— А я и раньше им пользовался. В джунглях по ночам, когда тучи затягивали все небо. Вот только не думал, что это какое-то особенное зрение, мне оно казалось обычным.

— Да, мне тоже, — кивнул Сева.

— Кстати, еще вопрос: если ты видела зомби и Алла их видела, то почему с нами не произошло то же самое? — задумалась Надя.

— Скорее всего, разный порог чувствительности к аномалии: например, Рысь реагирует на «мертвую зону» раньше, чем я. Может, пойди вы в охоту за «артефактом», через некоторое время и вы увидели бы то же самое.

— Эх, какой жизненный опыт пропал! — с искренним сожалением потянул Маркус. — Всегда мечтал увидеть ходячих мертвецов!

— Нашел о чем страдать, — поморщилась я, вспомнив неприятную картину.

— Успеешь еще, — рассмеялся Росс.

— Может и нет, — вздохнул физик. — Троллей уже давно не видели, так что кончится пустыня, выберем место, где поселиться… и все. Дом, семья, хозяйство. И никаких путешествий к аномальным зонам.

— Маркус, ты что? — удивилась я. — Прямо сам не себя не похож.

— Просто дурацкая мысль в голову пришла. Детей ведь еще воспитать надо. Ну, пусть даже десять местных лет на это пойдет…

— Десять много, — живо возразил Игорь. — Ты их что, до двадцати семи Земных собираешься воспитывать?

— Десять, — упрямо повторил Маркус. — По-твоему, мне и любимым хватит по одному ребенку? Нет, у моих красавиц в планах не меньше, чем по пять каждой нарожать!

— Ну ты гигантоман, — пораженно выдохнул Сева.

— Так что десять — это еще минимум, — продолжил Маркус. — Дальше. Пусть мне сейчас двадцать по Земному. Через десять местных будет уже сорок семь. Не факт, что в таком возрасте мне будет до длительных и тяжелых путешествий.

Я понимающе вздохнула.

— Ерунда, — рассмеялся зеленокожий. — Не неси чушь.

Физик раздраженно фыркнул.

— Где ты чушь-то увидел?

— А ты что, сам не понимаешь? — насмешливо прищурился Росс. Обвел наши недоумевающие лица взглядом и закашлялся. — Что, неужели никто не понял?

— Кхм… А что конкретно мы были должны понять? — язвительно поинтересовалась Лиля.

— Обалдеть, — зеленокожий схватился за голову. — Вы что, даже этого не узнали?! Ну даете!

— Ну и?.. — так и не дождавшись продолжения, требовательно спросил Сева.

— Мы бессмертны, — успокоившись, сказал Росс. — Нет, конечно заболеть или погибнуть от ран можем, но от старости — нет.

— Все? — на всякий случай уточнила я.

— Все, — кивнул Росс.

Новость была шокирующей. Нет, я, конечно, выясняла, сколько проживу при благоприятных обстоятельствах, но удовлетворившись ответом, что больше пятидесяти местных лет, перешла к другим, более важным вопросам. А вот как оказывается…

— Зато теперь я понял, от чего, скорее всего, погибли керели, — торжественно заявил Сева и, убедившись, что привлек наше внимание, добавил. — От банального перенаселения. Представьте, что каждая из женщин нарожает хотя бы по десять детей, это за длинную жизнь совсем немного. Половина, то есть пять девочек нарожает в свою очередь по десять… Короче, надо строго ограничивать рождаемость.

— Не обязательно, — неожиданно мягко и даже с ноткой сочувствия возразил Росс. — Мы бессмертны. Но только мы. Нулевое поколение. Наши дети — уже нет.

— Но почему? Это же несправедливо! — возмутилась Надя, и я с ней согласилась. Каково это: видеть не только, как твои дети растут и взрослеют, но и как стареют и умирают. Опыта такого у меня, к счастью, еще нет, но не думаю, что это приносит хоть какую-то радость.

— Жизнь вообще несправедливая штука, — вздохнул Сева, глядя на сияющего Дета. — Например, часто тот, кого ты считал дурным, оказываются лучше махрового эгоиста, скрывающегося под маской.

— А вот и нет, — непонятно почему обиделся Росс. — Я тоже считаю, что не стоит расстраиваться. Все равно ничего изменить мы не можем, так чего зря страдать? Если кто-то захочет совершить демонстративную акцию протеста против возможности вечной жизни, пожалуйста, река вот она, рядом, топитесь! Или лучше завещайте свое тело науке, тогда я сам с удовольствием помогу избавиться от опостылевшего существования.

— Расстраиваться действительно не стоит, — подумав, согласился Илья. — Но и радоваться особо нечему. Сколько уже погибло «бессмертного» народа и сколько погибнет еще? Жизнь, она все равно не вечная.

— Но времени на исследование аномальных зон должно хватить, — возвращаясь к своему обычному, ехидному тону, добавил Росс.

Недавние события подали мысль поподробнее изучить особенности зрения всех трех видов. Решив использовать для этого доступные высокие технологии, я долго уговаривала математика сделать мне специальную программу, чтобы потом, используя широкий спектр цветов и оттенков, протестировать не только своих, но и выложить ее в Интернет.

— Ладно, но только на твоем компьютере, — поняв, что оправдания «я же не программист» мной игнорируются, согласился Игорь.

Я кивнула. Требование совершенно справедливое, учитывая, что общий компьютер практически не простаивал, используясь по очереди. Честно говоря, последние дни я даже подумывала разрешить пользоваться моим всем, разумеется, с условием, что у меня останется первый приоритет. Сообщив это математику, передала ему кулон и, показав, как включается, отправилась ловить рыбу.

— Пантера, у меня что-то не работает, — через пару минут подозвал меня Игорь.

С обидой посмотрев вслед воспользовавшейся мимолетным замешательством и сбежавшей добыче, вернулась к костру.

— Вот так, — еще раз медленно, для наглядности, продемонстрировала способ включения. Математик добросовестно повторил мои манипуляции, но, к моему удивлению, кулон на него не реагировал. — Ну и ладно, — пробормотала я себе под нос, включая компьютер и настроив так, чтобы виртуальная клавиатура покоилась на дне перевернутой корзины. Однако смутное предчувствие не позволило мне сразу уйти и, как оказалось, не зря. Даже во включенном состоянии компьютер отказывался реагировать на Игоря. — Да что такое?

— Может защита какая-то? — предположил математик.

— Точно! — его слова освежили память. Я ведь у каждой вещи просила встроить настройку на хозяина, то есть меня и защиту, чтобы ими не мог воспользоваться первый встречный. — Наверное, где-то в настройках.

Мои поиски никаких положительных результатов не дали. Под руководством Игоря также ничего изменить не удалось, даже пустить на мой компьютер удаленного администратора с общего ноутбука. Измученная неприятными подозрениями, я с тяжелым сердцем попросила Игоря попробовать воспользоваться моим ножом и кольцом. Первый сначала отказывался выниматься из ножен, а когда его все-таки удалось достать, оказался бесформенным и совершенно тупым куском металла, а кольцо вообще не подавало признаков жизни. Смущенно оглядев собравшийся во время наших экспериментов народ, я виновато развела руками.

— Ничего не поделаешь, похоже, я сама себя перехитрила. Дело в том, — пояснила я в ответ на высказанные вопросы, — что я взяла очень хорошие вещи и очень боялась, что их могут отобрать, поэтому попросила максимальную защиту, чтобы ими не мог воспользоваться кто-то другой, не подумав, что есть не только враги. Перепараноила.

— Ах ты зараза, — потянул Росс. — Пыталась застраховаться, чтобы тебя не убили… Только вот знаешь, — ехидно добавил он, прищурившись, — почему-то мне кажется, что убийцы-грабители сначала тебя прикончат, а только потом разбираться с вещичками станут.

Я пожала плечами.

— Ладно, с кем не бывает, — оптимистично хлопнул меня по плечу Игорь. — Только вот с тестом придется самой разбираться, — радостно сказал он и тут же добавил, заметив мое огорчение. — Но я могу проконсультировать, если что.

— Зато уж точно никто больше не будет выпрашивать у тебя нож. Просто потому, что толку от него никакого, — цинично заметила Лиля.

В результате от программы я отказалась, решив обойтись обычным тестом, который и разрабатывала несколько последующих дней. После чего выложила его в Интернет и, пройдя сама, отправилась опрашивать остальных посвященных. К моему огорчению, выяснилось, что проверить особенности «ночного» зрения на компьютере не представляется возможным: он просто отказывается показывать в «ночном» диапазоне. Но и ограниченных возможностей хватило, чтобы получить интересные результаты. Например, что диапазон видимых волн у моего вида (или, по крайней мере, у меня) почти такой же, как и у лесных людей, у Homo alterus он несколько уже, причем как с красной, так и с фиолетовой стороны спектра. А вот насыщенности и яркости для того, чтобы различить цвет, Homo oculeus требуется больше, чем мне и родичам троллей. Так что каждый из трех видов видит по-своему. Например, цвет, который мы с Николаем считали светло-розовым, тот же Игорь называл белым, а другой, приятный, немного похожий на фиолетовый, виртуальный собеседник квалифицировал как черный.