— Представляете, — восторженно делился с нами математик. — Они запросто без остроги ловят рыбу. Ныряют на самое дно за водорослями. Залезают на высокие деревья. Берут змей голыми руками!

— Вот не верю, что они столько умеют, потому что ближе к природе и у них ничего нет, — пробурчала я. — Скорее, наоборот, потому что много умеют, они и смогли отказаться почти от всех вещей.

Большинство посвященных пришли к такому же выводу и только скептически хмыкали, когда Игорь пытался доказать, что у уриасаров первичен именно отказ от имущества.

— Ты слишком наивен, из-за чего тебя легко убедить, показав пару фокусов, — сошлись во мнении Сева с Россом.

Однако, поскольку уриасары задурили голову большей части народа, мы пришли к выводу, что они весьма коварные личности, и постановили вести себя с ними осторожнее.

Еще математик сообщил нам сведения, ориентируясь на которые, мы немного изменили быт, чтобы не так светить своей работой. Судя по всему, пока самыми скрытными из свободных считались сатанисты, сампы и, как ни удивительно, уриасары. Вот уж за кем народ следил во все глаза, надеясь разгадать их секреты, но так пока ни одного и не выведал. Игорь настолько красочно описал свою жизнь на общаге, что, честно говоря, если бы меня не удерживали дети, я бы поддалась соблазну и переехала на недельку, чтобы увидеть все своими глазами.

Пока Игорь проводил разведку на нашем плоту, в свою очередь произошли кое-какие события.

Однажды вечером Вероника шокировала нас воплями, полными такой дикой ярости, что мы, побросав все свои занятия, всего за несколько секунд прибежали к ней проверить не случилось ли чего-то страшного. А неприятность действительно оказалась не малая: в корзине с аккуратно собираемыми и старательно сберегаемыми семенами съедобных растений прогрызли дырку и пробрались внутрь несколько мелких крылатых грызунов и всего за четверть суток уничтожили труд нескольких месяцев.

— Всех тварей поубиваю! — злобно пообещала агроном.

— Может, лучше на опыты пустить? — вылез с предложением Росс, и Веронике эта мысль пришлась по душе. Она настолько горячо поддержала зеленокожего, что под двойным напором не устоял никто. В результате, убедившись, что мы сдались, они принялись мастерить клетки из подручных материалов и наполнять их мелкими животными, на которых Росс ставил свои хирургические эксперименты, а агроном проверяла различные методики содержания.

— Раз с растениеводством пока не получается, будем развивать животноводство, — прокомментировала она.

К моему удивлению, и не одобряющая действий зеленокожего Надя не обошла своим вниманием подопытных, ко всеобщему удовольствию скармливая в поисках лекарственных средств не слишком съедобные растения теперь не нам, а им. Аргументировала терапевт свои действия тем, что ее работа не принесет вреда больше, чем эксперименты Росса.

— Вот оно, махровое ханжество, — не преминул заметить зеленокожий. — Нет, чтобы, как я, честно признаться, что ради своих целей готова травить и животных, и людей! Так ведь предпочитает на словах выглядеть противницей жестких методов, а сама действует ничуть не гуманнее.

Он сам закончил соединять Лизин скелет, а еще выторговал у соседей, которым достались куски с того же крупного животного, что и нам, их долю оленьих костей и, очистив и обработав, сделал еще одно наглядное пособие. А, учитывая, что Росс проделал то же самое с представителями всех трех подопытных видов, наш плот стал походить на анатомический кабинет.

— Олений — красивый, собирать легко, да и когда теперь найдем целый костяк такого размера. А насчет мелочи: ну не могу же я вслепую работать! А так всегда можно посмотреть, проконсультироваться, — поделился как-то с нами зеленокожий.

Собранная Россом коллекция не оставила меня безучастной. Магическое притяжение костей заставляло ходить вокруг них, пытаясь предположить происхождение и функцию каждой части скелета. Вскоре даже Лизины останки потеряли значение как источник воспоминаний. Я так увлеклась изучением останков, что заслужила ехидный комментарий Светы:

— Ты так к ним прижимаешься, как будто примеряешь новый костюм.

Вместо ответа я встала рядом с «Лизой», прижав локти к телу, растопырила пальцы и накрыла ими свою грудь.

— Похоже?

— В смысле, ты из конечностей лифчик сделать собираешься? — поразилась женщина. — Я же в шутку говорила!

— Ну тебя, — обиделась я и позвала Надю, Росса и Веронику. Если уж кто и сможет понять мою мысль, так это люди, которые ближе к биологии. Встав в ту же позу, повторила вопрос.

— Да если честно, не очень, — покачала головой агроном.

Почесав голову, я решила пойти другим путем и уже скоро мне удалось объяснить им теорию, согласно которой грудная клетка некоторых животных, в том числе и Homo oculeus, защищена не ребрами, то есть выростами позвонков, а видоизмененной третьей парой конечностей. Этим легко объяснить и долгое время вызывающее недоумение наличие нескольких суставов в каждом «ребре». Подумав, народ согласился с моим предположением, и с тех пор во время еды на нашем плоту часто звучало:

— Передай еще пару пальчиков, — что неизменно вызывало улыбки.

Хирургу легко удалось смоделировать гибель Кесаря: для этого оказалось всего-то достаточно повредить кишечную трубку, после чего никакие промывания не спасали подопытное животное, и если оно не погибало от болевого шока (а это, к моему удивлению, произошло всего однажды), то уже через несколько часов прооперированный вел себя бодро, хотя, разумеется, болезненно реагировал на прикосновения в области раны, примерно через сутки начиналась лихорадка, которая длилась несколько дней, пяти-десяти часовое улучшение, и вскоре снова лихорадка, неизменно оканчивающаяся смертью. Ни отвары растений, которыми промывали полости, ни мои волосы, иногда использованные Россом для шва, не помогали избежать трагического конца, хотя частое смачивание отваром одной травки отсрочило гибель почти на неделю.

— Может, помог красный мох? — предположила Надя.

— Сам об этом думал, — кивнул зеленокожий. — Жаль, что он здесь не растет. А если причина все-таки не в нем… — и хирург посмотрел в сторону плота махаонов так, словно прямо сейчас собирался отправиться туда и устроить показательное вскрытие.

Все-таки насколько сложнее продвигать медицину, биологию, да и любую другую науку или отрасль народного хозяйства, не имея под рукой накопленной веками базы. Например, попади Землянин в прошлое, он находился бы в этом смысле в куда лучшем положении. Многие вспомнят, как выглядит тот же зверобой или вездесущий подорожник. А мы не знаем ни физиологии наших новых тел, ни лекарственных трав, ни еще многого, что на Земле казалось простым и естественным.

Хотя я и не сильно следила за успехами другого, технического отдела, но новое занятие Маркуса с Севой было невозможно проигнорировать, поскольку по размаху оно ничуть не уступало Россовскому. Если зеленокожий пытался превратить плот в анатомический музей, то технари делали из него мастерскую по производству игрушек. Они повсюду разложили обрезки веток, толстых стеблей водных растений и прочего строительного материала, шумно устраивая его проверку на твердость, упругость, прочность и разрыв. Кроме того, они постоянно конструировали и собирали разные модели строений: дом на сваях, избушку, плавучее жилье, несколько сараев и шалашей разной конструкции и даже подвесной мост.

— Так, когда остановимся, почти сразу же основательно строиться можно будет, — заявлял Сева. — А не как иногда: тяп-ляп.

За это время как-то само собой, незаметно, состав отделов немного изменился. От нас к технарям ушел математик, скорее всего, потому, что его умения там оказались более востребованными, а вскоре к ним же присоединилась и Лиля. Но и наш отдел разросся: в него вошли остававшиеся ранее на отшибе Росс с Вероникой.

Кроме прочего, женская часть естественников с азартом приступила к поиску растений, содержащих дубильные вещества, и выделке шкурок мелких зверьков. Это тоже оказалось нелегкой задачей: во-первых отнюдь не все горькие на вкус растения оказались годными для приготовления раствора, а во-вторых, несмотря на установившуюся погоду, стоило чуть не уследить, как шкурки норовили заплесневеть или испортиться. Но в конце концов нам удалось добиться кое-какого успеха. И хотя пока результат оставлял желать лучшего, мы радовались малейшему прогрессу, активно экспериментируя в поисках новых методов и средств выделки кожи. Между прочим, во время обсуждения мы пришли к выводу, что даже лучше, когда шкурки мелкие — легче экспериментировать, да и не так обидно, когда результаты очередного неудачного опыта приходится выбрасывать.