Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— Каждый студент МАИ знает, что у англичан есть «Метеор», у американцев — «Шутинг Стар», а у нас — ничего. И, потом, по расчету скорость получалась около 800 км/ч, при испытаниях получилось тоже что-то около этого. Зачем же тогда стоило начинать постройку, если, приблизившись к расчетной скорости, вы сами бракуете свой самолет?

— Нет, все-таки лучше подождать Микояна и вместе с ним выходить к военным.

— Тогда разрешите сходить в отпуск.

— Нет, нет, с отпуском пока подождите.

Так тянулось время, пока не подошло 18 августа — День авиации. Наш летчик-испытатель, ветеран испанской войны, Михаил Иванов спокойно и уверенно прошел над Тушино. МиГ-9 тоже прошел успешно. И опять наступило затишье…

И вдруг 12 сентября 1946 года в пожарном порядке десять конструкторов, не считая меня, вместе с директором Тбилисского завода Владимиром Саладзе, заместителем министра МАП Александром Кузнецовым, захватив пачки опытных чертежей Як-15, вылетают с Центрального аэродрома в одном самолете. Задание, немыслимое: построить в Тбилиси пятнадцать самолетов Як-15, доставить их в Москву, натренировать летчиков и подготовить их к воздушному параду над Красной площадью к 7 ноября этого же года. ОКБ Микояна и Горьковскому авиазаводу было поручено к этому же сроку справиться с постройкой и подготовкой к параду девяти самолетов МиГ-9.

По пути в Тбилиси, еще находясь в воздухе, мы начали совещаться.

— Сколько в Тбилиси можно найти светокопировальных установок?

— Одна у нас на заводе, другая на танкоремонтном заводе, да еще одна есть в Университете, — говорит Саладзе.

— Давайте разделим все чертежи на три части, пусть каждая светокопия сделает по двадцать синек со своей доли чертежей. Тогда мы в три раза ускорим их поступление в производственные цеха и техслужбы завода.

— Правильно, — одобрил Кузнецов, — а я смогу им всем заплатить по наивысшим расценкам за срочность.

— Договорились. Мне перед вылетом, — продолжаю я далее, — показали постановление правительства, где сказано, что самолет строится и принимается по чертежам и указаниям главного конструктора. Следовательно, в целях ускорения внесения изменений, без которых не обойтись, придется скорректировать обычный порядок внесения изменений в чертежи.

— Что же вы предлагаете изменить? — спрашивает Кузнецов.

— Предлагаю, чтобы каждый из конструкторов ОКБ, являясь представителем главного конструктора по своей специальности, имел право вносить за своей подписью изменения в той синьке и на том рабочем месте, где данная ошибка обнаружена. Это изменение будет действительно в течение трех дней, за которые серийное конструкторское бюро должно успеть заменить все остальные синьки, расцехованные по своим адресам, на измененные. Такое распоряжение, Владимир Еремеевич, вы можете подписать еще здесь, в самолете, — обращаюсь я к Саладзе, — чтобы на месте все уже было ясно.

— Согласен, — говорит Саладзе.

— Еще одно. Раз такое необычное дело нам поручено, прошу устроить на заводе помещение с кроватями для конструкторов ОКБ. Будем жить на заводе на казарменном положении, чтобы не тратить время на поездки в город.

— Согласен и с этим, — сказал Саладзе. — Так будут оперативнее решаться возможные неполадки в работе.

— Тогда попробуем, может быть общими силами и справимся с этим заданием.

— А не заартачатся ли военные принимать самолет на таких условиях? — спрашивает Александр Иванович Кузнецов.

— А что же им остается делать? Ведь вся ответственность правительством все равно возложена на главных конструкторов. Тут уж, как говорится, «грудь в крестах или голова в кустах».

С непостижимой быстротой по авиазаводу, расположенному на окраине города, распространилась весть о срочном задании. Еще добавляли, что Кузнецов привез с собой мешок денег.

Рабочие из числа русских и украинцев, эвакуированные сюда еще в начале войны из Таганрога, теперь изрядно пообнищали и с нетерпением ожидали возможности подзаработать. В цехах, куда действительно быстро были спущены чертежи, жизнь забила ключом. Работа по Як-15 на самом деле довольно щедро оплачивалась. Завод заработал круглые сутки.

Мы поселились в одном из залов заводской столовой, отведенном под нашу спальню, где были расставлены койки, установлены телефоны.

Как-то раз, после совещания у директора, ко мне подошел старший военпред Быков и заявил:

— Что это вы тут за новшества решили заводить? Без подписи военной приемки изменения в чертежах недействительны.

— Чертежи мы сами чертили, сами и будем их изменять. А ваше дело проверять соответствие деталей и узлов чертежам.

— Нет, самовольства и анархии на заводе не будет!

— А вы почитайте постановление правительства, тогда и поговорим.

Во время этого разговора начальники цехов, выходившие из кабинета Саладзе, с интересом окружили нас, слушая, чем дело кончится.

Когда Быков в возбужденном тоне позвонил в Москву, ему спокойненько разъяснили: как чертежи, так и указания главного конструктора в данном случае — закон.

Дней через десять позвонил Яковлев. Я доложил, что работа развернута такими темпами, с таким размахом, что я не удивлюсь, если это задание будет выполнено к заданному сроку.

Через несколько дней Яковлев оказался в Тбилиси и позвонил с вокзала Саладзе:

— Если сможете, подъезжайте сюда.

Саладзе с Кузнецовым, захватив с собой и меня, отправились на вокзал.

На первом пути стоял министерский вагон, отцепленный от скорого поезда Москва-Тбилиси. К нему были присоединены телефон, электричество и прочее.

Войдя в вагон, мы замешкались в дверях. АэС, будто не замечая нас, с озабоченным видом что-то диктовал машинистке. Затем, словно очнувшись, приветливо нам улыбнулся, поворчав на машинистку:

— Что это вы тут завалили все бумагами, а к нам гости. — И снова приветливо, обращаясь к нам, — заходите, заходите, милости прошу, присаживайтесь.

Бумаги исчезли. Появился коньяк, а за ним стали расставлять закуски, посуду, рюмки.

— Я не пью, — засмущался Саладзе с деланной скромностью.

— И я, — присоединился к нему Кузнецов.

— А я так с удовольствием выпью, — и я налил себе рюмку. При этом едва удержался, чтобы не рассмеяться по поводу напускной застенчивости моих компаньонов.

Разговор что-то не клеился, мы вернулись на завод, а АэС отправился в гостиницу «Тбилиси», где ему был приготовлен лучший номер. Не зная, как и угодить, администрация распорядилась опрыскать стены и ковры одеколоном, чем обеспокоила клопов, один из которых нагло вылез на самое видное место. Увидев этого завсегдатая гостиницы, Яковлев с преувеличенным ужасом ретировался в свой вагон, чем вызвал отчаянный переполох у властей.

Я же по-своему решил воспользоваться приездом АэСа. После того, как вместе прошлись по заводу, побывали на сборке и сели переговорить, я положил перед ним бумагу: «Перечень работ по установке тяжелого спецоборудования на самолет Як-15». Сверху красовалась надпись: «Утверждаю. А. Яковлев».

Взяв красный карандаш, АэС размашисто расписался, проставил дату и добавил «г. Тифлис».[15]

Еще уезжая из Москвы, я прихватил на всякий случай две новейшие опытные пушки Шпитального, которые он предложил Яковлеву для установки на Як-15, но тогда нам было не до них. А теперь, кажется, момент выбран подходящий. Пушки имели калибр 30 мм.

По-моему мнению, наши конструкторы, вынужденные дежурить круглосуточно на заводе, имели достаточно свободного времени, чтобы заняться «левой» работой.

Земля и небо. Записки авиаконструктора - i_029.jpg

Эта фотография сделана на заводе в Тбилиси в 1946 году на фоне одного из первых построенных там истребителей Як-15. Стоят в первом ряду (справа налево): начальник цеха Шамров, старший военпред Быков, директор завода Саладзе, зам. министра Кузнецов, Адлер, парторг Гоглидзе, главный инженер завода Пивоваров, начальник цеха Цхадая

вернуться

15

Старое русское название Тбилиси.

35
{"b":"128118","o":1}