил комнату шагами, ступая по съедавшему звук шагов ковру.

— Илант! — позвал, внезапно решившись. — Меня ни для кого нет. Скажешь хандрю, скажешь пьян. Никого, никого, слышишь, не принимать!

— Будет сделано!

Быстро пройти в спальню, сбросив вышитые шелка, натянуть виды видавший костюмчик, состоявший из плотных штанов, беловатой рубашки, кожаного жилета, посмотрев в зеркало упрятать белоснежные локоны под огненный парик. Усмехнувшись, пройти потайным ходом, спрятанным в стене.

Вниз, вниз, по узкому коридорчику — прочь, выбраться из-под земли за оградой сада. Утечь незримо, никому не попадаясь на глаза. А если кто и заметит случайно, ну и где бродить призраку, как не у стен собственного дома?

Не тревожа тишины уходить дальше и дальше, слыша, как стрекочут цикады, как из садов Джиеру доносится развеселый смех шебутной молодежи.

И все дальше от фонарей, от людей, в темень. Туда, где на дне длинного извилистого оврага дожидается флаер, припрятанный так, на всякий случай, как у пронырливой белки на любую зиму припрятан запас.

Поднять флаер в небо, осторожно маневрируя над городом, заложив вираж уходить в сторону моря, пустого и черного. Вести флаер лишь по приборам, чуть не прижимаясь к морской волне, чтоб не обнаружить себя раньше времени. И так же, чуть не прижимаясь к ковылям лететь над степью материка.

Улыбнувшись, нежданно он вспомнил лицо Фориэ, ее запал злости, гневно сверкающие глаза. Было в ней…. Много, очень много настоящего. Живого. Родного и дерзкого. Того, чего так не хватало ему самому. Того, что сгорело на Эрмэ, в чадном и смрадном палу.

«Прости меня, девочка, — подумалось вдруг. — Прости…. Я сам столько лет проклинал за то Элейджа, так почему ж сам, сам не устоял перед соблазном? Почему?

Бросив флаер недолетев нескольких миль до завода, потопал по густым ковылям, ориентируясь на яркие огни. Сколько раз здесь бывал? Всего ничего! Легко пересчитать те визиты по пальцам одной руки. Но выручала память, изумительная память — на события, лица и места, хоть он с удовольствием бы выкупил как дар — умение забыть.

Лишь несколько лет назад была степь пуста и гола. Лишь ковыли и далекие горы. Да птицы в небе. Да безмерный покой. Давно ли был заложен первый камень?

Ах, как подстегивал, как гнал Хэлдара. Как уговаривал. И как готов был в ногах валяться и руки целовать, если б не помогло ничто иное.

Гений! Умница, каких не видел свет. Ему б веры в себя, что не позволяет сомневаться в силах — не то бы сотворил! Но и то, что есть нельзя позволить разрушить.