Летом третьего года войны двадцать тысяч монголов почти добрались до Киева, но Переяславль продержался до подхода русских войск целый месяц.

Монголы и русские взаимно истребляли свои войска. Особенно тяжело было русским, у монголов каждый мужчина лучник и воин. На начало войны в империи было сто пятьдесят тысяч семей военных – дворян. В первый год войны сто тысяч сыновей или братьев погибших стали дворянами, возглавили свои семьи. Но только пятьдесят тысяч ветеранов могли считаться настоящими воинами. Никакие тренировки, никакие, даже самые жестокие учебные бои, не могли заменить реального опыта. В столкновениях с монголами русские имели большие, часто двукратные потери. В следующие два года войны в армию пришло еще пятьдесят тысяч новобранцев.

В 1240 году монголы ограничились мелкими стычками на границах империи, зато зашевелилась западная Европа. Шведы и датчане высадились в устье Невы. Ливонский орден воспользовался сосредоточением русских войск на востоке и осадил Псков. Вражеские отряды были небольшие. Это была разведка боем и грабительский набег одновременно. Но города Нарва и Копорье были захвачены ливонцами на целый год. Ревель показался им крепким орешком, его они осаждать не стали. Города освободили только через год.

В последние два года войны монголы напали на Польшу. Территория бывшей Польши была безлюдна. Русские держали небольшие гарнизоны в крепостях. За последние четыре года давление со стороны Венгрии, Чехии и Померании нарастало. Венгры хозяйничали в окрестностях Кракова, как у себя дома. Чехи и померанцы начали восстанавливать разрушенные крепости на западе Польши.

Известие о южном походе монголов обрадовало Никиту. Узнав, что орда двигается неторопливо, вместе с семьями и имуществом, он отдал приказ не нападать. Армия кочевников зашкаливала за триста тысяч, но это была иная армия, непохожая на железных воинов Бату-хана. Когда направление движения кочевников стало очевидным, русские вывели свои гарнизоны из Польши.

Три года Никита радовался миру, вернее, отсутствию набегов кочевников. Монголы грабили Молдавию, Венгрию, Чехию и Славонию. Небольшие конфликты с Ливонским орденом, Данией и Швецией Никита считал пустяками. В профессиональном отношении армия не восстановилась, но молодежь хотя бы подросла. Валентин завалил крестьян инструментом из хорошей стали, экономика последние два года не только кормила огромную армию, но и позволяла делать запасы. В результате богатые дворяне стали снова покупать рыцарских коней. Вся регулярная армия имела превосходящие и монголов, и европейских рыцарей доспехи. Никита ориентировался на бомбы, пушки и винтовки, но запретить каждому из дворян приобрести громадного коня, чтобы получить личную безопасность, не мог. Такие воины сами стали объединяться в некие общества. Светлана посоветовала упорядочить этот процесс, и к концу сорок второго года Никита посвятил в рыцари больше десяти тысяч человек.

Оба лучших диверсионных отряда русских давно сменили дислокацию и перебрались на запад, на бывшую польскую границу. Вдоль Вислы срочно выстраивались крепости. Обе крепости на левом берегу реки: Черск и Варшаву оснастили пушками и огнеметами. Эти крепости занял под свои базы полк Евпатия. Полк Андрея обосновался уже на монгольской территории, в крепости Сандомир. Снабжение обоих полков обеспечивали галеры. В каждой крепости был свой комендант с двумя сотнями пехоты для обслуживания пушек и огнеметов. Весна сорок третьего года встретила Евпатия по пути в Черск. Ему исполнился двадцать один год, и император решил возвести его в герцогское звание. В составе Галицкого королевства было образовано Волынское герцогство. Чуть раньше Владимирская губерния была преобразована в королевство, её королем стал Александр Невский. Его брат Андрей стал князем Белоозерским ещё шесть лет назад.

Евпатий путешествовал по воде, сначала по Западному Бугу, потом вверх по Висле. Две небольшие галеры шли в пределах видимости друг друга. В сумерках, когда до Варшавы оставалось пяток километров, галеры вышли на прямой участок реки. Евпатий увидел в подзорную трубу подозрительное судно, явно нерусское. Галеры, на фоне высокого берега сзади, видно пока не было. За три года службы на западной границе Евпатий в первый раз встретил иноземное судно. Вернувшийся разведчик подтвердил – на берегу германская панцирная пехота. За поворотом реки еще четыре судна. Костер не разжигают, ведут себя тихо. Евпатий послал гонца предупредить коменданта в крепости. Сам решил ждать до ранней зари.

Атаковали с двух сторон: батальон, подошедший из крепости, с берега, Евпатий со своими галерами со стороны реки. Евпатьевская галера подошла беззвучно, поднять тревогу часовой не успел, а вот часовой, находящийся на берегу, оказался бдительнее, или лучше замаскировался. Горн завизжал фальшиво, но громко. Через мгновение замолчал, часового убили из арбалета. На берегу зашевелились, Евпатий выматерился, но берег уже полыхал, залитый огнем. За излучиной реки четыре германские судна подлежали уничтожению вместе с людьми. Евпатий решил захватить только одно, самое богатое на вид, судно. Пехоту жгли на берегу, матросы на судне вооружены были слабо: кинжалы и короткие мечи. Дверь небольшого кубрика открылась, навстречу Евпатию выскочил огромный немец с громадным мечом, в накинутом на тонкую рубаху пластинчатом доспехе, без шлема, босиком. Рыжий, конопатый, горластый. Евпатий с трудом удержал удар своим маленьким, круглым щитом и ударил противника по голым ногам, но немца уже не было на судне. Он бросился в воду и исчез. Минуты через две его рыжая голова показалась метрах в двадцати от судна, снова скрылась под водой. Из кубрика выскочил мальчишка лет тринадцати. Евпатий, со зла, ударил его маленьким щитом по голове.

На секунду показалось, что на судне больше никого нет. Русские разделились: арбалетчики стали высматривать цели на берегу, мечники занялись осмотром судна. Как только крышка люка была открыта, оттуда полезли монголы.

В живых остался мальчишка и рыжий немец, которого взяли уже на другом берегу реки. За излучиной реки, в основном лагере пленных хватало. Как потом выяснилось, из пятисот человек в живых осталось меньше сотни.

– Как дети малые! Всего десяток секретов. Ни собак, ни лошадей. Кто заснул и храпит, кто разговаривает, чтобы не спать. Всех нашли и вырезали заранее. Им нужно было монголов в охранение поставить, те службу знают. Но тех мы по запаху бы почуяли, они не моются никогда, – сотник позволял в докладе вольности, воевал с Евпатием уже семь лет.

– Немец непростой, по словам мальчишки младший сын какого-то князя Пархим. Терпит целый час, а калечить ты запретил, – доложился ординарец.

– Наши потери? – Евпатий всегда берег своих.

– Два десятка раненых. Половина не выживет. Часть ранений от своих же бомб, часть немцы порезали на том берегу. На правом берегу заслон жиденький был, немцы спали бездоспешные, сразу бросились в реку. Больше сотни переплыли на ту сторону. Как оказалось, даже с ножом они отличные воины, – комбат понимал, что виноват.

– Достаточно было переправить на правый берег два десятка конных лучников. А бомбы, зачем бросали? – проворчал Евпатий.

– Около сотни немцев спали в доспехах, им в реку нельзя, вот они и пошли на прорыв. Наши сделали всего один залп. Тех, кто в атаку на немцев в первых рядах шел, зацепило.

– Мальчишка твердит, что против нас крестовый поход. Другие пленные подтверждают. Разреши перейти к следующей стадии допроса, немецкий княжич, наверняка, много знает, – попросил ординарец.

– Хорошо. Отправляйся в пыточную. Правую руку оставьте целой, вдруг этому княжичу письмо написать отцу надо будет, – Евпатий не любил эту сторону работы, но за многие годы привык. Часто без нужных сведений могли погибнуть его люди, а это перевешивало все правила, которые преподавали ему в училище. Формально, Евпатий нарушал и законы империи, и устав. Но он давно уяснил для себя, что ему нет смысла прятаться за закон или устав. И всегда поступал так, как считал нужным. Как то в разговоре с заклятым другом и соперником, князем Белоозерским, выяснилось, что тот, как и его брат Невский давно поступают также.