Быстро стемнело. На юге, как известно, темнеет намного раньше, чем в средней полосе. Михаил посидел еще на балконе, но заедали комары, и он лег спать.

Утром их разбудило гостиничное радио, приглашая обитателей турбазы на зарядку. Мишенька подумал, что он и так в отличной спортивной форме. Не далее как две недели назад их отдел АСУП сдавал нормы ГТО, и он, без особого труда, подтянулся на турнике десять раз. Так что приглашение он проигнорировал, но заснуть уже не смог. Вскоре, по тому же радио, их пригласили на завтрак и сообщили к тому же, какие группы и в какое время сегодня проводят организационный сбор. Их время было в десять в летнем павильоне.

Позавтракав, Михаил лениво поднимался по лестнице на свой четвертый этаж. На лестничной площадке третьего он увидел шикарную девицу.

Мишенька сам был жгучий брюнет и, естественно, ему всегда больше нравились блондинки. Черноволосые, впрочем, тоже могли претендовать на его внимание, но это должны были быть яркие красавицы. Девица была именно такой. Матовая кожа с естественным румянцем на щеках оттенялась длинными темными волосами. Прекрасную фигуру с пышным бюстом не столько скрывал, сколько подчеркивал сарафан с, приятным взгляду, декольте.

"Какая, однако, холеная и породистая ягодка. Какой подарок утомленному сердцу,"- подумал Бурлаков.— "Есть в этом мире справедливость или нет? Почему бы в нашу группу двух или трех таких не заслать?"

Ягодка, охранявшая чемоданы, поймала его взгляд и гордо отвернулась.

Михаил поднялся к себе. За стеной раздавались недовольные голоса. Бурлаков снял футболку и, пользуясь тем, что солнце светило прямо в окно, вышел на балкон позагорать. Через пару минут на соседнем появились возбужденные соседки с сигаретами в руках.

– Коллеги по несчастью, что вы там никак не поделите?— спросил Мишенька у вчерашних собеседниц.

– Вас сколько в комнате?— ответили ему вопросом на вопрос.

– Двое.

– А коек?

– Три.

– А у нас наоборот,— сказала маленькая курносая.— Трое человек и две кровати.

– А как же вы спите?— искренне удивился Михаил.— По очереди?

В две смены?

– Нам еще раскладушку дали.

– А-а-а. C'est la vie,— объявил Мишенька, изучавший в школе и институте французский язык.— Кому как везет. Вот мы с Васей могли бы взять на постой одинокую девушку, но нам почему-то ее не присылают.

– Зато нам присылают. Наша соседка еще не выехала, а тут уже одна приперлась: "Здравствуйте, я- ваша тетя. Я буду у вас жить."

Пришлось ее послать.

– Куда?— полюбопытничал Михаил.

– Куда, куда. К администратору.

– Через полчаса наша группа собирается,— напомнил он девушкам, когда они накурились.

В десять они неуверенно скучковались в павильоне. Помещение было пустынным. Только вдоль стен стоял ряд стульев. Пришла какая-то тетенька средних лет и предложила сесть. Группа заняла места. Справа от Михаила сел Вася, слева расположился рыжебородый, с небольшими залысинами парень. А вообще, женского пола было явно больше: человек двенадцать.

В их числе Миша увидел и тамбовских девушек. Как выяснилось, их звали Инна и Галя. Кроме них внимание Бурлакова привлекли две интересные, но высокие, девицы из Челябинска: Лариса и Елена.

Среди хорошеньких он отметил и еще одну девушку, которую ее подруги именовали Ольгой. Также имелось несколько дам зрелого возраста, но на них его взгляд не остановился- не за что было зацепиться. А самое главное, в павильоне присутствовала вчерашняя каштанововолосая красавица с толстенькой подругой. Но увы, рядом с этими девушками сидел и их вчерашний собеседник- молодой человек среднего роста, который опять говорил им что-то веселое. Этот парень был четвертым и последним мужиком в группе.

– Однако. Поднавалило бабья,— заметил рыжебородый сосед слева.— Придется, чего доброго, за них груз таскать.

Мишенька поддакнул и между ними возник разговор, переросший в знакомство. Соседа слева звали Вадимом Дюковым, он был ровесником Михаила и, вроде как тоже не обременен семьей. Мало того, он оказался земляком, челябинцем. Окончил политехнический несколько лет назад и работал сейчас на ЧТЗ мастером в литейном цехе. Это дома они жили далеко друг от друга, в разных концах города. А после того, как ты отмахал три тысячи километров, парень из твоего города, учившийся с тобой в одном институте, одногодок воспринимается почти как родственник. Поэтому не удивительно, что Вадим и Михаил впоследствии подружились.

Тетенька проверила по списку присутствующих, сказала о туристических традициях, о том кого надо выбрать, что приготовить и что иметь. О том, что инструктор группы сегодня занят, а завтра должен прийти.

Старостой, за солидный вид, выбрали Вадима. Красивую каштанововолосую Татьяну Сколченкову назначили кем-то вроде завхоза.

Юрий, ее приятель, вызвался быть ей помощником. Симпатичную Ольгу, имевшую соответствующее образование, назначили медсестрой группы.

Собрание длилось с полчаса, после чего разошлись.

Этот день- понедельник- Михаил хотел посвятить "разграблению" города. Но город, знававший людей и посерьезней, отчаянно сопротивлялся. Пройдя по центральным улицам и прошерстив все намеченные накануне магазины, Мишенька убедился, что потратить здесь деньги и купить что-то интересное было весьма затруднительно. Так, не солоно хлебавши, он и вернулся на турбазу обедать.

Перед обедом по внутреннему радио сообщили, что сегодня вечером в помещении столовой состоится дискотека. Билет стоит три рубля. Вася с Мишей решили ее посетить. Бергер, как более молодой, помчался за билетами, а Бурлаков пошел занимать очередь на раздачу. И на крылечке столовой, в очереди, человек за десять до него, Мишенька опять увидел холеную красавицу-брюнетку. Он даже встретился с ней взглядом и сразу понял, по мелькнувшему на ее лице выражению, что она его признала. Но тут к нему подошел Вадим, и они стали обсуждать свои дела.

После обеда Мишенька пошел в гости к Татьяне Сколченковой договариваться о своем участии в издании стенгазеты, которую группа должна была выпустить перед выходом в поход. Жила Татьяна на третьем этаже, и в коридоре, неподалеку от ее двери, вот судьба, Михаил в третий раз за этот день повстречал черноволосую красавицу. Она даже улыбнулась, увидев его, а Бурлаков подумал:

"Она, чего доброго, подумает, что я ее преследую. А это отнюдь не мой метод. Хотя, подружиться с ней было бы неплохо. Что за прелесть эта девочка! Вот от такой судьбы было бы грех отказываться."

Красавица скрылась за дверью, а Мишенька нашел нужный номер и постучал. Никто не ответил. Он нажал на ручку и открыл дверь.

– Кто там?— раздался голос из глубины.

– Свои,— сознался молодой человек.

– Юра, я сейчас.

Мишенька вошел в комнату.

Татьяна была в халате и с чалмой на голове.

– Ой, Миша, а я думала, что это Юрик. Он должен зайти,— сказала Татьяна, запахивая поплотнее полы.— А мы тут головы моем.

"Везет же неким Юрикам. Им такие девушки попадаются, а мне нет. И у них, похоже, давние отношения, если он приходит, когда захочет,"- подумал Михаил.

Но разговор завел про газету. Все вопросы они разрешили: он обещал тискануть туда вирши, а Татьяна сказала, что разрисованный лист он получит завтра утром.

До вечера надо было что-то делать. Но что? Мишенька вернулся к себе в номер и, сидя на кровати, увлеченный своими мыслями, машинально стал жонглировать ключом от комнаты, подбрасывая его и ловя. Надо прямо сказать, что циркача из Бурлакова не получилось бы сроду, поскольку уже третья попытка была неудачной- подброшенный ключ звонко упал не на ладонь, а на пол. Михаил склонился за ним и машинально заглянул под кровать, после чего сразу забыл о ключе. В дальнем углу, за ножкой его кровати стоял какой-то сосуд весьма интересной формы. Бурлаков не поленился встать на четвереньки и извлечь его на белый свет.

Осмотр показал, что это была не лампа Алладина, а лишь бутылка из-под коньяка. О чем свидетельствовала и этикетка. На ней было нарисована какая-то гора и крупными буквами написано "Ай-Петри". Но самое любопытное было то, что бутылка была наполовину полна, или, если так удобней и понятней, пуста наполовину. В эпоху, когда вся страна была занята борьбой за трезвый образ жизни, а спиртные напитки еще не додумались фальсифицировать, такие находки были редкостью. Кто здесь оставил пузырь столь драгоценного напитка и почему, было непонятно. Да и, если честно, это мало занимало Бурлакова. Он вдруг вспомнил: