Через трое суток штабс-капитан прекратил преследование. Два десятка половцев смогли разжиться в Карачеве хорошими лошадьми. Под прикрытием основной массы кочевников, этот отряд ушел далеко вперед. Воевода, до сих пор, подчинявшийся Мышкину беспрекословно, начал отстаивать свои права. Дружинники и добровольцы из Карачева требовали остановиться и собрать трофеи. Даже подчиненные Мышкина потихоньку ворчали.

– Хрен с вами, растянулись в цепь. Возвращаемся. Разрешаю собирать всё. Не забывайте, лошади мои. Кто наберет слишком много, тот пойдет пешком, – напоследок добавил ложку дегтя Мышкин.

Таких криков воодушевления он не слышал давно. Все поскакали назад в поисках добычи. Воевода задержался.

– Жестко стелешь, – с угрозой предупредил он Мышкина.

На следующий день Мышкина встретил Никита. С десятью телегами, с десятью рабочими. В сопровождении десятка всадников.

– Чьи кавалеристы? – обняв друга, спросил Мышкин.

– Ярослав, родственничек новоявленный, навязал охрану, в долю захотел. Он меня иначе, чем «дорогой племянник», не зовет. Я согласился, а то рабочие, при появлении первого половца, разбегутся, – ответил Никита.

– Спирт пить будешь? А то меня от этого пейзажа постоянно мутит! – добавил Никита, и дыхнул на Мышкина густым перегаром.

– Нет.

– Ребята, налетай. Только по одному глотку, крепкая, зараза, – Никита достал пару фляжек самогона из седельной сумки и передал дружинникам и всадникам штабс-капитана.

– Воевода, ты-то меня поддержишь? – протянул третью фляжку Никита.

– Не могу обидеть хорошего человека, – довольно пробасил воевода. Он осторожно пригубил самогон, с крепостью Никитиного напитка был знаком не понаслышке, – рад тебя встретить, Никита.

– Я утром того же дня выехал, вслед за вами. Чего добру пропадать. Пять телег уже отправил обратно, на раненых и убитых наткнулся. Рабочих половина уехала, лошадей погнали половецких в Карачев. Я их Ярославу послал, пусть старые хозяева лошадей ему в ноги падают. А оружие себе забираю.

– Коммерсант. Какую часть отдаешь тем, кто эти трофеи добыл в схватке с половцами? – тихо-тихо спросил Мышкин друга.

Дружина вся собралась вокруг телег. Все радовались встрече. Шумели. Самогона досталось грамм по сорок, но на голодный желудок, после тяжелого похода, он оказал свое влияние.

– Любую. Любую часть, – сказал Никита.

– Воины! Каждый может выбрать себе любую вещь из трофеев! Когда возьмете, подходите ко мне, я налью вам еще по стопке! – громко прокричал Никита.

Обрадованные хорошей новостью, победители половцев подходили к телегам, брали, первую попавшуюся, саблю, и подходили к Никите. Тот наливал им немного самогона, а они сердечно благодарили его. За добытые ими в бою трофеи. Воевода с благодарность смотрел на Никиту. Только штабс-капитан немного хмурился.

Олег приехал не один. Трое щуплых, безусых, слишком серьезных на вид, юношей ходили за ним, как привязанные.

– Упросили взять на выучку, – доложил он штабс-капитану, – а ты своих уже в деле проверил! Наслышан, наслышан.

– Одна сшибка была, остальное – не в счет.

– Полторы сотни половцев положили! Не считается? – удивился Олег.

– Я их готовлю к другой войне. Ты можешь готовить партизан и диверсантов, я готовлю железный кулак первого удара. Поэтому уничтожение половцев имело, в основном, моральное значение, – пояснил Мышкин.

– И реклама! – добавил Олег.

– Да. Собираюсь сейчас набрать еще сотню новобранцев. У меня для легкой кавалерии сотня хороших лошадей есть. Летом нужны будут учения. Тут я надеюсь на тебя, – выжидающе посмотрел на Олега Мышкин.

– Ничего крупного не предвидится. Увы.

– Как раз крупное, пока, не нужно. Необходимо участие в сражениях, в составе небольшого войска, – поправил Олега Иннокентий Петрович.

– Тогда пригодится вялотекущая война в Полоцке. В 1201 году, с недальновидного разрешения полоцкого князя Владимира, в устье Двины, немецкие рыцари-крестоносцы основали город Ригу. Четыре года назад в Полоцке сел князь Борис Всеславович из Друцкой линии. От полоцкого княжества уже мало что осталось, псы-рыцари далеко продвинулись на восток. Но война идет ожесточенная. В Брянске был полоцкий эмиссар, вербовал наемников. Условия обалденные, значит риск соответствующий. Можно устроить учения в условиях, приближенных к войне с монголами, – предложил Олег.

– Из Брянска кто-то поехал?

– Небольшой отряд, копий сорок. Под командой неплохого моего знакомого.

– Если других вариантов нет, попробуем этот, – согласился Мышкин.

– О чем секретничаем? – подошел, радостно скалящий зубы, Никита.

– Ты чего такой радостный? – ушел от ответа Олег.

– Ты, Олег, отошли своих молокососов к молокососам Иннокентия Петровича, – неожиданно трезвым голосом попросил Никита.

– Ты моих учеников не оскорбляй, – возмутился Олег. Но приказал своей молодежи идти тренироваться.

– Иннокентий Петрович своих так зовет. Без обид? Пошли за стол сядем.

– Хорошо, только без самогона, – предупредил Олег. Его перекосило, видимо, вспомнил о вчерашнем.

– Пиво, только пиво, – замахал руками Никита.

Выпили пива. На открытом воздухе было прохладно. Никита сам сходил на кухню и притащил мясо в горшочках.

– Пока без картошки, – извинился он.

– С гречкой тоже нормально. Ты сказать что-то хотел?

– Вы войнушку затеваете?

– Затеваем.

– Меня интендантом возьмете?

– Возьмем его, Петрович?

– Я и сам готов был предложить, тебе, дружище, – обрадовался Мышкин.

– Против кого воюем, – заинтересовался Никита.

– Псов-рыцарей в Прибалтике будем бить, – обрадовал Олег.

– Фьють! Там беднота и голытьба. А воины немцы хорошие, – удивился Никита.

– Так и задумано. Будем нарабатывать опыт, и оценивать пригодность теоретических схем. Лучше немцев, противника не найдешь. Заодно братьям-славянам поможем. А денег всех не заработаешь, – сказал Мышкин, и оглянулся. Уж очень выразительны были лица товарищей. Сзади стояла любимая жена Светлана.

– Далеко собрался? Или немцы, как половцы, приехали Карачев грабить? А меня постфактум известишь? – тихим шепотом задавала вопросы Светлана. Но наступила такая тишина, что слышно было каждое слово.

Никита встал и исчез. Олег замешкался, и Светлана остановила его движением руки.

– На какой срок собрались? – обратилась к Олегу Света.

– Мы быстро: месяц туда, месяц обратно, и три месяца учений, – ответил Олег.

– Этого труса, – указала Света на пустое место Никиты, – уволить. Я еду с вами.

– Можно я пойду? Мне, после вчерашнего, нехорошо как-то, – залебезил Олег.

– Иди-иди. И знай, что ваши деньги, все у меня. Иннокентий Петрович, наверно, не успел тебе сказать. И не надо делать страшное лицо! Постарайся меня не злить.

Шла вторая половина июня, когда, наконец, отряд вступил в первый бой.

Сборы в Карачеве оказались исключительно долгими. Когда за неделю, Мышкин набрал вспомогательную сотню лучников, отъезд казался близким. Но штабс-капитан оказался верен себе, подбор лошадей, оружия, отработка построений, проверка припасов. Казалось, что это никогда не кончится. Добровольцы, пришедшие к Мышкину на волне энтузиазма, от его успешной победы над половцами, роптали. Но уходить никто не торопился. Напротив, несколько дружинников, из Карачева, завербовались в отряд. Наконец отправились в Полоцк. В Брянске пришлось остановиться на три недели. Олег агитировал знакомых дружинников влиться в отряд. Здесь уже роптали Никита и Светлана. Они разделили между собой обязанности интенданта. На каждого воина в отряде приходилось по три лошади: ездовая, боевая и вьючная. Их надо было кормить, и такие длительные стоянки были не предусмотрены. Длинная остановка была не зря, в Брянске их отряд вырос до двухсот человек. В Полоцк прибыли вовремя, через неделю на границу отправлялась небольшая дружина, под руководством воеводы.