Матерясь по поводу «святого интернационального долга» и костеря всех жителей бывших Советских республик, Аркадий отыскивал следы и шел за группой неизвестного спецназа. Группа двигалась строго на запад — к трассе «Ереван-Тбилиси». Из чего он еще более утвердился во мнении, что спецназ является подразделением местных спецслужб. Азербайджанский повернул бы на северо-восток; российский…

Впрочем, клокочущее негодование в эти минуты не дозволяло как следует собраться с мыслями. Не хотел он размышлять над чередой нестыковок этой чертовой операции; не задавался вопросом: почему спецназ взял Илью, но не стал дожидаться его?.. И не желал оценивать коварство и тщательно продуманные действия противника — неизвестная группа не атаковала днем, не напала ночью, когда кто-то из друзей дежурил и был готов дать отпор. Выследили, улучили момент и застали врасплох одного.

Не думал он об этом, потому как больше всего хотел нагнать замыкающего и, бесшумно разделавшись с ним, взяться за основную группу. Пять-шесть бойцов, пусть и неплохо подготовленных — не такая уж неприступная сила. Случались в его жизни схватки и посерьезнее!

Догадавшись о намерениях спецназа выйти на трассу, Серебров заглянул на ходу в карту (слава богу, утром не оставил в рюкзаке!) и прикинул расстояние. По-прямой от лагеря до трассы было километров двенадцать.

«Реально догнать — фора у них небольшая, — подумал он, переходя на легкий бег. — Лишь бы не запросили по рации вертолет. Тогда трандец моим усилиям! Суши весла и поворачивай на север…»

Майор продолжал бежать. И даже когда разок кольнуло сердце, не остановился; лишь сбавил темп и несколько минут шел спокойным шагом. Шел, покуда не взобрался на вершину невысокого и бесконечно длинного хребта. Взору открылась лежащая внизу долина с аулом вдоль реки, с петлявшей меж похожих домишек центральной улочкой.

Увидел он метрах в трехстах и несколько мужских фигур, мелькавших в молодой дубовой поросли и быстро спускавшихся к долине.

— Догнал. Почти догнал, — облизнул он пересохшие губы и ринулся вниз.

Он обязательно бы их настиг. Обязательно, если бы на середине затяжного спуска не прихватило сердце. Теперь уж хорошо прихватило, капитально.

Медленно заваливаясь на выжженную солнцем траву, Аркадий держался за грудь; в глазах была ярость и удивление. Ярость от великой несправедливости, от несвоевременности острого недуга: ну почему именно сейчас? Почему не тремя минутами позже?! Удивлялся же тому, что прихватило на спуске. Когда поднимался — задыхался от нехватки кислорода, сердце трепыхалось и выпрыгивало из грудной клетки; но терпело, исправно работало. А тут, вроде и напряжения никакого и накось — заполучи!..

— Твари! Ах, твари!.. — шептал он, глядя как пятеро облаченных в камуфляж спецназовцев, подталкивая автоматами Илью в спину, входят в село. — Повезло вам. Ох, как повезло!..

Проваляться пришлось около часа. Пару раз он пробовал осторожно подниматься, да боль сызнова пронзала тело, напоминая о нездоровом сердце.

Так и лежал, пристроив голову на бугорок. Скрипел зубами в бессильном исступлении, наблюдая, как группа вышла на центральную улочку; как в облаке белесой пыли подкатил крытый грузовик и увез в неизвестном направлении лучшего друга…

Потом понемногу успокоился, размышляя и выстраивая цепочку дальнейших действий. За этими думками затихло клокотание в груди, выровнялось дыхание, ушла боль.

В лагерь Серебров возвращаться не стал. Потихоньку взбираясь косой тропинкой по проклятому склону, направился прямиком на северо-восток…

Сказать, что настроение было поганым — не сказать ничего. Душу разрывало отчаяние, и пожирала злоба на собственное бессилие. Что он мог сделать? Как бы выручил друга?..

Кроме пистолета с двумя запасными магазинами в его карманах лежала карта, нож, зажигалка и полупустая пачка сигарет. Да еще пара комплектов документов с завернутыми в целлофан деньгами. Самыми полезными вещами в этом скромном наборе были американские доллары. Но куда он с ними сунется? К кому? Да и не хватит этих денег, чтобы купить свободу Супруна.

Короче говоря, мрачный и подавленный, он тащился в сторону ближайшего участка азербайджанской границы…

К вечеру майор все чаще вспоминал свой рюкзачок, пропавший вместе с товарищем. Теплый свитер, фляжки с водой и спиртом, а самое главное — пакет с остатками сухарей и две банки мясных консервов. Все это ушло в неизвестном направлении. Голод хоть и отвлекал от дурацких мыслей, но с каждым часом силы иссякали. А ведь топать еще предстояло немало!..

— Это все из-за контузии и ампутированного пальца! — ворчал он, поглядывая на часы и выбирая путь поровнее. — Если бы врачи не комиссовали — служил бы до сих пор. Мы ведь вместе с Илюхой планировали поступать в академию. Он и рапорт-то на увольнение настрочил из солидарности — что б мне не так обидно было! Жаль, что так вышло… Сейчас в полковничьих погонах бы ходили — не меньше. И служили бы в «Арбатском военном округе» — в пределах МКАД…

Вздохнув, Аркадий покосился на свою изуродованную левую ладонь. Заметив блеснувший внизу ручей, дошел до его бережка, остановился. Выщелкнул из пачки последнюю сигарету, присел на кочку и неторопливо закурил. Перед последним броском хотел перевести дух, покурить и вдоволь напиться воды…

Ближе к Азербайджану рельеф ощутимо понизился, стал ровнее; густые леса почти исчезли.

Границу он пересек в сумерках и, не задерживаясь, быстро пошел на горящие вдали огоньки… Расстояние скрадывалось темнотой. Казалось, до россыпи белых и желтых огней — рукой подать, а топать пришлось дольше часа. Слава богу, под ногами была равнина с незначительными складками — подолгу петлять, выбирая путь, не приходилось.

Большое село или поселок городского типа — кое-где светятся окна пятиэтажек. Вероятно, центр административного района. Мимо по асфальтовой трассе проносятся вереницы машин. Парочка хорошо освещенных фонарями мостов — видимо, населенный пункт расположен на берегу неширокой реки.

— Сгодится. Коль рядом бойкая дорога, то незнакомцу никто не удивится, — остановился Серебров и, прежде чем войти в ближайшую улочку, принялся приводить в божеский вид свою «рыбацкую» одежонку. — Как там говаривал Барков: самая лучшая маскировка — быть как все. На чужаков обращают внимание, если они напяливают безупречные смокинги или появляются в облепленной грязью рванине.

Давным-давно, когда комиссовали из армии, всеми уважаемый в госпитале пожилой военврач сказал:

— Сердечко у вас, товарищ майор, здорово расшаталось — ни кардиограмма, а черти что… Не побрезгуйте и примите совет на будущее: если прихватит при нагрузках, или где-то перенервничаете — выпейте стопочку хорошего коньячку. Малая доза сильного алкоголя снимает спазмы и расширяет сосуды получше любых медикаментозных средств. Только не увлекайтесь, голубчик, а то получите обратный эффект!..

Припомнив эти слова, Аркадий стоял у прилавка придорожного магазинчика и рассматривал этикетки коньячных бутылок. Магазинчик располагался между кемпингом и заправочной станцией; на стоянках вокруг было множество машин и водителей. Одним словом, затеряться здесь сложности не представляло.

Избегая открывать рот и выказывать незнание местного языка, он показал продавцу на дорогой коньяк, бутылку минералки, килограммовую головку белого сыра, кусок копченой баранины и сигареты. А, вспомнив про хлеб, кивнул на стопку пышных свежеиспеченных лепешек, похожих на лаваш. Рассчитавшись манатами, забрал объемный пакет, вышел на улицу и закурил…

Отправляться дальше на север? Искать ночлег в складках равнинной местности, чтобы жечь костер и кутаться в тонкую курточку? А что он скажет представителям силовых структур, если те случайно на него набредут? Ведь в кармане греют ляжку вполне сносные документы гражданина Азербайджана и немалая сумма в валюте этой страны. Да еще и баксы… Странновато им будет услышать лепет заблудившегося рыбачка славянской наружности!