— При посадке ваш самолет чуть не разбился, — заметил Ричардс.

— Да, сэр, — согласился Гудман. — Посадка была жесткой. Один из наших пилотов сломал ключицу при посадке. У остальных, — ссадины, ушибы. Так. Мелочи…

— Насколько я понимаю, команда на вашем самолете прилетела сборная? — спросил Ричардс. — Люди из самых разных частей и подразделений. А как давно вы командуете ими? С какого периода?

— Я вообще не командовал ими, — признался Гудман. — Лидеры все время менялись. Я — последний из них, так среди нас не осталось офицеров, а все бойцы с лидерскими задатками к тому времени уже погибли. Со мной прилетели рядовые и сержанты. Только пилоты имели звания старших уоррент-офицеров. Это люди, измотанные десятилетней борьбой за свою жизнь, сэр.

— У вас будет возможность отдохнуть и почистить перья, — заверил Ричардс Гудмана. — У нас здесь хоть и не эдемские сады, но жизнь вполне приличная. Вас к нам послал сам Господь, если он есть! У нас не хватает специалистов, как военных, так и гражданских. В общем, добро пожаловать в наше новое государство!

— Государство, сэр? — не понял Гудман.

— У вас еще будет время узнать об этом! Как вас приняли?

— Замечательно, сэр! Местные жители собрали для нас питание, одежду, медикаменты. Собственно, задержка по дороге в город, и была связанно с гостеприимством местных жителей.

— Ну, вот и замечательно. Много времени дать вам на отдых мы не можем, — встал с кресла Ричардс. Мы нуждаемся в ваших парнях, Гудман. У нас хоть и не война, но и миром нашу жизнь тоже не назовешь. Если ваши ребята нуждаются в помощи медиков, психолога, в услугах иного рода, мы все вам предоставим. Добро пожаловать в Союз Выживших поселений Джорджии, второй лейтенант Гудман!

— Спасибо, сэр! — Гудман сжал протянутую руку.

…Было три часа дня, и в клубе «California» было пусто. Только небольшая группа американских военных оккупировала столик в углу зала. Парни попивали чаек и заедали кукурузными лепешками с яблочным повидлом. В уголке хозяин клуба, старый грузин с метелкой и совком наводил марафет.

— Сейчас бы что-нибудь покрепче! — мечтательно сказал один из бойцов, морской пехотинец.

— А у меня есть старые запасы, — засмеялся сержант-связист, доставая из кармана металлическую флягу. — Добавим?

— Нет, лучше не надо, — предостерег летчик. — Если патрульные засекут запах спиртного, отправят в кутузку! Это раньше на это смотрели сквозь пальцы, а после чудачеств новчков, черт бы их побрал, упекут точно!

— Бача, у тебя есть chacha? — окликнул сержант хозяина клуба.

— Есть. И что? — ответил «трактирщик». — Сами знаете, что спиртное только после восьми вечера можно продавать! Хотите, чтобы меня Ричардс закрыл? Вы моих внуков кормить потом будете?

— Вот хрен старый! — вполголоса сказал морпех по-ангийски.

— Он прав, — развел руками пилот. — Придется сосать это пойло.

В прохладу полутемного помещения зашел темнокожий боец со знаками мотострелка. Он был в военной серо-зеленой майке, поверх которой на мускулистые плечи был наброшен китель. Пехотинец был разгорячен и чем-то до крайности разозлен. Войдя в зал, он от злости пнул один из стульев, да так, что тот полетел на пол.

— Эй, Корнелл, ты что мебель ломаешь?! — возмутился Бача.

— Да иди ты! — огрызнулся темнокожий пехотинец.

— Ах так! — Седой хозяин клуба от возмущения бросил метелку на пол. — Не будет тебе больше кредита в моем заведении! Так и запомни!

Это подействовало на американца. Он крепко выругался и принялся вымаливать у Бачи прощение:

— Бача, I,m sorry! Извини друг, просто нервов уже не осталось! Ну, что мне сделать?! Хочешь, я на крышу залезу и твою любимую песню спою?!

— Не надо! — сменил гнев на милость хозяин. — Что случилось-то?

— Лучше не спрашивай! — яростно махнул рукой пехотинец. — Пожалуйста, один чай. Нет, два чая! Отдам все в среду!

— Что с тобой, Корнелл? — спросили соотечественники, когда он подошел к их столику.

— Пропади все пропадом! — взорвался тот. — Почему мы вкалываем, как ломовые лошади, а эти, мать их, иракские ветераны могут забивать на службу?! И при этом получать тот же паек, что и мы?! Где, мать их так, справедливость?!

— Эти парни пережили ужасный стресс! — сказал связист, глядя в чашку. То ли заступаясь за «иракцев», то ли в издевку над ними.

— А мы здесь что, на курорте Майами загорали?! — продолжал возмущаться темнокожий, отхлебнув принесенный ему чай. — Эй, Бача, а где сахар?!

— Ну, по крайней мере, население этой страны было настроено к нам дружественно, — заметил связист. — А уж в Ираке им мало не показалось, я уверен…

— У нас тоже не все было гладко, — сказал пилот. — Georgian,s отличные ребята, если не обижать их и не лезть в их внутреннюю жизнь. Кстати, они христиане, а не мусульмане-фанатики. К нам тоже включили в группу одного из их парней, пилота. Пока ничего плохого сказать о нем не могу. Вот только подолгу смотрит в одну точку, как псих.

— Может, он и есть псих? — спросил кто-то.

— Вроде, не похож…

В этот момент в клуб, грохоча тяжелыми армейскими башмаками вошли еще два американских солдата, одетые в полевую форму. Вошли они в полном снаряжении, оба держали на груди винтовки. Один держал в зубах дымящую сигарету.

— О, вот они! — тихо сказал связист. — Герои из Ирака! Нам положено лишь аплодировать и тихо, но восторженно дышать!

— Не пейте чай, парни! — подхватил морпех. — Не чавкайте за столом! Супермены пришли!

Темнокожий боец ничего не ответил. Он был занят чаем, изо всех сил стараясь не смотреть на ненавистных «иракцев».

Когда солдаты подошли к стойке, у одного под кителем обнаружилась черная заляпанная футболка с розовыми полосками. Вид у обоих солдат был крайне неопрятный.

— Если бы я так шлялся по расположению, — хмыкнул морпех, — меня бы мой капитан пару часиков повозил бы мордой по плацу, а потом отправил бы чистить сортиры! А эти, как беременные шлюхи на аборт приперлись!

«Гости из Ирака», вероятно, услышали, как старики переговаривались. Один из них повернул к ним голову, будто спрашивая: «Ну, кто неприятностей хочет!»

— Лицо, не обезображенное интеллектом! — процедил пилот, стараясь не прыснуть в чашку от смеха.

«Иракцы» несколько секунд ожидали хозяина. Потом один вдруг стукнул кулаком по стойке и прорычал:

— Эй, ты! Сколько тебя можно ждать?!

Солдат говорил по-английски, и Бача не понимал слов, только интонацию. Зато хорошо понимали коллеги за столом.

За столом оживились:

— Это он нашему Баче? — переспросил пилот.

— Тот один хрен ничего не понимает!

— Сценка из жизни рабовладельческого Юга, — прокомментировал связист.

— Парни, держите меня! Я уже на грани! — прошипел темнокожий пехотинец.

Бача же, с достоинством отвечал:

— Что желаете? — по-грузински.

— Вон ту бутылку! — ткнул пальцем солдат на витрину. — Что, не понимаешь, обезьяна?! Тупой скот! Бутылку, я сказал!

— Спиртное до восьми часов вечера не продается! — ответил Бача.

— What?!

— Солдатик, ты тупой! — издевался над ним Бача. — Совсем грузинского языка не знаешь!

Солдат из Ирака побагровел от гнева. Не вынимая сигареты, он откинул стойку и прошел за прилавок, оттолкнув Бачу. Его напарник направил дуло винтовки в лицо хозяину клуба.

Вот тут уже вмешались американцы за столиком:

— Эй, рядовой! — повелительно вскрикнул сержант-связист. — Прекратить!

— Что?!

— Ты что, глухой, падла?! — не выдержал, наконец, Корнелл. — С тобой сержант говорит!

— Не нарушайте порядок, если не хотите проблем! — посоветовал пилот. — Спиртное у нас до восьми часов военным не продают!

— А мне плевать! Я хочу выпить! — До «иракца» похоже не доходило, что он говорит со старшими по званию.

— Мы соблюдаем этот закон, и вы будете его соблюдать! — крикнул сержант. — Или сегодня же на стол Ричардсу ляжет рапорт! А если не уберешь свою пушку, уже через несколько часов будешь греметь цепями и дробить камень на каменоломнях!