— Нет. Но не думаю, что в них что-то прятали.

— Прятать, может, и не прятали, а вот завалиться что-нибудь вполне могло, — встав, зеленокожий начал разбирать постель, сбрасывая траву прямо на пол, и я присоединилась, чтобы как можно быстрее закончить и покинуть пещеру. Врач оказался прав. Первая же кровать дала урожай из нескольких фруктовых косточек, обломка деревянной расчески и тяжеловатого желтого камушка. Вторая не подарила ничего нового, зато третья хранила в себе настоящее сокровище — рукописный дневник. Росс решительным жестом остановил мои поползновения остановиться и ознакомиться с содержимым рукописи.

— Сначала закончим.

Нехотя признав его правоту и бросив еще один жадный взгляд на то, что может приоткрыть завесу тайны, я вернулась к обыску. В результате наша добыча увеличилась на одну ложку и перочинный нож.

— Вот теперь на берег, и можно будет почитать, — зеленокожий осторожно погладил отлично сохранившуюся тетрадь.

Выбравшись из пещеры, мы вернулись к реке, где с удовольствием избавились от порядком поднадоевших и даже натерших мозоли камнеступов.

— Ну? — поторопила я замешкавшегося Росса.

Раскрыв белые страницы, мы погрузились в изучение неразборчивого почерка, не забывая периодически осматривать окрестности: интерес интересом, а добычей становиться совершенно не хочется.

Дневник поведал нам о трагической судьбе нескольких человек, одним из которых, судя по всему, оказалась моя старая подруга по переписке. Автор рукописи вначале увлеченно повествовал о первых впечатлениях от нового мира, обустройстве селения, охоте и собирательстве, друзьях и развлечениях. Потом почти полтора месяца в дневнике не появилось ни одной новой записи, а когда они возобновились, обрывочные и беспорядочные, повествующие о жарком и ледяном аде, об отравленной пище, воде и воздухе, о мертвых и неживых и их заговоре против человечества, я покрылась холодным потом, вспомнив, как когда-то Алла говорила о том же. Дрожащие строчки рассказывали о том, как оставшихся в живых и все еще сопротивляющихся воле некромантов людей отправили вниз, на каторгу, и еще через пару недель, поняв, что победить поработителей они не смогут, пленные посреди ночи сбежали, прихватив наспех собранные рюкзаки. Несколько дней прятались в трещинах скал, удаляясь все дальше от разыскивающих их неживых. После этого сообщения в дневнике появилась лаконичная запись «ну и бредятина», и почти неделю автор не прикасался к страницам. А когда вновь взялся за ручку, рассказал о возможной болезни, вызывающей галлюцинации и всепоглощающий страх. Судя по размышлениям, автор не знал, во что верить, но с каждым новым днем все больше склонялся к варианту, что как минимум большая часть, если не весь пережитый кошмар — ничто иное, как игра больного воображения. Бредовое состояние не возвращалось, хотя всю группу продолжали мучить страшные сны. Да и не все больные оказались настроены самокритично: почти половина собиралась воевать с «мировым злом» и считала все произошедшее реальностью. Но пока они продолжали путь вниз, с гор. По дороге двое погибли: один сорвался со скалы, а другая, споткнувшись, с размаху ударилась о камень и свернула шею. Остальные добрались до подножия, где и решили поселиться. Немало места в рукописи занимали описания быта и местных особенностей. Из неприятностей в первую очередь отмечали кровососов, не встречающихся наверху, и периодические ливневые дожди, которые из-за особенностей местности превращались в настоящее бедствие: вода бурным потоком текла вниз с гор, смывая все, что не успело основательно закрепиться. Хотя физическое самочувствие людей улучшилось, вернуться к нормальному весу они так и не смогли, а, несмотря на обильное и калорийное питание, оставались такими же жилистыми. Еще через несколько дней взошла гигантская луна и подножие гор превратилось в адское место. Резкие перепады погоды, страшные многоводные грозы, землетрясения, ураганный ветер вкупе с дефицитом продуктов и постоянным страхом подорвали силы еще не окрепшего народа. Даже в периоды затишья стихий люди избегали без необходимости покидать пещеру, поскольку всего за несколько минут ситуация могла радикально измениться. Когда луна скрылась за горизонтом — горы успокоились, но для большинства было уже поздно. Невзирая на сильно смягчившиеся условия, пятеро продолжали медленно сохнуть, кожа приобрела структуру сухого пергамента, снова начались галлюцинации и приступы безумия, сопровождающиеся приливом сил. В течение трех недель погибли четверо, а пятая в один из припадков загрызла и пыталась сжечь на костре одного из двух находящихся в нормальном состоянии мужчин. Оставшееся время она провела привязанной к кровати, поскольку автор дневника боялся еще одного нападения. После похорон последней жертвы непонятной болезни мужчина начал строить планы, с целью добраться до других людей. Но, опасаясь, что может являться носителем возбудителей, вызвавших эпидемию, решил повременить и занялся пополнением запасов, на случай, если вновь взойдет «солнце ада», как окрестил автор в дневнике желтую луну. А еще через несколько дней появилась странная запись, на которой повествование резко обрывалось. «Зря я думал, что уже поправился. Сегодня снова была галлюцинация: когда ходил за дровами, видел большого морского змея, который выпрыгнул из скалы, как будто из воды и потом снова нырнул в камень.»

Я подняла голову, чтобы встретиться взглядом с расширенными от страха глазами зеленокожего.

— Из скалы…

— …как будто из воды, — продолжил Росс. — Бред. Но если…

Мы с ужасом уставились на такой обманчиво твердый камень.

— А если его не засасывало, а он просто провалился, как в жидкий асфальт, и не смог выбраться?..

— Судя по всему, камень очень быстро застыл обратно. Иначе при попытках выбраться он просто утонул бы или провалился еще глубже.

Я сглотнула.

— Ему бы повезло, если бы он выдохнул, когда застывал камень, — тихо сказал зеленокожий. — Но, судя по сточенным костяшкам пальцев, это не так. Скорее всего, мужчина погиб, ослабнув после долгих тщетных попыток вырваться из монолита, вполне возможно от жажды, съеденный заживо или сгнив. Хуже другое. Он видел «змея» вне пещеры, а значит…

— …это может повториться в любой момент и где угодно, — закончила я и потянулась к камнеступам.

Росс отрицательно покачал головой.

— Не стоит. Сейчас, гораздо важнее быстро вернуться в лагерь.

— Почему? — спросила я, недоуменно наблюдая за резкими паническими движениями, которыми зеленокожий разделял свой груз на две части: поменьше — мне и побольше — ему. Укладывая вещи, Росс решительно вырвал из тетради меньшую центральную часть записей, намочил разрыв водой и несколько раз протер о камень, стирая и пачкая края, потом убрал основную часть дневника на самое дно рюкзака, а влажные и грязные листочки — наоборот, положил поверх остальной добычи.

— Подумай, сколько времени прошло со времени захода «солнца ада»?

Прикинув в уме дату захода, я прибавила к нему сорок пять дней, то есть, примерно то время, когда луны не видно за горизонтом и похолодела.

— Завтра!

Если кошмар, описанный в дневнике, имеет под собой хоть какие-то основания, а я склонялась к тому, что имеет, то нам надо как можно быстрее убедить остальных сняться и плыть дальше. И плевать на возможные пороги: их может и не встретиться, а вот в том, что мы останемся в живых, если начнем тянуть, и у меня, и у Росса возникли большие сомнения. Нельзя терять время. Я без возражений взвалила на плеч свою долю груза, и мы рысцой направились вверх по течению.