За ужином воцарилась гнетущая тишина — никто не хотел говорить. И без того непонятная ситуация усугубилась потерей мобильности группы; теперь только и оставалось уповать на счастливое стечение обстоятельств. Если раньше, дабы избегать нежелательных встреч, они могли выбирать любой, даже самый невероятный по сложности путь, то отныне придется искать дорогу попроще.

— Решать, конечно, тебе, Аркадий, — нарушил молчание Супрун, — но я бы предложил вариант. Если не возражаешь…

Борис с Сергеем перестали жевать; командир поднял голову и пожал плечами:

— Давайте думать вместе. Предлагай, Илья.

— Нужно осесть в каком-нибудь глухом селении, высоко в горах. Тут есть такие: ни дорог, ни связи с внешним миром. Отсидеться до выздоровления Борьки и тогда двигать дальше.

— Всем?

— Либо всем, либо двоим: разумеется, Борису и еще кому-то. На всякий случай.

— Что другие на это скажут? — спросил Серебров.

Морпех решил не вмешиваться и уступил инициативу снайперу.

— Разумно, — веско молвил тот. — Потому как другого выхода не вижу. Сколько нужно протопать до нашей границы?

— Четыреста километров.

Реакция была предсказуема: один присвистнул, двое тихо выругались.

— Не дотащим, — мотнул головой Палыч.

— А если каким-то чудом и допрем, проходя в день по десять верст — Куцый успеет выздороветь, — добавил подрывник.

— А дорог поблизости нет? — осторожно подал голос виновник «торжества», — может, снова повезет и кто-нибудь подбросит?

— Чукотская наивность, — буркнул прапорщик.

Майор же вполне серьезно достал карту и развернул ее к пламени костра…

— Есть в пятидесяти километрах единственная трасса, связывающая юг с центральной Арменией. И поэтому вариант крайне опасный — представляете, сколько там торчит полицейских?

Да, Борька как всегда ляпнул глупость. Попасть в руки армянским властям — все равно что, добравшись до родины, сдаться первому же офицеру ФСБ. Слишком безоблачные отношения сложились между Россией и Арменией, чтобы рассчитывать на теплый прием и убежище — сообщат и выдадут за милую душу. Не поморщатся…

— Чего ж тогда кумекать? — вздохнул снайпер. — Справный вариант предложил Илюха: остается найти в здешних горах пастуха иль какого отшельника. Токо на это вся надёжа…

Ночью командир долго ворочался и не мог уснуть, задаваясь одним и тем же вопросом: правильное ли выработали решение оставить в горах Армении двоих друзей? Утром же все сомнения разом исчезли — борькина нога начала опухать. Если потащат его к границе, то дело может закончиться гангреной.

Пока согревали чай, Серебров опять колдовал над картой. Его заинтересовала одна деталь: крохотный значок, затесавшийся в ряби тесно нанесенных на бумагу кривых линий. Линии обозначали глубокий каньон, лежащий между городками Кафан и Сисиан. Первый вчера успешно обошли слева, до второго с носилками предстояло топать не менее трех суток. А махонький крестик, как правило, обозначавший церковь или храм, находился почти посередине — всего в шестнадцати километрах. За ночь худо-бедно отдохнули — почему бы не попробовать добраться к следующей ночи?

«Так и сделаем, — свернул и спрятал карту в рюкзак Аркадий, — проверим, что за культовое сооружение стоит в каньоне. Даже если на его месте столетние развалины — не беда — все одно идти в том направлении. Авось набредем на глухую деревеньку по дороге».

Борька помалкивал. Это уже говорило о многом: обычно он сыпал дурацкими шутками и не закрывал рта; теперь смиренно лежал, пялился в небо и при каждом неудачном движении носилок морщился от боли.

До промежуточной цели добрались к вечеру. Уставшие, измотанные, голодные, но добрались. Вначале, подойдя к краю обрыва, невольно залюбовались видом каньона. Потом увидали вместо церковных развалин величественный монастырь из белого камня. Обнесенный высокой стеной, он притулился на самом краю каменного «мыса», выступающего над ущельем. Внутри — несколько построек средневековой архитектуры с возвышающейся в центре башней под круглой конусообразной крышей.

— Ба, целый монастырь! От, красота!.. — оценил прапорщик. И, почесав затылок, добавил: — Сомнительно, что там кто-то проживает.

Илья улыбнулся:

— Да, умели раньше строить. Скорее всего, это памятник архитектуры или музей.

— Музеи нам ни к чему. Вы лучше туда посмотрите, — показал рукой в сторону и вниз Серебров.

Приятели дружно повернули головы. Метрах в пятистах от монастыря под сенью раскидистых деревьев виднелись крыши небольших построек. Дальше петляла пустынная грунтовая дорога…

— Подойдем поближе и понаблюдаем, — взялся за носилки командир. — Серега, иди вперед и гляди в оба.

Супрун ухватился за концы палок с другой стороны. И радостно предположил:

— Сдается, это то, что мы ищем. Народу — никого; на дороге — ни одной машины. А в домишке живет либо сторож, либо смотритель.

— А в чем разница?

— Почти одно и то же. Только у смотрителя обязанностей побольше, да и должность поинтеллигентней называется.

Наблюдения за скромными постройками, состоящими из жилого дома и нескольких сараев, не прекращали ни вечером, ни ночью. Каждый из дозорных должен был ни столько глазеть по сторонам (хотя эту обязанность никто не отменял), сколько следить за тем, что происходит во дворе и вокруг обнесенной невысоким каменным дувалом территории.

— Ну что? — проснувшись ранним утром, спросил у дежурившего на краю лесочка подрывника Аркадий.

— Все то же дедок. Встал ни свет, ни заря; вывел и привязал трех коз на лужайке; принес вязанку дров из сарая. И поплелся с палочкой в монастырь.

— Ага! Он ведь и вечером туда наведывался! Выходит, действительно служит здесь этим… как его?..

— Смотрителем.

— Точно, смотрителем.

— Видимо, так.

— Слушай, но это означает, что сюда приезжают туристы и всякое там начальство по культуре. Не так ли?

Илья протянул «Винторез» с оптикой:

— Думаешь, их интересует дед? Или то, как и где он живет? Смотри: грунтовка идет к воротам монастыря, а к жилищу смотрителя от нее даже не набита колея…

Друг был абсолютно прав: у забора и под кронами деревьев зеленела сочная травка, служившая кормом для белоснежных и упитанных козочек. К жилищу от грандиозного каменного сооружения вела только неприметная тропка, вероятно, потоптанная ногами все того же деда.

— Ну и ладненько, — кивнул довольный Серебров. — Дождемся его возвращения и отправим на разведку Палыча…

За завтраком долго рядились, кого оставить с Борисом. Кандидатура командира, само собой отпадала — ему надлежало побыстрее рулить на родину и разбираться с Барковым. Слишком много в процессе операции произошло непонятных моментов и разного рода «случайностей».

Супрун тоже мало подходил на роль сопровождавшего травмированного мужчину «рыбака».

А вот Палыч сгодился бы в самый раз. Во-первых, его солидный возраст и неторопливая обстоятельность характера естественным образом сближали с таким же флегматичным горцем — древним смотрителем. Во-вторых, он безо всякой театральности и притворства мог выдать себя за любителя рыбной ловли. Что, собственно, в этом необычного? Отправились с молодым напарником порыбачить в глухие места южной Армении, до горной речки добраться не успели — приятель скатился с обрыва и поломал кости. С кем не бывает?..

Матвеев особенно не возражал — куда ему было торопиться? На том и порешили.

— Постарайтесь в разговорах с дедом избегать темы: кто вы и откуда, — напутствовал майор.

— Сомневаюсь, что аксакал говорит по-русски, — вставил Илья.

— Тем лучше. Ну, а если вдруг дойдет до таких расспросов, скажите, что русские. Придумайте какую-нибудь легенду. Типа, строители; работаете в Армении — в совместной компании; у вас законный отпуск. Дескать, сообщать о несчастье никуда не надо, чтобы не дергать руководство и не будоражить семьи…