— В чем дело?
— Подожди, дорогой, проверить надо, — сказал хозяин лавки.
Он достал из-под прилавка автомат АК-74. Выбрал наугад один из патронов, отданных Сергеем в качестве оплаты. Вставил в магазин, передернул затвор. Направил ствол в воздух. Выстрел, как плеть, ударил по ушам. Проходящие мимо люди, правда, не обратили внимания на столь обыденное дело.
— Все в порядке, — сказал торговец. Затем он сказал что-то на незнакомом наречии своим амбалам, и те послушно расступились.
— Деньги проверяете? — спросил Сергей.
— Да, приходится, — кивнул головой трубочник. — В последнее время немало случаев, когда всякие …. (видимо, неприличное слово на своем языке) стали расплачиваться негодными патронами. А ты человек новый, я тебя не знаю. Хочешь, еще что-нибудь возьми. И друзьям скажи, — если кому нужна хорошая трубка — веди сюда, к Курбану из Нальчика. Для всех товар найдется!
Сергея как гвоздем прибило к земле.
— Вы говорите, что вы из Нальчика?!
— Ну да! С самого детства там живу! Ты ведь знаешь, кем я был до Войны?
— Кем?
— Футболистом! Команду «Спартак-Нальчик» помнишь?!
— Нет. Я футболом не интересовался, — на всякий случай соврал Сергей.
— Жаль. Я в основе играл. Меня перспективным форвардом считали. Даже называли кандидатом в сборную. А потом… Переквалифицировался в мастера, стал трубки делать. А что? Ходовой товар…
— Слушай, Курбан. Я тебе еще пять патронов накину, только расскажи, что с Нальчиком? Что вообще с Россией?!
— Зачем мне деньги за разговор? Я и так расскажу. Знаю-то я немного… После удара была зима. Долгая зима… Холодная… В итоге в Нальчике осталось едва ли тысяча человек… те, кто выжил, разъехались по селам, уехали в горы. Хочешь знать, что с Россией? Да кто его знает? Но люди говорят, что связи больше не было. Ни с Москвой, ни с Ростовом, ни с Краснодаром. А потом началась борьба за власть… Кабардино-Балкария раскололась на три части. Я кабардинец из Нальчика. Есть еще кабардинцы из Княжества. Князем у них бывший ментовский генерал, замглавы МВД республики. А у балкарцев — своя власть. Северная Осетия, — там так и остался президент. Но на них давят нохчи. Нохчи после войны сильно поднялись. Московской власти теперь нет, никто контртеррористические операции проводить не будет.
— А что севернее? — спросил Сергей.
— А вот севернее не знаю, — сказал Курбан. — Ставрополье, по-моему раскололось на удельные княжества. Там и нохчи, и армяне, и казаки, и бандиты, и еще непонятно кто… так люди говорят. А больше я и не знаю ничего.
Сергей поблагодарил бывшего футболиста и в благодарность купил у него еще одну трубку. Для Тенгиза. Пообещал, что обязательно расскажет своим товарищам про его лавку. Попрощался и пошел дальше…
Спустя еще метров триста, Сергей увидел еще одну сцену. Настоящий аукцион. На каменном парапете бывшей лестницы какой-то мелкий клоп в остатках дорогого пиджака вел торг. Напротив него стояли огромные картины в дорогих золоченых рамах. Карлик в азарте выкрикивал название картины, называл цену. А стоящий напротив него толстяк в вельветовом костюме, в красной шапочке, наподобие турецкой фески, с удовольствием эту цену повышал. Толстяка окружали громилы-охранники в камуфляже, не позволявшие никому занять место рядом с их господином. Да и желающих, видно, не было. Под конец карлик завопил: «Продано!». Толстяк сделал жест рукой, и один из охранников поставил у ног карлика цинк с патронами. А обратно стащил картину в золотой раме, на которой была изображена женщина в розовом платье, читающая книгу. Зеваки вокруг кричали, свистели и аплодировали.
Сергей решил, что здесь что-то типа аукциона, где местные богачи приобретают оставшиеся произведения искусства. Но все было не так просто. Получив купленную картину в свое распоряжение, глаза богача просто налились кровью. Он восхищенно заорал на весь базар:
— Картина из Третьяковской Галереи! Прошу любить и жаловать!
Затем толстяк выхватил кривой кинжал и вонзил в полотно. Толпа заревела от восторга. А толстяк, пуская слюни от восторга, хрипя, как кабан, полосовал картину на части под общий одобрительный гул. Превратив произведение искусства в лоскуты, толстяк взял у кого-то из челяди топор и принялся рубить раму. Затем он, раскрасневшийся, потный, но счастливый, схватил уцелевший фрагмент рамы, поднял над головой, торжествуя:
— Даже сверхбогачи прошлого не могли себе это позволить!!! А я могу!!!
Ничего не понимающий Сергей смотрел, вытаращив глаза, на это варварство. Откуда здесь картины из Третьяковской галереи?! Толстяк врет? А потом, Сергей, холодея, начал вспоминать, что перед самой войной какую-то коллекцию из московской Третьяковской галереи привозили в Цхинвал. Эвакуировать, видно, не успели…
Сергей нашел в толпе двух патрульных и бросился к ним:
— Помогите! Вы видели, что там происходит?
— А что там происходит?
— Там картины из Третьяковки уничтожают!
Патрульные недоумевающее посмотрели друг на друга.
— Товар чужой что ли громят? Ладно, пошли посмотрим…
Сергей в сопровождении полицейских пробрался к «аукциону». Ближе не могли, — мешала возбужденная толпа. Полицейские наблюдали за процессом, потом посмотрели на Сергея, как на идиота:
— И что? Я думал, что здесь погром или беспорядок… Покупает человек товар. Деньги ведь платит? Платит. Какая разница, что он с товаром потом делает! Его товар — его воля. Что ты раскричался?
— Но ведь это — произведения искусства! Вы понимаете? — распинался Сергей.
— Какая от них теперь польза?! Картинами людей не накормишь, а на патроны можно еду купить. Короче, с тебя два патрона за ложную тревогу!
— С меня?! — удивился Сергей. — За что?!
— За то, что людей от работы отвлекаешь всякими пустяками! Шутник! Давай, давай, а то арестуем!
Сергей не мог понять, шутят они, или нет. Патрульные, однако, шутить и не собирались. Один снял с плеча «Бизоны» и навел на Сергея. Другой сказал:
— Понятно. У него, похоже, не все дома. Берем его… — Он схватил Сергея, заламывая руки за спину. Второй передернул затвор.
— Ладно! Я заплачу штраф! — крикнул Сергей.
— Вот это другой разговор! Давай, — Полицейские отпустили Сергея. Получив мзду, они тут же потеряли к Сергею всякий интерес, отпустив его на все четыре стороны.
— И больше так не шути! — погрозили ему пальцем патрульные, вешая «Бизоны» на плечо.
Сергей перевел дух, глядя на то, что происходит там, у парапета. А там толстяк, купив очередную картину, опер ее на камень. Затем обратился к толпе, простирая руки к ней:
— Она ваша! Дарю ее вам! — И тут же отошел в сторону.
Толпа, восхищенная подарком богача, заревела и бросилась на картину, как на заклятого врага. Спустя пять-десять минут от холста и рамы остались лишь воспоминания. Грязные, убогие нищие, которые не получили всей меры удовольствия, дрались в пыли за право разорвать остатки холста. Покончив с шедевром, толпа довольно заурчала и потихоньку рассосалась. Зрелища больше не будет. Довольный богач, поглаживая пузо, направился потчевать. Его охранники спереди и по бокам разгоняли толпу пинками и ударами прикладов.
Толстяк в окружении охраны прошествовал мимо, а Сергей задумался. Что же должно было случиться с человеческими душами, чтобы скатиться до откровенного осознанного варварства? Ведь у них, в Грузии нет такого. Там люди с почтением относятся к культурным памятникам старины, стараются сохранять их, если возможно.
— Сволочь! — раздался снизу низкий хриплый голос. Сергей посмотрел под ноги.
У самого подножия кучи битого щебня сидел человек в пыльной кепке и коричневом пиджаке, поджав одну ногу под себя. Другой ноги не было, а неподалеку, чтобы человек мог дотянуться, лежали костыли. Один глаз был перемотан тряпицей. Перед человеком лежал АК-74. Сергей сначала подумал, что этот инвалид просит милостыню, но человек продавал здесь книги, разложенные перед ним на куске полиэтилена.
— Кто сволочь? — спросил Сергей.
