— А у меня… — Игорь на мгновение задумался. — А у меня зато красивее. И блестит сильнее. О, девочки, идите сюда. Вот скажите, у меня красивее, чем у них?

Мы с нездоровым любопытством присоединилась к мужчинам. Оказалось, что они обсуждают не свое мужское достоинство, как я сначала подумала, а добытых на стоянке змей. Не выдержав, рассмеялась: как все-таки важен для мужского пола элемент игры.

— Ну, так красивее? — настойчиво повторил математик, демонстрируя изящный экземпляр рептилии с зеленой чешуей с синими вкраплениями и металлическим блеском.

— Красивее, красивее, — хором сказали мы и снова прыснули, вызвав недоумение и даже обиду на мужских лицах. Но уже вскоре, поняв, что нас так рассмешило, они присоединились к общему веселью.

Узнав о существовании второго режима кольца-анализатора, я стала пользоваться исключительно им. Если раньше огромное количество ядовитых растений и животных вызывало удивление, то теперь, наоборот, оказалось, что практически все является съедобным. Вскоре выяснилась еще одна особенность кольца — оно всегда анализировало продукт целиком: ткнув камнем в лист, я получала оценку ядовитости не отдельного листа, а всего, что к нему крепится, то есть целого куста вместе с древесиной и корнями. Открытие произошло случайно: проверив фрукт, упавший с одиночного дерева и убедившись в его съедобности, я залезла наверх и, заполняя корзину, случайно прикоснулась камнем к еще не сорванному плоду. Прибор просигналил о желтой ядовитости растения, а когда я, спустившись, принялась проверять собранные фрукты, чтобы рассортировать на хорошие и несъедобные, то все они отразились на кольце, как качественные синие продукты. Подробная проверка показала, что листья дерева тоже съедобны, хотя и хуже, а вот оторванная и очищенная от листьев веточка — аж оранжевая. Подумав, что эти сведения не очень тайные и легко выводятся эмпирическим путем, я сообщила об открытии всем посвященным, ну, кроме Детовских жен, разумеется. А чуть позже Росс проговорился, что он уже знал об этой особенности кольца-анализатора, но не соизволил просветить остальных.

Однажды, вспомнив о первой подруге, я попробовала связаться с Николаем, чтобы распросить, не слышно ли новостей об Алле. К моему удивлению, хотя его аська оказалась включена, он не отвечал. После нескольких безуспешных попыток пришла мысль, что ситуация очень напоминает ту, когда знакомые Аллы пытались измерить глубину озера. Неужели полученный урок их ничему не научил, и все началось сначала? Идея фикс у них там, что ли? Я продолжала изредка стучать Николаю, но пока безуспешно.

В другой день во время остановки к нашему плоту подошел Марк.

— Привет, — поздоровался он, с интересом наблюдая, как я обмываю обкакавшегося Диму. — Это чей?

— Мой.

Оборотень с сомнением посмотрел на него, потом на меня, потом снова на ребенка.

— Ты уверена?

— Да, а что?

— Ну, он похож на человека-мутанта, — пояснил свое недоумение Марк.

Я рассмеялась.

— Дима и есть полукровка. Я его усыновила.

— Ааа, — разочарованно потянул оборотень. — Тогда понятно. А я слышал, что у тебя свой есть, посмотреть хотел.

— Есть, Рысь, — обтерев Диму пучком травы, я уложила его в корзинку и указала на соседнюю.

Марк заглянул и на его лице отразилась целая гамма чувств: любопытство переходящее в удивление, которое в свою очередь трансформировалось в нежность.

— Она прелесть, — тихо сказал Марк. — У меня на Земле тоже дочка маленькая осталась. Кажется, я ее очень любил.

— Кажется? — не поняла я.

— Не помню. Думаю, что любил. Можно подержать?

Я недовольно пожала плечами, но возражать не стала. В конце концов, если мы когда-нибудь собираемся строить семью, то лучше заранее знать, умеет ли он обращаться с маленькими детьми. Наклонившись, Марк осторожно, поддерживая головку, вынул Рысь из импровизированной люльки. Тепло улыбнулся ей и начал баюкать малышку на руках, пока я поправляла подстилку в корзине.

Обернулась я как раз вовремя, чтобы заметить, как глаза оборотня наливаются кровью и большая рука сжимается на шее моей дочери. Забыв обо всем одним прыжком подскочила к Марку.

— Отдай! — и, поскольку он не отреагировал, изо всех сил вцепилась зубами в предплечье оборотня. Взвыв, он дернулся и на мгновение ослабил хватку, но мне хватило времени, чтобы вырвать дочь из смертельных объятий и пуститься наутек. Незаметно для себя я забралась на самый верх крыши второго этажа, и только после этого обернулась. Мне показалось, что Марк не остановится ни перед чем, чтобы добраться до меня, настолько страшно он выглядел, но тут он перевел взгляд на свои руки и застыл, а уже через минуту на лице оборотня отразился ужас, он схватился за голову и бросился прочь от нашего плота.

Я пыталась успокоить плачущую дочь, одновременно ощупывая ее маленькое тельце. Вроде ничего не сломал, но если она умрет, то ее убийце мало не покажется. И плевать, что он гораздо сильнее. От перенесенного потрясения меня затрясло, прижав Рысь к груди, я гладила ее, даже не пытаясь сдержать текущие из глаз слезы.

— Ничего, малышка, ничего, родная. Теперь все хорошо будет, ничего эта тварь тебе больше не сделает.

Спустившись вниз, чтобы забрать корзинку с Димой, залезла обратно и просидела на крыше до глубокой ночи. После происшествия отгороженная комнатка казалась мне слабой защитой, ведь проломить стену оборотню вряд ли составит труда. Только когда пошел дождь, я спряталась под навесом, но и то исключительно потому, что боялась простудить детей.

На следующий день, когда наш плот причалил к берегу, я объявила, что никуда с него не уйду и, забрав детей, снова залезла с ними на крышу. Там и сидела несколько часов, пока не вернулся Игорь.

— Пантера, с тобой Марк поговорить хочет, — сказал он.

— Обойдется! — огрызнулась я. Вот кого кого, а этого убийцу недоделанного мне меньше всего сейчас видеть хочется.

— Но он очень-очень просил, — с намеком потянул математик. Я одарила его хмурым взглядом: вроде ведь в курсе произошедшего, неужели не понимает, что я не готова к этому разговору.

— Никуда я не пойду.

— Послушай, вам ведь надо выяснить отношения. К тому же, если ты не захочешь поговорить, он может сам сюда прийти…

Последний аргумент заставил меня резко передумать. Уж лучше я к нему, чем он сюда.

— Игорь, залазь ко мне, детей посторожи, — попросила я.

— Ну знаешь, я не обезьяна, лучше ты их сюда принеси, тогда с удовольствием, — попытался отказаться он.

— Игорь, ну пожалуйста, а то я никуда не пойду.

— Ладно, ладно, успокойся, — вздохнул математик и полез на крышу. — Не понимаю, почему нельзя их спустить…

— Здесь Марку их достать труднее будет.

— Во время вашего с ним разговора? — укоризненно спросил Игорь, усаживаясь понадежнее. — Иди, я постерегу.

— Только не спускай, — предупредила я и, узнав, где сейчас оборотень, направилась в его сторону.

Марк ждал меня за пределами лагеря сидя на берегу и обрывая вокруг себя травинки.

— Ну, чего тебе? — хмуро спросила я, держась на достаточном расстоянии, чтобы в случае чего сделать ноги.

— Прости. Я не хотел, — слова прозвучали глухо. — Сам не знаю, как так получилось.

— Ты просишь прощения, за то, что чуть не убил моего ребенка?! — взъярилась я, после чего замолчала, тяжело дыша и пытаясь взять себя в руки, и уже тише продолжила. — Неужели ты правда считаешь, что хоть одна мать сможет это простить?

— Нет. Но это не я, я бы никогда такого не сделал, честное слово!

А ведь действительно, возможно его поведение ни что иное, как проявление еще какого-то инстинкта, навроде моего «жора». Может, он и вправду себя не контролировал? Но от этого не легче, ведь если такое случилось однажды, оно может повториться и вновь.

— Знаешь, когда я только сюда попала, чуть не съела человека. Мне повезло, он остался жив. Так вот, несмотря даже на то, что он меня простил, я все равно ушла оттуда. И избегала любого общества, пока не нашла, как справиться с этой напастью, — я старательно избегала встречаться взглядом с оборотнем.